Лунный свет - Тери Кимен
Рысь, наконец-то, двинулся с места, всё это время, просто наблюдающий за мной. Наполеон, значит. Какое пафосное имя. Ой, он встал на край дивана передними лапами и принюхался ко мне. Какие же у этого рысёныша красивые серые глаза! Ох, он же… оборотень, как я. Наполеон вытянулся и стал расти, превращаясь в высокого и накаченного молодого парня, с такими же серыми, под цвет глаз, волосами, ресницами и бровями. Как необычно. И… и… да. На уровне моих глаз оказалось его большое и обнажённое хозяйство. Погодите-ка, у него что, встал на меня?! Наполеон придвинулся ко мне поближе и наклонился, положив одну руку на спинку дивана, а другую прямо рядом со мной. Что ты собираешься делать?!
— Какая ты краси-и-ивая, — протянул он, лучезарно улыбаясь и приближаясь ко мне.
— Отвали от меня! — крикнула я.
— Такая ма-а-аленькая, такая засте-енчивая, такая ми-и-илая…
— Убирайся, мразь! Ш-ш-ш-ш.
Я ударила Наполеона по лицу, но он схватил меня за руку и прижал её к своему носу, с наслаждением вдыхая.
— Как приятно па-а-ахнешь, — протянул этот наглый рысёныш.
— А ну, отпусти! — крикнула я, одёрнув руку и пнув его. — Ма-яа-у, ш-ш-ш!
— Моя сла-а-адкая… А?
“Фледжелюм!” — услышала я голос Марка. Наполеона мгновенно связала солнечная нить. Он разочарованно вздохнул и горестно мяукнул, обратившись обратно в рысь. Марк грубо схватил его за шкирку и отшвырнул к Мире.
— Что ты делаешь?! — возмутилась она, подбежав к своему коту и поглаживая его, пока нить медленно исчезала.
— Научи своего кота держать себя в руках! — прорычал грозно Марк. — Или будешь собирать его останки по городским помойкам.
— Так ты ещё угрожать мне будешь?! — Мира вскочила и расставила руки в стороны, бормоча под нос заклинание.
— Ты в моём доме, — медленно проговорил Марк, поднимая руки вверх, пока в ладонях образовывались горячие пламенные шары. — Здесь мои правила.
Колдунья застыла. Искры, появившиеся на кончиках её пальцев, мгновенно потухли. В её глазах был страх. Она попятилась и вцепилась в загривок своего кота.
— Я запрещаю тебе заходить ко мне домой, — уже спокойнее проговорил Марк. — Убирайся.
— Я… — задыхаясь от возмущения, Мира потащила Наполеона за дверь. — Я буду ждать тебя ровно десять минут. Опоздаешь опять, будешь сам очищать дом.
— Не опоздаю, — Марк захлопнул за ней дверь и повернулся ко мне. — Не позволяй этой Рыси подходить. И вообще, не разговаривай с ним.
— Как будто я его тут соблазняла! — Возмутилась я, подскочив с дивана и сжимая кулаки. — Он сам подошёл! Я ему ни слова не сказала!
— Наполеон чует даже малейшее проявление симпатии. Понравился тебе такой большой кот, да? Ещё и подкачанный, молодой и горячий…
— Замолчи! Я вообще не знала, что он — оборотень! И не нравится он мне! Я никогда не видела рысь, ясно?! Мне просто было интересно! Когда он обратился, я пыталась его отогнать! Но он такой огромный, такой сильный. Думаешь, мне самой приятно было?! Думаешь, я такая, да? Как вижу мужика голого, так тут же ложусь под него, конечно! Все вы такие! Всегда вам кажется, что девушки не могут устоять под вашим обаянием! Вы не слышите “нет” и не видите препятствий, даже если упираться всеми силами! Конечно, если сильнее, то можно же проигнорировать! И плевать вам, что я не хочу! Плевать, что это мерзко и противно! Плевать, что это невыносимо больно, когда берут силой! Когда не считаются со мной! Когда игнорируют мои угрозы и мольбы! Чтоб вы все сдохли!
Из меня будто вырвали огромный кусок застрявшего в сердце камня. Я не могла сдерживать слёзы. Не хочу его видеть! Пусть убирается! Я проскочила мимо Марка и заперлась в ванной. Так больно. Так плохо… так… холодно… Не хочу чувствовать эту боль. Не хочу чувствовать ничего. Она разъедает, пожирает меня изнутри. Кошка… надо обратиться в кошку. Так всегда легче. Надо сжаться в комок… спрятаться… превратиться в тень. Хлопнула дверь. Марк ушёл.
Я лежала на полу в ванной и не хотела двигаться. Да, кошкой было проще, но всё равно больно. Не хотелось ни есть, ни пить, ни спать. Хотелось забиться в угол и там умереть, чтобы не было такой жизни. Чтобы не было меня. Не было этой всепоглощающей боли. Кстати… можно забраться под ванную. Там темно и уютно. И хорошо. Я поддела лапой дверцу щита, а затем пробралась внутрь — в самую глубь. В самый тёмный угол. Да, полежу здесь. Тут хорошо. Если закрыть глаза, то можно вспомнить лунный свет. Он рядом. Он всегда со мной. Всегда будет оберегать меня и обнимать в такие минуты. Спасибо, лунный свет. Ты — настоящий друг. Единственный.
Даже не знаю, сколько времени прошло, когда я услышала хлопок входной двери. Наверное, целая вечность. Только не заходи сюда. Ах, да…я ж заперлась. Марку не попасть ко мне, пока я сама не открою. Кстати, кошкой мне и не справиться с этим замком. Что ж, так даже лучше. Буду сидеть здесь. Всё к лучшему.
Марк повернул ручку, но не смог открыть дверь. Потом, через несколько минут замок внезапно щёлкнул. Как? Разве можно открыть с внешней стороны?! То есть запирайся или нет — всё равно можно попасть внутрь. Какой ужас! Марк зашёл, постоял немного, а затем еле слышно заговорил: “Прости, я не знал. Я — дурак. Просто… даже не знаю, что на меня нашло. Как подумал, что ты с этим котом… и ярость ослепила меня. Сможешь ли ты простить меня? Наверное, тебе очень больно… Я присяду тут рядом, ладно?”
Я услышала, как Марк сел рядом с приоткрытой дверцей щита и заслонил свет. Ну и пусть сидит. Меня ему всё равно не достать, уж слишком я глубоко залезла. И вообще, какое мне до тебя дело, мерзкий человечишко? Все мужчины одинаковы. Все вы мрази и ублюдки. Ненавижу вас. Я непроизвольно зарычала. Ну и правильно. Пусть знает, что я его ненавижу.
“Я слышу тебя, — грустно и тихо протянул Марк. — Правильно, ругайся. Я не хотел тебя обидеть, правда. Теперь я понимаю, насколько не по себе было тебе там, в больнице. И насколько тяжело было довериться мне. Я не знал… Конечно, меня это не оправдывает. Я бы хотел всё исправить. Вернуться в прошлое и отказаться от той ночи. Конечно, мне было жалко ту девочку, и я хотел её спасти несмотря ни на что. Но я бы нашёл другой выход.
