Невеста по пятницам, или Семь пятниц на неделе - Ольга Обская
– Я бы на твоём месте оставила ружьё, – начала Николетт с более нейтральной темы.
– Не гармонирует с платьем? – озадачилась Дороти.
– Не гармонирует с Филимоном. Ты же понимаешь, что насчёт охраны сыра – это была уловка, а на самом деле тебя пригласили на свидание. На свидание с ружьём не ходят. И потом, насчёт платья, тебе не кажется, что оно тебе чуть тесновато? У тебя же есть вполне милые наряды по размеру.
– Есть, – согласилась Дороти. – Но я специально надела это узкое платье.
– Зачем?
– Ну, как же, госпожа? Чтобы выглядеть стройнее. Я же не виновата, что этому столбу в ливрее нравятся тощие.
– С чего ты взяла?
– Та молоденькая горничная, которую он сегодня утром пожирал глазами, была совершенно тощей.
Николетт закатила глаза.
– Никакое платье на свете не сделает тебя тощей, а вот разойтись по швам может. Да ты ведь в нём и дышать не сможешь. А насчёт вкусов Филимона готова поспорить. По-моему, его наоборот впечатляют пышные формы. Может, всё же переоденешься?
– Нет, госпожа, я поеду в этом платье, – была непреклонна в своём решении Дороти. – Пусть чурбан, охочий до тонюсеньких девиц, убедится, что и я вполне ничего.
Вот что с ней делать?
– Ну, хоть ружьё оставь.
– Ладно, так и быть, – снизошла Дороти послушать хоть один добрый совет от госпожи.
Николетт погрузилась в работу с головой. Время летело незаметно. Она полагала, что к обеду Дороти и Филимон уже вернутся с фестиваля, ведь до деревушки Сомеральж всего двадцать минут езды. Но они не появились ни к обеду, ни к полднику. Солнце уже неторопливо клонилось к закату, и время неуклонно текло к ужину. Николетт начала тревожиться. Уж не случались ли какая-нибудь проблема с транспортом или лошадьми, хотя, конечно, Дороти способна починить одно и подлечить другое.
Николетт решила выйти к воротам поглядеть, не видно ли где-то вдали возвращающийся в замок экипаж. Но подходить к воротам не понадобилось. Как только она оказалась на крыльце, заметила въезжающую во двор повозку. Из неё вышли Дороти и Филимон.
Сначала взгляд упал на дворецкого, и Николетт остолбенела. Таким она его ещё никогда не видела. Тот был сильно потрёпан. И это ещё мягко сказано. Рукав камзола надорван, бриджи в подсохшей грязи. Волосы взъерошены. И в довершение картины – синяк под глазом.
После увиденного Николетт даже опасалась переводить взгляд на Дороти. Но, к счастью, та выглядела куда менее помятой. Сразу бросилось в глаза, что на ней другое платье – не то тесное, в каком она уезжала, а вполне по размеру. С клетчатой юбкой и белой блузой. По местной моде. Такие наряды здешние селяне надевают по большим праздникам. Не только с одеждой, но и с самой Дороти всё было почти в порядке – лишь волосы слегка взъерошены и горящий румянец на щеках. В руках она держала увесистую головку сыра. И надо сказать, именно сыр выглядел наиболее пострадавшим из всей этой троицы. Он был изрядно помят, приплюснут и покрыт пятнами.
Что произошло??? В какую переделку попали Дороти и Филимон? У Николетт в голове пронеслись невероятные мысли, самая безобидная из которых – это была схватка с голодными хищниками. Она даже начала приглядываться, нет ли на сыре или Филимоне следов от клыков или когтей. Хотя хищники ли виноваты? Вдруг стычка произошла не с ними, а друг с другом? Учитывая темперамент Дороти, такую вероятность тоже нельзя было исключать.
– Отнесите это на кухню, сударь, – передала Дороти головку сыра Филимону.
– Всенепременно, сударыня, – невозмутимо принял он трофей.
Эти две нейтральные с виду фразы, произнесённые официальным тоном, не обманули Николетт. Она чувствовала, как наэлектризовано пространство между двумя посетителями фестиваля.
Филимон чопорной походкой с сыром под мышкой прошествовал в замок. Дороти, соблюдая дистанцию в пару метров, проследовала за ним. Теперь, когда дворецкий поравнялся с Николетт, стали особенно заметны следы борьбы на его непробиваемом лице. Но вот что интересно – ни он сам, ни Дороти, несчастными не выглядели.
Николетт ощутила, что просто сгорает от любопытства. Она зашла вслед за ними в замок и сразу потянула Дороти в свою комнату. Та не сопротивлялась. Самой наверно не терпелось поведать о бурно проведённом времени.
Заскочив в покои, Николетт прикрыла дверь. Она даже не пыталась усадить Дороти в кресло. Знала, что та будет расхаживать взад-вперёд. А вот сама Николетт уселась. Вопросы в голове роились, как пчелиный рой. Почему Дороти и Филимон были на фестивале так долго? Почему Дороти в другом платье? Почему у Филимона не всё в порядке с одеждой и лицом? Почему сыр в таком плачевном состоянии?
– Что произошло? – свела Николетт весь рой вопросов к одному.
– Этот столб в ливрее… – начала взволнованно Дороти.
– Только по порядку, – тут же перебила Николетт.
– Хорошо, – Дороти, чтобы успокоиться, сделала несколько глубоких вдохов. – Сначала всё шло прекрасно. Мы ехали и обменивались любезностями.
– Обменивались любезностями? – насторожилась Николетт.
– Да. Он сказал: «Красивые места проезжаем, не находите, сударыня?». А я ему: «Есть такие мужчины, которые имеют обыкновение замечать красивые места не только в придорожных пейзажах, но и у молоденьких горничных».
Вот же Дороти! Не удержалась, чтобы не съязвить.
– А он что?
– А он: «Что вы имеете в виду, сударыня?». В общем, слово за слово и я немного вспылила.
– Это из-за тебя у Филимона такой помятый вид? – Николетт испугалась, что её худшие подозрения подтверждаются.
– Ну что вы, госпожа. Я, конечно, сильно разгорячилась, но Филимон оставался невозмутимым, и вскоре выяснилось, что та молоденькая горничная – его племянница.
У Николетт отлегло от сердца.
– Я же говорила, что зря ты ополчилась на Филимона. Но что произошло дальше? Как так получилось, что ты вернулась в другом платье?
– Это долгая история, госпожа. Хотя ещё по дороге в Сомеральж, когда я разволновалась во время нашей беседы о придорожных красотах и начала глубоко дышать, то почувствовала какое-то подозрительное потрескивание. Но была сильно увлечена, чтобы обратить на это внимание.
Платье начало трещать по швам? Николетт же предупреждала!
– Мы въехали в Сомеральж. На центральной площади было столько народу. Люди прибыли со всех окрестных городков и деревень. Прямо посреди площади был сооружён помост. На нём выступали скоморохи и канатоходцы. Мне так хотелось посмотреть поближе
