Шесть соток волшебства - Юлия Стешенко
— Ничего-ничего, я действительно могла бы приготовить какое-то угощение. — рассеянно пробормотала Инга, опуская отрезанные волосы в заговоренную воду. Санька, немедленно взобравшись с ногами на стул, сунулся носом в плошку.
— А что вы делаете?
— Анализы. Это такой специальный анализ, — Инга сдвинула плошку за пределы досягаемости. — Так что там за баба Валя такая, а, Саня? Она в лаборатории работает?
— Да. Она там пол моет, — тут же наивно отвлекся Санька, опуская попу на стул. — Баба Валя добрая, только старая. Мы всегда разговариваем, когда я кровь сдаю, а потом баба Валя дает мне печенье.
— Вкусное?
— Очень. С лящиной.
— Лещина — это действительно очень вкусно. И полезно. Знаешь, сколько в ней витаминов! — Инга бросила в воду щепотку соли, закрутила против часовой стрелки серебряной ложкой и встряхнула плошку. Прядка русых волос, неподвижно лежащая в центре крохотного водоворотика, стремительно потемнела и камнем упала на дно.
— Ну что? Вы… сможете? Хотя бы что-нибудь? — почему-то шепотом спросила Наталья.
Не поднимая глаз от плошки, Инга покачала головой. Смотреть на Наталью она боялась.
— Ладно. Тогда я Саньку домой отведу, — взяв притихшего мальчика за руку, Наталья потянула его к двери. — Я зайду к вам через полчасика. Хочу кое-что рассказать.
— Я буду ждать, — сделав усилие, Инга заставила себя посмотреть Наталье в глаза. — Простите. Мне жаль.
— Ничего. Я, в общем-то, так и думала.
В ожидании Натальи Инга снова начала уборку — бессмысленную, как дождь над обильно политой землей. Зачем-то обмахнула тряпкой и без того чистые полки, протерла губкой сияющий хромированный кран, выровняла шеренгу надраенных чашек. Время тянулось, как содранная полоска кожи, причиняя боль и все никак не обрываясь.
Когда Наталья снова постучала в дверь, Инга уже накрыла стол для чаепития и в пятый раз вскипятила воду.
— Проходите, — посторонилась она, пропуская гостью в дом. — Я подумала, что с чайком будет приятнее.
— Да нет. Приятно в любом случае не будет, — поморщилась Наталья, и Инга мысленно отвесила себе пинка. Приятно. Господи! Ну как до такого додуматься можно — в сложившейся ситуации! Приятно!
— Простите. Я…
— Да знаю я. Вы ничего такого в виду не имели, просто к слову пришлось, — Наталья села за стол, сложив перед собой жесткие, обветренные руки. — Вы не расстраивайтесь особо. Я примерно такого результата и ожидала. Надеялась-то, конечно, на другое, но ждала именно этого.
— Может, я придумаю что-нибудь еще…
— Может и придумаете. Но бабка ваша даже браться не стала, а она была женщина знающая. И баба Валя… Валентина Михайловна, то есть. Она ведь тоже не просто так уборщица.
— Неужели еще одна ведьма? — криво улыбнулась Инга. Ну надо же. Так вот ты какой, тихий провинциальный Зареченск. Куда ни плюнь, в ведьму попадешь. Мистическая столица державы, мать ее за ногу!
— Да. Валентина Михайловна тоже… знахарка. Не такая сильная, как Евдокия Павловна, но все-таки в деле своем разбирается. Я попросила ее посмотреть на Санечку.
— И Валентина Михайловна сказала, что сделать ничего нельзя?
— Именно. Поэтому не корите себя. Вы девушка молодая, неопытная. Раз уж с болезнью даже старые знахарки не справились, с вас и спрашивать нечего. Не надо мне было вас просить.
— Я… я все-таки попытаюсь что-то придумать, — упрямо поджала губы Инга. — Ну должен же быть какой-то способ. Не может не быть!
— Просто вы очень молодая, — тихо ответила Наталья, смаргивая с коротких ресниц слезы.
Глава 28 Чужую беду руками разведу
Глава 28 Чужую беду руками разведу
Жалеть Саньку было легко. Да, он ребенок — но он там, за забором, в чужом доме и в чужой жизни. А Вячеслав… А Вячеслав был рядом. Сидел с Ингой за одним столом, улыбался, смотрел спокойно и ласково. И уходил. Навсегда уходил. Зимнее солнцестояние надвигалось, неумолимое, как приговор, и с каждым днем времени оставалось все меньше. Три месяца превратятся в два, потом в один, а потом… Потом в ноль.
Инга не хотела об этом думать — и не могла не думать.
А еще она не могла не думать о том, что Вячеслав тоже боится. Держится, мужественно улыбается, шутит про то, что мертвое не может умереть — но ведь боится же! Как и любой человек, как боялась бы сама Инга. И если этот тяжелый, темный страх перевесит…
Вячеслав знает, как избежать смерти. Это несложно. Совсем несложно.
Если бы Инга умирала — она бы выкупила свою жизнь, расплатившись чужой?
Может быть, и выкупила бы.
Если бы Наталья могла спасти Саньку, убив чужую, нелюбимую, ненужную женщину — она бы сделала это?
Может, и сделала бы.
А Инга поняла бы ее. И простила.
Как легко понимать и прощать, когда убивают не тебя.
Но ведь ее и не убивают…
Вячеслав не делал ничего плохого. Вообще ничего. Даже голос не повышал. Держался с Ингой дружелюбно и ровно, соглашался с любыми предложениями и выполнял любую просьбу. Как будто они не целовались до дрожи в коленях жаркими августовскими ночами. Как будто не орали друг на друга на кладбище.
Отодвинув занавеску, Инга посмотрела в окно. Вячеслав, чуть пригнувшись, шел вдоль шпалер, ощетинившихся жесткими листьями. Время от времени он останавливался, срывал огурец и клал его в пластиковую миску. Обламывал у корня, так, чтобы стебелек остался почти нетронутым. Нельзя травмировать точку, из которой растут плоды — учил Славик Ингу, а она удивлялась, что у огурцов есть какая-то особенная точка роста.
Оказывается, есть.
А еще огурцы любят калиевое удобрение — белые хрусткие кристаллики, выглядящие точь-в-точь как наркота в кино. А еще их нужно поливать каждый день, причем обязательно не в жару, а то корни сварятся. А еще… а еще… а еще… Славик учил Ингу премудростям деревенской жизни, помогал как мог, искренне вникал во все ее мечты и беды.
Инга взяла чашку с полки, которую перевесил Славик. Включила плиту, которую отремонтировал Славик. Достала ложечки из серванта, который передвинул Славик.
— Иди кофе пить! Я сегодня мороженое купила!
— Мороженое — это хорошо, — отозвался он и вошел в дом, прижимая к животу миску, полную огурцов. — Вот, гляди сколько. Что делать будешь? Солить?
Что делать будем. Так бы
