Опять беременна - Ирина Лазаревна Муравьева
-Силой дарованной мне свыше, я объявляю вас мужем и женой,- произнес священник.
Закатные лучи лились сквозь витражи храма, старушка-послушница что-то бормотал а себе под нос, как обычно прибираясь и не обращая ни на кого внимания, а Роберт смотрел на Каролину- его Каролину- и понимал, что ради этого мира стоило пройти весь этот путь.
Они уже покидали храм, когда их старая знакомая все же оторвалась от своей возни с пылью и, посмотрев прямо на молодую пару, произнесла.
-Поздравляю вас.
Роберт, все ещё держащий Каролину за руки, слегка вздрогнул. Словно в этих простых словах, столь приемлемых для их маленького праздника, был скрыт потайной смысл.
-Ой,- вдруг произнесла Каролина.
Что-то слегка потянуло внизу живота.
Вот и все. Их день подошёл к концу. Сейчас ее снова пронзит острая боль, померкнет свет, и Роберт, сколь сильно не держал бы он ее руки, не сможет удержать ее в этом дне.
Но вместо привычной резкой боли, Каролина снова ощутила внизу живота лёгкое подтягивание. Она вдохнула. Выдохнула. Тянущая боль повторилась, но мир остался стоять на месте.
-Каролина? – взволнованно спросил Роберт,- Что с тобой?
Она ответила не сразу, прислушиваясь к своему организму и все ещё не веря тому, что это может происходить на самом деле.
-Роберт, кажется я рожаю,- наконец произнесла она.
Дальше все было очень быстро и будто в тумане. Каролина отчаянно пыталась вспомнить то, чему ее учили на курсах для будущих мам, но рекомендацию «дышать а не кричать» не всегда удавалось исполнить. Роберт, чью руку она сжимала, нервничал чуть ли не сильнее чем она, постоянно спрашивая священника «где, черт побери, задерживается скорая!». Последний, лишь некоторое время назад обвенчавши молодых, теперь был единственным кто более-менее сохранял спокойствие. Он устроил Каролину в своем кабинете, вызвал скорую, и периодически рекомендовал Роберту не ругаться и не чертыхаться. Наконец, спустя не такое уж и долгое время, как то показалось будущим родителям, приехали медицинские сотрудники. И уже в машине скорой помощи, где-то между церковью Святой Елены и больницей, появилась на свет маленькая девочка.
Пока Каролина справлялась с последом, ребенка, завернутого в медицинский плед, дали на руки Роберту.
Девочка была маленьким скукоженным созданием бордово-синего цвета, перепачканная в крови, слизи, вся сморщенная и явно чем-то очень не довольная. Но взяв ее на руки Роберт почувствовал себя очень странно: будто это было тем самым моментом, который он ждал всю свою жизнь. Наверное именно в этот момент он и осознал что это его ребенок.
-Хоть ты и не говорила, я знал что будет девочка,- сказал Роберт, бережно передавая малышку Каролине, чтобы та приложила ее к груди.
Каролина посмотрела на Роберта, затем на малышку, улыбнулась и сказала.
-Да, у нас дочка.
Когда они доехали до больницы, часы пробили полночь. Наступил новый день.
День следующий. Единственный и не повторяющийся
Утром в больничную палату заглянул Курт. За эту ночь он выглядел повзрослевшим на десяток лет. От отца Каролины, проходившего раньше, Роберт слышал что Синтию временно определили в тюремное отделение для душевнобольных. Позже будет произведена медицинская экспертиза и вынесен окончательный диагноз.
Узнав это, Роберт испытывал странные чувства. Во многом облегчение: ведь его с Каролиной жизни теперь ничего не будет угрожать. По тем же словам Братса, Синтия все время твердила о том, что скоро этот день повторится, и тогда, оказавшись на свободе, она убьет всех. И, вместе с тем, осознавать как могла сломать ловушка времени, не окажись у них с Каролиной друг друга для поддержки, было чудовищно.
Когда Курт вошёл в палату, Роберт был возле Каролины, которая держала на руках их новорожденную дочь.
-Привет, - Курт переминался с ноги на ногу, явно чувствуя себя лишним.
Роберт с Каролиной обменялись взглядами, после чего мужчина встал со своего места и направился к выходу из палаты, чтобы дать возможность брату объясниться с Каролиной.
-Я поговорю с тобой позже. И объясню все, что ты захочешь узнать,- сказал он, поравнявшись с Куртом.
Тот лишь коротко кивнул, после чего дверь в палату за Робертом закрылась, и Каролина осталась один на один с бывшим женихом.
Инстинктивно, девушка прижала ребенка ближе к себе, но Курт лишь горько ухмыльнулся.
-Значит, девочка?- спросил он.
-Да. Мы хотим назвать ее Елена.
-Поздравляю. С девочкой, и со свадьбой,- ядовито произнес Курт.
Каролина вздохнула. Можно было начать объяснять, что он сам не был образцом верности, но сейчас Курт вряд ли бы услышал ее. Поэтому Каролина лишь грустно улыбнулась.
-Как давно ты с ним?- задал Курт свой вопрос.
Каролина попыталась подсчитать. Сколько дней они провели в этом сумасшедшем колесе? Пятьдесят, семьдесят, сотню… ? Она точно не знала. И как вышло что в итоге она отдала свое сердце тому, о ком в начале не могла думать без раздражения?
-Давно,- ответила она,- И я люблю Роберта, а Роберт любит меня. Прости.
Последнее было сказано искренне. Безусловно, во всем не было вины Каролины, и Курт сам изменял ей, но сейчас девушке было жаль бывшего жениха. Его мать- попала в тюрьму, и, скорее всего, плавно окажется в психиатрической клинике. А она- ещё день назад невеста- стала женой его брата. И дело тут было не в физической измене, какая была у него, а в том что из родного человека она мгновенно превратилась в далёкого и чужого, уведя за собой и его брата. Волею судеб Курт остался один, и то как стремительно это произошло для него пугало и печалило одновременно. Однако Каролина ничего не могла с собой поделать. Она любила Роберта и теперь уже понимала, что никогда не любила Курта. Их влюбленность пришла и ушла, это было хорошее, доброе чувство, но вовсе не то, что она испытывала к его брату. Роберт проник под кожу, стал пульсацией вен, биением сердца. Она понимала его, хотела заботиться о нем, болезненно боялась потерять. Конечно, в жизни люди часто наступают себе на горло. При всех раскладах Курт был и остаётся биологическим отцом ее дочери. И Каролина наверное должна была забыть все произошедшее в этот безумный день и продолжить жизнь так, как будто для них всех было только «позавчера». Но она знала, что и Курт не любил ее. Иначе так легко не променял бы на Веронику. Даже в физической близости. Их совместная жизнь была бы обоюдным мучением: со слезами, изменами, и несчастным
