Любишь меня? Люби мою собаку! (СИ) - Таня Белозерцева
— Значит, это ваш пёс? — озадаченно спросила Оксана, отметив про себя, что Дурслей не удивило, что псина черная и без пятен.
— Да. Это Гарри его красил и стриг, мечтает стать грумером, ну, знаете, собачьим парикмахером. Да, а где вы его нашли? Мы так волновались, когда не обнаружили его на привычном месте на кухне… И почему, кстати, он опять стриженый? — перебивая друг друга, прочастили супруги.
— Это его ветеринар обстриг, пытался породу выяснить, — виновато объяснила Оксана. — Простите, что испортили работу вашего племянника.
— Ветеринар? — насторожились Дурсли.
— Да, он маленько пострадал, когда защищал меня от бандитов. Но сейчас с ним всё в порядке, правда.
Дурсли странно переглянулись и почти тут же засобирались. А Оксана ощутила непонятную горечь расставания с этим невероятным псом, всё-таки она успела привязаться к своему спасителю. Этот славный псин пополнил её юношескую коллекцию о псах-героях, которыми она когда-то зачитывалась и даже вырастила и отдала на службу на фронте овчарку Альму.
Приехав домой, Дурсли задумались, в кого можно перекрасить коротко стриженую собаку? Гарри им строго-настрого велел — не выпускать на улицу черную собаку! Почему — не объяснил, но им и того хватило, что мальчик попросил. Раз сказал — не выпускать, значит сказал. И точка. Достали с полок атласы собачьих пород и стали примерять к Бродяге одну внешность за другой. Ни одна не подошла, потому что шерсть везде была равномерно сострижена и стати пса были попросту украдены. Плюнули и пошли просто красить. В результате вышла невнятная смесь дворняг пестро-палевого цвета. Не черная и ладно…
Той же ночью по улицам Лондона протрюхала здоровенная псина рыже-бело-серо-и-прочей масти, заставляя шарахаться и прижиматься к стенам всех встречных-поперечных. Также следом за псиной летели пересуды:
— Констебль! Тут гиена пробежала…
— Дыхните вот в эту трубочку.
— Алло, Дейли пост? Из зоопарка не звонили? Как зачем? А у них андский волк не сбегал?
— Слушайте, а что я видел! Не поверите… гепарда, мраморного! Правда, морда какая-то длинная…
Обернувшись в человека на пороге жилища, Сириус с мечтательным выражением лица прошествовал на кухню, взял из рук Кикимера кружку чая, сел за стол и слепо уставился в стену. Перед его глазами стояла зеленоглазая красавица Оксана. Ах, какая женщина!..
* * *
«Зеленоглазая красавица Оксана» с удивлением рассматривала неизвестно откуда появившийся на столе в столовой огромный букет чайных роз.
— Хм, поклонник? — с интересом спросил отец.
— Да откуда у меня поклонники… — задумчиво проговорила Оксана, читая записку, прикрепленную к букету.
В этой записке было написано одно-единственное слово: «Прекраснейшей». Это слово как-то не ассоциировалось у Оксаны с собой любимой.
— Ну ты подумай, вдруг вспомнишь? Такие цветы в такое время — это поступок, — улыбаясь, говорил отец.
Оксана еще раз задумалась, но из головы не шел пес Бродяга. «Встретить бы такого мужика — и ничего больше не надо», — почему-то подумалось ей. Раздался громкий хлопок, и на стол спланировала большая коробка дорогих конфет. Мимолетную тень увидела только Оксана, на миг все замерли.
— Колдун, значит, — констатировал отец.
— Тогда Гарри Поттер, но вряд ли он тянет на поклонника, — сразу нашлась Оксана, думая о том, что этого домовика она еще не видела. — Кстати, а ты откуда о них знаешь, это же вроде как секрет?
— Это для местных секрет, а у нас… дома… с этим все проще, — слегка запнувшись, сказал отец. Он скучал по Родине, Англия не смогла ему заменить Родину, потому и чувствовал он себя, как и любой вынужденный или добровольный эммигрант через некоторое время.
— А почему мне ничего не говорили? — заинтересовалась Оксана
— А потому что если ведьм выпустить в люди, то сглазами не обойдемся, — улыбнулся отец. — Так что это за Гарри Поттер такой?
— Пациент наш бывший… Помнишь Лондонское Чудо?
— Не так уж много времени прошло… Так это он? А как? — папа был весьма заинтересован и даже подался чуть вперед.
— «Слезою жизни», представляешь? — не разочаровала его Оксана
У отца отвалилась челюсть от удивления. Дорогущий компонент, за каплю которого раньше могли убить, какой-то мальчишка использовал безвозмездно, то есть даром. То, что даром, мужчина не сомневался, иначе бы дочь говорила бы о нем совсем другое.
— Честно? Не представляю. У них тут такое не принято, кто ж его воспитывал в таком-то духе?
— Насколько я поняла, он сирота, воспитали родственники… Ты бы видел, как они с ним носились, — как-то очень по-доброму отвечала Оксана.
— Да, так ты меня заставишь поверить, что не все они помешались на деньгах… — отец был задумчив.
— Папа, все люди разные! Есть и хорошие, и плохие, разве ты сам меня не так учил? — с горячностью ответила посмотревшему на нее с гордостью в ответ отцу.
И они обнялись. Мужчина был горд за дочь, а дочь просто радовалась теплу. Знакомые с детства руки обнимали ее, и шепот «Я горжусь тобой, дочь» был самой высокой наградой для нее.
* * *
— Ну, Кикимер, передал? — строго спросил Сириус, сверля глазами сгорбленную фигурку домовика. Тот устало кивнул, не в силах говорить, трансгрессия в чужой дом и доставка цветов с конфетами не прошла для него даром, слишком стар он был для таких прыжков в подпространство…
— И как они среагировали? — не унимался Сириус, в упор не замечая изможденного вида старика. Кикимер с тоской покосился на стул, но приглашения не получил и потому остался стоять на полу.
— Нормально среагировали, — проквакал он. — Только леди собака нравится. Мечтает такого мужика встретить, такого же верного, надежного…
Выпустив эту парфянскую стрелу, Кикимер с чувством полного удовлетворения удалился, оставив на кухне Сириуса с отвисшей челюстью.
Часть семнадцатая. Кто построил Хогвартс?
В самом глубоком месте Хогвартса, в Тайной комнате Салли Слизерина стояла вечная зеленая полумгла, расцвеченная бликами-полосами на сырых стенах, отраженными от воды в двух длинных бассейнах. Здесь всегда было душно и жарко, как в тропиках Козерога. Здесь пахло стоялой водой и плесенью, а ещё ощутимо разило рептилией. Её своеобразный, специфичный запах особенно сильно ощущался возле воды.
Может, и вывел когда-то из петушиного яйца и жабой высиженного василиска древний грек Герпий Злостный, но та тварь, искусственно выведенная, давно сдохла. Вернее, её прикончили, как смертельно опасную зверушку. Убили её довольно просто, загнали в каменный кувшин, заткнули горловину пробкой, залили воском, а потом сквозь ма-а-аленькие отверстия наполнили емкость кипящим маслом. Потом этот казан
