(не) Рабыня для двоих (СИ) - Тоня Рождественская
Красив, как всегда, но какой же эгоист! Этот человек никогда не думал ни о ком, кроме себя!
— Это ты так считаешь, но… — она растерянно замолчала, так как мужчина, вдруг, резко сорвался с места и направился к ней.
— Никто не узнает, Элла, — сказал он проникновенно, оказавшись около нее.
Слишком близко, чтобы не чувствовать его запах и тепло. Слишком близко, чтобы столь же мужественно держать себя в руках.
— З…зачем ты пришел? — запинаясь спросила девушка, совершенно не справлявшаяся с задачей нарочитого показного спокойствия, которое она пыталась демонстрировать.
— Затем, что я больше не могу, Элла, — сказал тот, покусывая нижнюю губу. — Мне до безумия надоело держать себя в руках.
Он придвинулся еще ближе, отчего сердце девушки сделало легкий переворот.
— Он хочет сделать тебя своей, — сказал Теодор хрипло. — Но он тебя не получит.
— П…почему? — еле выдавила та.
— Потому что ты только моя…
Глава 28. Сбывшийся сон Эллании
— Потому что ты только моя, — сказал Теодор с придыханием и, схватив лицо девушки ладонями, впился в ее губы жадным поцелуем.
Эллания, давшая себе слово, что она больше не будет думать об этом человеке и уж тем более мечтать об их несостоявшейся близости, опешила. Все произошло так стремительно, что как бы девушка не хотела, но она просто не успела возвести нужные барьеры, чтобы противится этому напору.
— Ты только моя, — чередуя с поцелуями говорил Теодор, выдыхая слова ей в губы. — Только моя… Сегодня… только моя…
Он подхватил ее на руки, снова с такой легкостью будто она была той самой вазой с цветами, а не человеком, в доли секунды оказавшись рядом с ее постелью. Осторожно, как самую ценную поклажу, он положил девушку на кровать, покрытую красным узорчатым пледом, а сам слегка отстранился, любуясь ею.
Элла была в легкой тунике, накинутой поверх простой ночной рубашки. Ее волосы россыпью раскинулись по покрывалу, а щеки разгорелись, еще больше оттеняя невероятно голубой оттенок глаз. Девушка была немного скована, но не пыталась сопротивляться. И это было уже большее на что он мог рассчитывать. Потому что он был уверен, что та прогонит его с криками, выставит за дверь, продолжая чертыхаться ему в след. У мужчины не было никакой надежды на обратное. Никакой надежды или плана. Он просто больше не был способен сдерживаться, оставаться неприступной скалой и делать вид, что его нисколько не трогают ее взгляды, смущенный румянец или загадочная улыбка.
Теодор и раньше замечал, что девушка красива. Конечно, как любому мужчине, ему было приятно смотреть на ее хорошенькое лицо и стройный стан. Но в его жизни было немало женщин, чтобы эти прелести могли сразу же свести его с ума. Однако, чем больше времени они проводили вместе, чем более раскованной она становилась в его обществе, тем чаще он замечал, что его взгляд стал задерживаться на ней все дольше…
Ему нравилась ее непосредственность и неумелое желание противостоять ему. В то время, как сама она была столь мала и беззащитна, что чтобы сокрушить ее ему не потребовалось много сил. Нравилась ее тяга к знаниям, упорство, с которым она постигала свою силу, и решительность, неожиданно выбиравшаяся наружу, когда ужасы подбирались слишком близко. В итоге, он и сам не заметил, как от ее близости на душе начало становится все теплее.
Впервые его фантазии девушка посетила, когда они оказались вместе на берегу реки, прячась от банды дикарей в маленьком гроте. В тот злосчастный день, когда он имел неосторожность подсматривать за ее купанием. Именно тогда он ощутил вполне оформленное желание, которое даже немного напугало его. Ведь мужчина давал себе обещание, что между ними не будет никаких романтических связей.
Но когда она вдруг стала являться ему во снах, позволяя его уставшей закованной в собственные же ограничения душе воплощать неожиданные мечты, Тео явственно ощутил, что Эллания занимает слишком много места в его мыслях. Вина за то, что он не смог ее уберечь убивала его, а ночные грезы лишь усиливали этот эффект, окончательно лишая его возможности отстраниться от всего этого, как он изначально планировал.
И вот он снова обрел ее… Оставаясь внешне спокойным и холодным, внутри он ликовал оттого, что небо подарило ему второй шанс. Но радость длилась лишь мгновение… Он не помнил такой же безысходности, какая сковала его сердце, когда он узнал, что Элла опять становилась для него недоступной. И мало того — принадлежала другому. Стоило Принцу в тот момент попросить за нее взамен его собственную руку, он бы согласился, не раздумывая, потому что боль в его груди была гораздо сильнее.
Так что когда все разошлись, он слонялся из угла в угол, как бешенный пес, не находя себе места и нелепо отвечая на вопросы друзей, пока, наконец, все то накипевшее в нем не переполнило черту. И его бесконечно долгие рамки обязательств, воспитания и целей, которые он возводил годами, не рухнули вдруг в одночасье, единым порывом заставив позабыть обо всем. О миссии, об осторожности, о той, клятву которой он обещал сдержать во что бы то ни стало…
Теодор скинул с себя плащ, а затем медленно, но уверенно избавился от рубашки, оставшись лишь в штанах из легкого сукна. Высясь над Эллой своим идеально очерченным телом, на котором многочисленные бои оставили свои отметины, он смотрел на нее глазами бездонной черноты, как будто впитывая ее образ на подкорку. Еще медленнее, словно растягивая это удовольствие, он принялся расстегивать пуговицы на брюках, не отрывая от девушки гипнотизирующего взора, в котором читались все терзающие его в данный момент желания.
Элла едва слышно вздохнула, глядя на то, как он постепенно, но неотвратимо нависает над ней. Где-то глубоко внутри девушки кричал ее внутренний голос, требуя, чтобы она не совершала ошибку, снова отдавая себя в руки этого человека. Голос говорил, что этот мужчина никогда не будет для нее тем, кого она на самом деле желала. Что он так и останется лишь несбыточной мечтой, но сердце столь сильно стучало в ее груди, что она не слышала ничего, кроме этого бешенного ритма. Точнее слышала, но не могла заставить себя прислушаться.
Пусть это все было наваждением и только лишь. И пусть ни о каком будущем и речи не шло. Но она просто не могла сейчас прекратить. Одна ночь, тысяча ночей… Она примет все, что может дать ей этот мужчина, что может дать им несправедливая
