Истинная одержимость дракона - Алиса Князева
Я закатываю глаза.
— Ты завидуешь что ли? Ему достаётся самое сочное, а тебе распрекрасному молодцу кукиш с маслом? Ну так стань императором, буду и с твоим мнением считаться. А пока отвали, тебе со мной говорить нельзя, сам знаешь. Если, конечно, в карцер не хочешь. Там совсем не классно.
— Ты и туда успела спуститься?
— Сам знаешь, — хмыкаю я, складывая руки на груди и отворачиваясь к окну. — Подробностей не будет. И да, я всё ещё в цветнике, как видишь.
— Какой интересный у тебя браслетик, — Тимонт резко меняет тему. — Знаешь, что он делает?
— Сдерживает неконтролируемые всплески магии. Отвали, Тимонт, я не хочу ломать его в первый же день.
— Не только магические всплески, — ухмыляется он. — Ещё отслеживает твоё душевное состояние, реагирует на эмоции. Они связаны с магией. Но не только это.
Сказанное уже настораживает, особенно после новостей о том, что Тенгер был правой рукой Фредерика.
Я цыкаю языком и поворачиваюсь к сокурснику, вопросительно поднимая бровь. Он радуется вниманию и, выдержав паузу, ухмыляется шире.
— А ещё артефакт позволяет найти тебя, где бы ты ни пыталась спрятаться. Подстраховка на случай побега.
Глава 26. Тайное место
Сердце уходит в пятки, а на моём лице, похоже, отражаются все чувства.
— Ты у нас теперь под постоянным наблюдением, да, птичка? — ухмыляется Тимонт и склоняется чуть ближе. — И сама ты его не снимешь. Можешь проверить!
— Отвали, — цежу я сквозь зубы. — Как думаешь, как быстро на мой всплеск магии тут появится ректор? И кого он посчитает виноватым?
В аудиторию входит магистр и говорит всем садиться. Тимонт ехидно подмигивает мне и спускается на первые ряды.
Я бреду к своему месту, плохо соображая и едва замечая, что происходит.
И вот разве я смогу хоть чему-то научиться, когда меня бултыхает эмоционально так, что я с трудом с этим справляюсь? У меня создаётся впечатление, что со мной постоянно что-то происходит. И если не произошло сейчас, то минута-две и накроет какими-то новостями.
Сажусь на своё место, достаю новый листок, перо и пытаюсь записать тему. Простейшие защитные плетения и способы их наложения. Класс. Перо срывается, и по бумаге ползёт огромная чёрная клякса.
— Инга, всё в порядке? — шёпотом спрашивает Илли, когда видит, как я дрожащими руками сминаю лист и достаю новый.
Киваю ей, а сама не знаю, как успокоиться. Мне даже не страшно. И не неприятно. Мне больно, как будто меня предали. Как родители. Охватывает злость оттого, что я поверила. И ошиблась. А так хотелось думать, что то чувство безопасности, которое появляется рядом с Тенгером, — правдиво.
Несколько раз за лекцию пытаюсь снять браслет, но сколько бы я ни дёргала его, ничего не выходит. Демон бы побрал этого Тимонта!
Только от этого становится ещё противнее. Хотела бы я, чтобы он был неправ, и у меня оставалась хоть какая-то надежда, что Тенгер сочувствует мне. Но, похоже, он просто выполняет приказ императора, и я для него — всего лишь особо ценный Цветок, который надо всенепременно сохранить для этого жирного хрыча.
Метка под проклятым браслетом как будто начинает жечь. Рука так и тянется расцарапать её, соскоблить. Но я лишь сжимаю челюсти и натягиваю рукав пониже.
Когда наступает момент отработки плетений, я понимаю, что теорию всю пропустила, и понятия не имею, что мне делать. Естественно, лажаю невероятно. Хорошо, хоть оказываюсь в паре с Илли, которая терпеливо подсказывает мне и направляет.
Все вокруг старательно повторяют за преподавателем и пользуются своими записями. У кого-то лучше, у кого-то хуже, но у всех получается.
Тимонт пару раз бросает в мою сторону ехидные взгляды, мол «неудачница». И это раздражает ещё больше.
Настроение не благоприятствует чёткому созданию плетений, бусины на запястье будто становятся холоднее, а метка, наоборот, разогревается. Да что же это за ерунда такая!
Плетение распадается на куски прямо перед тем, как раздаётся звон, означающий конец урока. Запрокидываю голову и рычу про себя. Бесит. Как же меня всё бесит!
Илли пытается понять, что со мной и почему я так реагирую, но я только отмахиваюсь и спешу выйти в коридор. Завернув за угол, я прислоняюсь к стенке, касаюсь её затылком и закрываю глаза.
Прохладный камень приятно холодит и немного успокаивает. Но только до того момента, как над ухом раздается знакомый раздражающий голос.
— Убедилась, птичка, что тебя надёжно окольцевали? — усмехается Тимонт.
Открываю глаза и перевожу раздражённый взгляд на придурка.
— Я бы тоже злился, — пожимает плечами он. — Но тебе повезло. Я могу помочь тебе снять эту штуку, — указывает взглядом на мое запястье. — Не за просто так, конечно.
Его сальный взгляд вызывает брезгливость, а Тимонт ко всему прочему, ещё и тянет ко мне свои пальцы.
— Руку убери, а то лишишься этого столь нужного тебе в душе инструмента, Тимонт, — Саймон появляется, как обычно, будто из ниоткуда.
— И кто мне тут указ? Котик? — чуть оскалившись и обнажив клыки, говорит Тимонт. Тоже оборотень?
— Ты бы спрятал зубки, а то молочные, держатся плохо, — ухмыляется Саймон. — Инга, тебя ректор вызывает. Велел проводить.
Тимонт морщится и когда я иду следом за Саймоном, провожает взглядом прямо до поворота.
— Зачем я опять ректору? — хмуро спрашиваю я.
— Понятия не имею, — пожимает плечами кот. — Я придумал.
Я приоткрываю от неожиданности рот.
— Зачем?
— Погоди, а тебе нравилось общество этого напыщенного индюка? — он поднимает бровь. — Ну а нет, так айда на крышу.
Он тут же отодвигает одну из картин на стене, открывая проход. Я на миг замираю, а потом меня затаскивает в черноту сильная рука Саймона.
Надо будет запомнить этот проход. Мы оказываемся на другой крыше, но вид здесь намного лучше. Видно тренировочную площадку, за ней сад, а ещё дальше заколдованный лес. Опять сажусь на самый край крыши и свешиваю ноги. Тут хорошо. Тихо. Нет навязчивых взглядов и шепотков за спиной. Ветер, свобода и солнце, которое только-только перевалило за зенит.
— Держи, — Саймон протягивает мне мою шкатулку. Целую.
Беру её, пробегаюсь пальчиками по деревянному узору на крышке, открываю, закрываю. Чувствую запах дома и на сердце становится тоскливо.
— Саймон, зачем ты со мной носишься? Зачем я тебе? — глядя вдаль, спрашиваю я. — Ты же подставляешь себя, общаясь со мной.
Жду, что он опять сморозит какую-то глупость или отшутится. Но Саймон сначала молчит, а потом, цыкнув, говорит:
— У меня была сестра. Старшая, — кидаю на него взгляд, замечая, как оборотень слегка морщится и смотрит прямо
