Ардмир Мари - Некромант-самоучка, или Смертельная оказия
— Да откуда?! — Я сняла нежить с груди, взялась расплетать сети некроманта, что осталась на кустах плотным пологом. Руки дрожат, самое то, чтобы их занять. — С чего вдруг он предположил, что я знаю?
— Из третьей книги по играм! В конце, где значитсь-ся: «А теперь коротко о смертьнесущих», — пролепетала Симпатяшка, взлетела на мое плечо и с надеждой заглянула в глаза. — Хозь-зяин именно поэтому ушел. Был уверен, ты справишьсь-ся.
Мы замолчали на минуту или две, прежде чем кука вопросила:
— Так ты простишь?
— Нет. Но отомщу иначе.
На этом мы разошлись. Кука отправилась к тренирующейся с мастерами команде, я к себе в комнату. На душе не то, что муторно, отвратно. И опять получается, сама во всем виновата. Не дочитала. А как прочесть то, от чего воротит, если нет ни настроения, ни желания пересилить себя? Ко всему прочему выходит, что Дао-дво все-таки нашел, чем отвлечь соглядатаев, и как сказал Его Высочество, выручил команду.
Придя к себе, покупалась переоделась и легла, ощущая себя абсолютно несчастной.
Рыжий сволочь, смутил, напугал, заставил наступить на горло собственному страху и бросил, даже не удосужившись спросить, знаю я о своих возможностях или нет.
— Что б его! — воскликнула в сердцах и стукнула подушку. За то, что команду выручил, конечно, спасибо, а за то, что меня подверг очередному показательному обучению… я готова его растерзать. Отомщу, точно отомщу, а затем потребую, чтобы ставил в известность обо всех всплесках неуемного наставничества. Или наоборот, вначале потребую, затем отомщу. На этом мое мысленное возмущение, прервал голодный зов желудка. К сожалению, он напомнил о себе с опозданием, а потому в комнату уже ничего через браслет заказать нельзя, придется идти в столовую.
Я и пошла, но лучше бы осталась в комнате. Поначалу ничего не происходило, а вот потом ко мне стали долетать не только ехидные смешки и многозначительные хмыки смертников, но и обрывки фраз.
— … довольный до скрипа зубов он загнал ее в кусты, — вещал кто-то хорошо поставленным голосом, — позволил почувствовать себя на свободе. А сам подготовил ловчую…
Вот не одна я лазила в зарослях, подумала кисло и улыбнулась.
— Он быстро разбросал по кругу несколько силков и ринулся внутрь, — продолжил рассказчик, и все, затаив дыхание, ловили каждое слово. — Как ни странно некоторое время ничего не происходило. Не дрогнул ни один куст, не шевельнулся на ветвях ни один листок.
— Да ну! — прокомментировала публика.
— И самое интересное то, что оттуда ничего не доносилось. Но затем оттуда послышалось… — И пауза, заставившая не одну меня забыть про еду. Повествующий был великолепен, он с деликатной пикантностью вел рассказ о влюбленной парочке, явно решившей уединиться в плотной зелени кустов. И чтобы передать пикантность и красочность их диалога, он менял голос с мужского на женский, разыграл до боли знакомый эпизод:
— Сумеречная, не стоит… — произнес грубым голосом и уже нормальным тембром, вызывая общий смех: — Мы можем лишь догадываться, о чем речь, но все сомнения в сторону, ибо она обрадовано произнесла: — Стоит!
Столовая грянула хохотом, я сжала зубы, а автор шутовска продолжил пояснять:
— Далее последовало озвучение имен, проверка масти и расовой принадлежности вместе с ней. — И меняя голос, процитировал на радость всем: — Гер! Намина… Рыжий!
Русая. Метаморф…Человечка.
На этом моменте я выпустила вилку из дрогнувших рук. Та со звоном стукнулась о тарелку и заставила весельчаков с предвкушением обратить внимание на меня и задать серию вопросов на тему: «Что дальше было, Сумеречная?»
А в моей голове в этот момент билась одна весьма приятная мысль. Как я буду убивать рыжего, после того, как уничтожу городок и обнулю жизни смертников. Всех!
Быстро и легко, смертельным проклятьем усыхания и парой потаенных связок в нем.
Чтобы даже такие умельцы, как Гер, не смогли распутать. Прекрасная картинка предстала перед моим внутренним взглядом, детальная и ужасная в своей жестокости.
Почувствовала, как губы растягиваются в кровожадной улыбке, руки сжимаются в кулаки, подняла глаза и вздрогнула, увидев свое отражение в стекле. Там отражалась не я, а копия смертьнесущей из картинок третьей книги. Милостивый Боже! Отгоняя от себя безумие дара, вдохнула-выдохнула пару раз, разжала пальцы, моргнула и только после этого посмотрела на весельчаков:
— Не знаю, может, расскажешь? — подзуживающим оказался беловолосый оборотень, а вот рассказчиком синеглазый невысокий метаморф. Именно он с глумливой улыбкой предложил:
— А позвольте мне.
— Вещайте, — откликнулась как можно безразличнее и даже улыбнулась, не сводя взгляда с обидчиков. Первый интересовал мало, он просто хотел меня унизить, а вот второй желал задеть сильнее, глубже что ли. Зачем?
— На чем я остановился? — вопросил он у слушателей и, услышав пару подсказок и похабных комментариев, вновь повернулся ко мне. — Ах, да… героиня моего рассказа пожелала познакомиться с неизвестным. — И многоликий вновь вошел в роль:
— Не надрывай голосовые связки. Лучше скорее потрогай его, — выдал он мужским голосом и ответил женским: — Он меня съест!
В столовой новая волна истерии, а метаморф неумолим, продолжает вещать грубым голосом:
— Вряд ли. Он вышел к тебе без шипов, я сам едва его признал в таком обличье. — Повторный гром смеха перебил перепуганное писклявое замечание: — Но…но… это еще не основание!
Надо отдать должное диалог получился комедийный, и очень болезненный для меня.
— А дальше занятная тишина и его довольное замечание, — вещает метаморф, прежде чем скопировать Гера: — Что и следовало доказать! Сумеречная, хватить труп из себя разыгрывать, глаза открой и погладь… песика.
— Что? — вопросила довольная аудитория, красная от смеха и слез.
— Песика, — перекривил рассказчик и продолжил корректировать наш с Гером диалог. — Думаешь, он просто так сюда пришел? Давай-давай, прояви внимание, иначе, он меня со скуки оприхо…!
Комедиант не договорил, оказался схвачен за горло внушительной когтистой рукой, быстро трансформировавшейся в лапу. В первое мгновение я подумала, что грежу наяву, а затем до слез обрадовалась. Действительно обрадовалась появлению гневного, пышущего ненавистью Герберта Дао-дво, на лице которого крупными буквами написано «Рыжий псих!». Его заметили не сразу, поэтому смех затих рвано и удивленно на высокой ноте, а едва все смолкли, в тишине раздался предсмертный хрип повествователя и голос, который тому так и не удалось подделать:
