К. Уилсон - Пурпурные крылья
Он вытряхнул таблетку в ладонь и повернул кран, чтобы набрать воды. Проследив, чтобы Таня проглотила таблетку и запила ее водой, он забрал у нее стакан и поставил его на прикроватную тумбочку.
Алек осмотрел ее спальню.
— Интересный декор, Таня.
— Ты хотел сказать: его отсутствие. У меня не было времени украшать свое жилище. Я слишком занята.
Три печатные репродукции, вставленные в рамку, стояли на полу, прислоненные к стене. Рядом с первой репродукцией лежала скатанная циновка. Все, что ему потребуется, — это молоток, гвозди, коврик, рулетка и время. А уж время у него было.
Он смотрел, как ее веки, отяжелев, закрылись. Некоторое время он пристально разглядывал ее мирно спящую фигурку. Алек зарылся пальцами в свои волосы. Ее работа… если бы она не была полицейским, ей не пришлось бы подвергать свою жизнь опасности. Впрочем, ей было необходимо испытывать чувство опасности и рисковать собственной жизнью. Осознание этого лишало его покоя. Он сел на пол рядом с кроватью и положил голову на край. Алек почувствовал, как ему в спину упирается нечто жесткое. Приподняв кружевную оборку кровати, он вытащил пластиковый контейнер для хранения разных бытовых мелочей и снял крышку.
В нем хранились вырванные из альбома фотографии высоких деревьев, покрытых зеленой листвой, холмов и пришедших в упадок замков. На некоторых фотографиях были наклеены стикеры с надписями. Сами по себе фотокарточки были измяты и с поистрепавшимися уголками. Эти снимки хранились у нее в течение нескольких лет.
Через два часа он почувствовал, как Танина рука откидывает с его лба прядь волос. Он медленно поднял глаза и посмотрел на нее. Девушка перевернулась на бок и улыбнулась ему.
— Как твое полное имя?
— Алек Владимир Синклер-Вульф.
— Как долго мы еще будем играть в «Тривиальное преследование» [51]?
— Каждые два часа в течение суток. Как твоя голова?
— Сейчас уже не так болит. Нужно позвонить моему боссу.
— Уже сделано! Ты отдыхаешь всю следующую неделю. Воспользуешься полагающимися тебе отгулами по болезни.
— Хм! Если только меня не поколотят во время отдыха.
Ее юмор ужаснул его.
— Я рад, что ты находишь это забавным. Хотя мне так не кажется.
— Ну что мне расплакаться, что ли?
— Нет, но тебе следует быть осторожнее.
— Я и так вроде бы осторожна.
Алек вздохнул.
— Таня…
— Мне нравится моя работа. Я разбираюсь в ней, и я не уволюсь лишь потому, что какой-то детина попытался выместить на мне свою злобу.
— Я не собирался поучать тебя. — С беспомощным видом он почесал затылок. — Засыпай, Таня.
Удивительно, но она последовала его совету.
Алек слушал ее тихое дыхание. Он смотрел, как поднимается и опускается ее грудь. Его бурная любовь к этой девушке переросла в тихое и скрытное чувство. Оно было абсолютной противоположностью тому, что он испытывал к ней в прежних жизнях, других местах и временах.
Он снова спас ей жизнь. Ему не оставалось ничего иного, потому что у него не хватит сил продержаться еще одну сотню лет в ожидании ее появления. В это время с улицы до Алека донеслось цоканье копыт. Неужели такое возможно? Да. Лошади! Он вышел на балкон и посмотрел вниз на улицу. Три припозднившихся всадника медленной рысью завернули за угол. Раньше, доставляя Таню домой, он не замечал конюшен. В те минуты он бывал слишком зол.
* * *Раннее утро принесло с собой яркие солнечные лучи, крики чаек и тихое ржание лошадей в конюшнях. Таня села в кровати, из-за сотрясения ее разум был затуманен. И тут с неожиданной ясностью она вспомнила. Не успела она приблизиться к приюту, как на нее сзади напал Масин муж. Он с силой шарахнул ее о стену, умышленно ударив так, чтобы ее голова впечаталась в облицовочный кирпич, после чего он ее отпустил. Алек! Он принес ее домой. Из кухни доносились запахи французских тостов и бекона. Она слышала приглушенное бряцанье посуды и характерный лязг столового серебра. Он все еще здесь? Или это нагрянула мама?
Таня дотронулась до лба — на нем красовалась славная, небольшого размера шишка. Все еще болезненная на ощупь. Шишка была размером меньше гусиного яйца, скорее она была похожа на пасхальное шоколадное яйцо, завернутое в красочную фольгу. Таня провела рукой от глаз к затылку, и нерешительно коснулась его. Он тоже был болезненным на ощупь. Она наклонила голову и размяла шею. Хорошо, что у нее есть неделя до того, как ей придется объяснять, как она заработала эти синяки и шишки. Таню интересовало, что Алек сказал ее боссу.
— Я сказал ему, что я твой близкий друг, — произнес он, подходя к кровати с подносом, полным еды.
— Ты что?..
— Я представился ему, так что все нормально.
— Ты представился ему? Полно! Алек, мы не встречаемся с тобой.
Он поставил поднос ей на колени и подложил под спину подушки.
— Это твой выбор, не мой.
Она собиралась резко возразить, но в этот момент он поднял руку.
— Пожалуйста, просто поешь, — попросил он ее.
Да, это был ее выбор, но почему-то это не имело значения. У нее не получалось держаться от него подальше. Ей хотелось разобраться в своих чувствах к Алеку, без всяких неожиданных встреч с ним. Другими словами, не оказываться в ситуациях, в которых он ее спасает. Он присутствовал в ее жизни и принимал в ней участие.
Она глубоко вдохнула. Запах кленового сиропа развеял ее сомнения.
— Выглядит неплохо. Я не знала, что ты умеешь готовить.
— Один из многих моих скрытых талантов. — Он сел на край кровати и оперся на левую руку, перекинув ее через Танины ноги.
— Помимо всего прочего, — пробормотала она.
— Ты хочешь оспорить мой кулинарный дар?
— На самом-то деле нет. Спасибо за завтрак.
— Не стоит благодарности.
— Почему ты не ешь?
— Еда для меня не главное. Я ухитряюсь выживать на жидкой диете.
С таким-то телом? Возможно, эти быстрорастворимые напитки стоят того, в конечном счете.
Он слегка прикоснулся к ее лбу.
— Как ты себя чувствуешь сегодня утром?
— Кажется, нормально. Хотя я и была несколько сбита с толку, когда проснулась. Мне показалось, что я нахожусь в краю… лошадей.
— Ты помнишь, что приключилось вчера вечером?
— На меня напал муж клиентки. Он использовал мою голову, как стенобитное орудие, а затем ни с того, ни с сего прекратил меня избивать. Это был ты?
— Да, это был я.
— Ладно, учитель, я сдала экзамен?
— Да, но мне придется снять баллы за кривляние. — Он наклонился и поцеловал ее в лоб. Кожу в том месте, куда он ее поцеловал, стало покалывать. Это было приятно.
