Букет незабудок - Лили Мокашь
Диана поморщилась, а затем тряхнула головой, словно старалась забыть увиденное, но картина накрепко отпечаталась в сознании.
– Дочь, – доктор Смирнов положил руку на плечо Ди, – эти подробности сейчас Асе не помогут. Выйди, освежись.
– Папа, но…
– Мне есть что обсудить с Асей, – твердо сказал он в ответ на протест Дианы.
Она послушно поднялась и покинула комнату, напоследок бросив в мою сторону извиняющийся взгляд. Лишь сейчас я заметила, что посреди помещения, больше похожего на зал музея, стояла больничная кушетка, на которой располагались я и медицинское оборудование. По левую сторону от меня высилась стойка с приборами, которые периодически издавали тихое пиканье. От правой же руки тянулась прозрачная трубка, которая вела к стеклянной колбе на фиксаторе. В дозатор медленно опускались капли прозрачной жидкости.
– Что вы мне даете? – успела я спросить, когда взгляд скользнул по комнате, и я заметила зеркало. Оно было той же овальной формы, что и во сне.
– Это физраствор, – доктор Смирнов опустился на освободившийся после Дианы стул, и мне стало некомфортно от факта, что мы были в комнате одни. – Когда Диана тебя привезла, я ввел успокоительное. Оно быстро подействовало, и вскоре мы перенесли тебя сюда. Извини, я даже не успел переодеться, когда все случилось, а после побоялся оставить тебя одну.
Он развел руками, указывая на себя, и лишь сейчас я заметила, что Владимир был в обычной одежде: джинсы, синий джемпер с V-образным вырезом, по цвету чуть темнее джинсов. Ни намека на привычную больничную форму, с которой у меня ассоциировался Смирнов-старший.
– Обычно мне помогают Станислав или Максим, – у Владимира на мгновение округлились глаза, будто он неожиданно о чем-то вспомнил. – Но кажется, сегодня мне удалось справиться одному.
Его губы растянулись в вежливой улыбке. Он терпеливо ждал, глядя прямо на меня, но во взгляде не было тепла и заботы, которую я видела у Дианы или Стаса. Доктор Смирнов выглядел доброжелательно, но за версту от него чувствовался холод. Было трудно понять, действительно ли Владимир надел маску или, наоборот, в мое сознание подселяли настороженности тревоги после видения. Такой странный и темный ночной кошмар, что ни одним фильмом ужасов не перебьет ощущения. Мне бы забыть как страшный сон, не вспоминать больше, но это зеркало в комнате не давало покоя. Оно тянуло к себе, призывая прикоснуться, проверить, не находится ли по ту сторону уже знакомая Тьма. Убедиться, что все произошедшее лишь бред сознания. Но тут я увидела через отражение рабочее кресло, обтянутое дорогой кожей. Стоило его заметить, как внутри что-то оборвалось. Не бывает таких совпадений. Сознание не могло дорисовать в голове то, чего не знало, с такой точностью. Нет. Здесь было что-то не так. Я никогда не была в этой комнате, тогда откуда могла знать, как выглядело кресло доктора Смирнова?
От размышлений меня отвлекли сдавленный гул и последовавший за ним странный звук, который напоминал человеческий крик под водой. Приглушенный, едва разборчивый. Во всяком случае, похожим образом в фильмах озвучивали крики жертв. Я уставилась на Владимира, ожидая объяснений, но он лишь ласково погладил меня по ладони, и пришлось приложить немало усилий, чтобы не отдернуть руку. Вызвано недоверие игрой сознания или нет, я не могла легко выдать себя, пока не разобралась в происходящем наверняка.
Держи друзей близко, а врагов еще ближе.
– Это седативное, которое вы мне ввели, оно может вызывать видения?
– Галлюцинации, особо яркие сны, тревожные состояния, депрессию, головокружение, рвоту, аритмию, расстройства кишечника, диарею – перечень довольно емкий, как и у всех препаратов подобного спектра.
Я опешила от услышанного. Это как понимать? Почему лекарства, призванные помочь, могут породить новые симптомы на смену другим? Праведный гнев и вереница вопросов пронеслись в голове, но вслух я задала лишь главный:
– Так зачем же вы мне его дали?!
– Боюсь, если бы мы промедлили, то ты бы уже обратилась в волка. Ваш брат очень привязан к эмоциональному фону с приближением полнолуния. Насколько мне известно, с возрастом оборотни учатся лучше ладить с собственными чувствами и бдительнее отслеживают порывы. Тебе стоит поговорить об этом с отцом. У Константина есть в этом вопросе личный опыт, в отличие от меня.
Потребовалось время, чтобы осознать услышанное.
– Подождите. Вы хотите сказать, что я могу обратиться в любое время?
Владимир в удивлении поднял брови:
– А как ты хотела? Думала, что как в кино, стоит луне поярче проявиться на небосводе, так сразу все с ликантропией принимаются рвать на себе одежду и оборачиваться в зверей?
– Кажется, папа уже объяснял, что это не так работает, – довольно тихо произнесла я и почувствовала, как жар прилил к щекам от стыда. И прицепились же эти стереотипы! Нашла с чем проводить параллели в реальной жизни – с кино!
– Увы, Ася. Если я что-то и знаю о вашем брате, то о непредсказуемости проявлений сущностей. Взять только, как по-разному работает связь у ликанов с их духом-прародителем!
Его тон походил на плохо скрытую насмешку. Наверное, легко, когда тебе давно перевалило за пару сотен лет, умиляться над незнанием фундаментальных, но сокрытых от глаз большинства истин.
– Я никогда не спрашивала, но как много оборотней вы встречали?
Он возвел глаза к потолку на мгновение, будто там таился ответ:
– Считая тебя – семерых. Изучал только четырех из них.
– Меня вы тоже изучаете?
– Разумеется. А как иначе? Ты ведь сама согласилась в больнице на процедуры, чтобы попробовать сдержать зверя, – он склонился ближе ко мне и доверительным тоном объяснил: – Я не смогу помочь, если не буду знать, в чем дело. Проблема кроется в том, что, если у вампиров есть определенные закономерности в поведении по типу обращения или же, как в случае Дианы и Стаса, рождения, черты у вида общие. Если, конечно, в родословной где-нибудь не промелькнула ведьмовская кровь, как это случилось с Артуром и близнецами. Ты, должно быть, заметила: они не совсем обычные вампиры.
– У меня не было особо
