Наслаждение - Леси Филеберт
— Рон? Норк? Ребята!
Я вприпрыжку бегу к огневикам, которых Вилх знает сколько не видела. Да, сомнений нет, это братья Ланорские, хорошо известные мне бойцы пограничья, которые пропали полгода назад. Отправились на очередное задафние и не вернулись… Как я узнала недавно от Макса, братья были в числе тех, кто еще до меня пытался проникнуть в главную лабораторию верховных магов. Никто не знал, живы они или нет, только спустя пару месяцев еще и родственники Ланорских пропали при загадочных обстоятельствах. Их жены, дети… Вилх знает, что с ними произошло, отследить магические ауры так и не удалось.
И вот они стоят тут, передо мной, живые, целёхонькие и вполне себе жизнерадостные. Шагают мне навстречу с распростертыми объятьями.
— Ари-и-иша! — до ушей улыбается Рон и стискивает меня так, что аж дыхание перехватывает. — Вот это да, вот это сюрприз! Как тебя сюда занесло?
— Подозреваю, что так же, как и вас, — невесело ухмыляюсь я. — Макс отправил меня на задание, ну и пока что я его с треском провалила.
Рон хмурится и кидает быстрый взгляд на Эдгара, оставшегося за моей спиной в отдалении и беседующего с неизвестной мне женщиной в лекарской белоснежной униформе.
— Ты вернулась к Ставинскому? — негромко спрашивает Рон.
— Что!? Ой нет! Нет, я просто… В общем…
В двух словах обрисовываю картину того, как именно сюда попала, и Рон неодобрительно хмыкает.
— Макс, конечно, нашел куда тебя отправлять… Хороший он парень, но весьма недальновидный. Как он мог тебя сюда отослать? У него там что, совсем мозги высохли без нас? Или ты лукавишь, и на самом деле просто вновь спелась со Ставинским?
— Да нет же! Он… Между нами давно ничего больше нет.
— Так уж и ничего? — ухмыляется Норк, поглядывая на Ставинского. — А смотрит он на тебя так горячо, что это даже на расстоянии ощущается.
Я неоднозначно подергиваю плечами, не желая продолжать этот разговор.
— Ну как знаешь. Надеюсь, он даст нам с тобой поболтать?
— Кажется, именно для этого он меня сюда и привел, — неуверенно говорю я, тоже обернувшись к Эдгару.
И сталкиваюсь с таким его красноречивым взглядом, что невольно сглатываю. Почему мне кажется, что он знает, о чем мы говорим, и сейчас откровенно насмехается над моим “между нами ничего нет”?
Глава 17. Хороший знак
— Давай тогда посидим в беседке, тут удобнее.
Ребята увлекают меня в уютную беседку, сплошь увитую виноградной лозой. Здесь стоит маленький столик, заставленный стаканами с домашним лимонадом. Норк наливает и мне прохладительный напиток, а сам болтает без умолку, говоря о том, как сильно рад меня видеть, какая это приятная неожиданность и хороший знак. Уж не знаю, какой “хороший знак” он во мне разглядел, но я расслабляюсь и сама улыбаюсь до ушей. На короткое время даже забываю, где мы находимся, как будто мы снова дома, в пограничье и непринужденно болтаем теплым вечером на уютной террасе.
— Слушай, а какую эмоцию Ставинский на тебе тестирует?
Я внутренне вспыхиваю от стыда и отвожу взгляд в сторону.
— Да так… Разные, — бурчу невнятно, но, к счастью, Норк ответа не ждет.
— Нам вот с Роном пробуждали любопытство, и это было что-то с чем-то! — хохочет Норк. — Интерес ко всему вокруг такой степени интенсивности я еще ни разу ни к чему не испытывал.
— Да уж, то еще веселье было, — улыбается Рон. — Особенно когда мы сунулись погулять за павильоном, дорвались до снега и хотели осмотреть окрестности. Мне кажется, после того случая, я еще неделю стучал зубами от холода, которым будто пропиталось все тело.
— Погулять? — удивляюсь я. — То есть вам что, можно выходить наружу?
— Выходить-то можно, — невесело протягивает Рон.
— Но не нужно, — подхватывает Норк. — Ариш, там холод лютый, и на много миль вокруг ни одной живой души, павильон построен среди бескрайней ледяной пустыни где-то на задворках Лакора. Огневик без подготовки там больше нескольких минут протянуть не может. Солнце светит обманчиво ярко, но за его светом нет ни толики тепла. Там, вне павильона безумно красиво: гигантские сугробы, сверкающие на солнце и слепящие глаза своей белизной. И эта красота — до самого горизонта. Но холодно — жуть! Надо долго приучать к этому свой огонь, прежде чем выходить наружу. Мы пока не умеем.
— Ставинскому даже самому интересно, кто из нас сможет выйти за границы павильона и продержаться там хотя бы час, — смеется Рон. — Но пока что после нас смельчаков больше не было, больно подмороженных нас сюда вернули.
— Как интересно… А получается, что верховные маги тестируют не только опасные негативные эмоции?
— Не, весь спектр берут, от ненависти до жизнерадостности. Но насчет безопасности — тут как посмотреть. Я бывало со своим чрезмерным любопытством залезал в такие дебри лаборатории, из которых меня потом не без труда вытягивали, — усмехается Норк, улыбаясь воспоминаниям. — Да и та же вылазка за границы павильона оказалась более адреналиновой, чем мы планировали. Хотя все равно это было весело! Но сейчас мы сами работаем тут над одним проектом, Ставинский дал добро и все необходимое оборудование, так что мы развлекаемся вовсю, если можно так сказать.
Он смеётся так беспечно и как всегда заразительно, но в этот раз мне вторить его смеху не хочется. Хмуро смотрю на Норка, пытаясь найти в нем признаки подавляющих волю чар. Но ничего не вижу. Норк ведет себя беспечно, улыбается вполне искренне. Да только ход мыслей настолько чужд для него, что я не узнаю своего друга. И некоторые вопросы волнуют меня чрезвычайно.
— Почему вы не вернулись в пограничье? Вас тут держат насильно?
— Да мы сами изъявили желание остаться. Тут всех по истечении месяца спрашивают, хотят ли они вернуться или может пожелают остаться и попробовать найти себя в научных исследованиях. Мы, как видишь, избрали второй вариант.
— Но почему? — недоумеваю я. — Как можно захотеть остаться тут?
Норк тяжело вздыхает и обменивается с Роном тяжелыми взглядами.
— Вот скажи, ты видишь здесь страх, боль, голод?
Я отрицательно качаю головой, еще не понимая, к чему он клонит.
— Вот и мы не видим. Нам тут хорошо. Мы здесь живём, не выживаем. Понимаешь разницу? И мы не хотим лишаться всего этого по доброй воле.
— Вы здесь всего лишь подопытные кролики.
— Исключительно на добровольной основе, — возражает Рон. — И не все, многие
