Разожги мой огонь (СИ) - Май Татьяна
Редрик не отказывал, но когда в десятый раз — может статься, и больше, он со счета сбился — руку Арвира на стол уложил, встал.
— Поражение умей вовремя признать, — бросил и хотел уйти. Выискивал взглядом в толпе Лиссу. А Михей ему уж в руки кошель увесистый всовывал. — Это что?
— Так выигрыш твой, любезный. Много золота выиграл, ставок-то мало на тебя делали!
Усмехнулся хозяин вулкана.
— Нуждающимся отдай. Или в сиротский дом снеси.
Михей только глаза таращил и кивал. Редрик его по плечу похлопал и снова принялся Лиссу высматривать.
— Нет, ты подожди, ты постой! — неслось в спину рассекавшему толпу хозяину вулкана.
— Арвир, да оставь ты его! — пытались урезонить ювелира друзья, но он и слушать не хотел.
— На бревне сразись со мной! Я тебе вызов бросил!
— Арвир, друже, успокойся, — услышал Редрик разумные слова Михея. — По числу-то всех испытаний ты ж все одно победитель! Ну, подумаешь, пришлый победил. Бывает. Из-за моря, поди, приплыл, там, говорят, цельный остров силачей есть. А победитель ты. Ты один. Из года в год. Так уж повелось. Чего тебе еще-то надо?
Обернулся Редрик. Все притихли.
— На бревне, говоришь, сразиться хочешь?
* * *
— Тетушка Ирда! — выпалила радостно, когда увидела наконец старушку в маске с выцветшим розовым цветком. Уж не чаяла найти, да будто что в грудь толкнуло, заставило еще раз у торговых лавок пройтись.
Увлекла тетушку Ирду за сухонькую руку подальше от любопытных ушей в тень одной из лавок, сейчас уж закрытых.
— Ленту купить хошь? — улыбнулась тетушка Ирда беззубым ртом и хотела было лоток на шее висевший открыть. — Сейчас-то уж мало шо осталось, но я ж могу за ночь сплести, а назавтра…
— Потом, тетушка Ирда, потом.
— Шо-то голос у тебя знакомый, девица, — заметила проницательно. И прищурилась, силясь угадать, кто под маской прячется.
— Тетушка Ирда, правду говорят, что ты родом из селения, которое хозяин вулкана сжег?
Помрачнела она, нахмурилась. Кивнула, сжав губы в тонкую линию.
— А ты пошто интересуешься, девица? Праздник вон, веселье, а ты про тяжкие времена выспрашиваешь. Никто вспоминать про то не хочет. Ты только да Арвир вон.
— Арвир? — протянула удивленно.
«И тут он!» — подумалось.
— Арвир, Арвир. Приходил намедни и ну давай про Вильзмир выпытывать. Все ему рассказала. Не хочу больше про то вспоминать, — замахала руками и прочь пошла.
— Тетушка Ирда! — крикнула вслед, но та не обернулась. Понимала, что уходит единственная надежда хоть что-то узнать. — А Веста как же? — спросила наудачу.
Тетушка Ирда так резво развернулась да ко мне устремилась, что отшатнуться пришлось. Сомкнулись сухонькие пальцы на моем запястье, по морщинистой щеке слеза потекла.
— Веста, говоришь? — спросила дрожащим голосом.
Кивнула. Сердце быстрее застучало, будто чувствовало, что за верную ниточку ухватилась.
— Знали вы ее?
— Как не знать… Веста веселая была, словно ласточка. Так и порхала, так и порхала… Помню, придет ко мне и давай просить: научи, мол, тетушка Ирда, меня вышивать.
«Все девицы вышивать умеют», — припомнила невесть почему слова хозяина вулкана.
— А мне жалко, шо ли? Я и научила. Уж так хорошо она вышивала, шо рукоделие ее и купцы за море продавать возили. Так-то вот…
— А к хозяину вулкана она жребием попала? — спросила быстро, пока воспоминания далеко тетушку Ирду не увели.
Кивнула.
— Не успела ласточка мужней стать, хоть и собиралась. Жребий ей выпал к чудовищу из-под горы отправляться, да только сказывали, судья Вильзмира — шоб ему у Отца-Солнца пятки жарило! — все устроил так, шоб свою дочку хозяину вулкана не отдавать.
— И дальше? Что дальше? — прошептала я, слыша, как за спиной крики громче становятся. Уж не меня ли хозяин вулкана ищет?
— А шо дальше… Упорхнула моя ласточка к чудовищу… Больше и не видывали ее, — тетушка Ирда носом шмыгнула.
Понимала, что надо еще что-то спросить, только в мыслях болтушка из вопросов была. Как нужный выхватить?..
— А селение как же? Вильзмир? За что его хозяин вулкана сжег?
— Жених моей ласточки хозяина вулкана разозлил, вот и поплатились мы все.
— Разозлил? Как же? Скажи, тетушка Ирда, молю!
— Пошел отчаянная голова невестушку свою вызволять из лап чудовища. И ведь слова никому не сказал. Собрался — и молчком ушел. Да он и завсегда молчаливый был. Я его на окраине селения видала. Шел с мечом к горе этой проклятой. Бледный, будто сама Старуха-Смерть за плечом стоит. Я-то сама из Ильштара возвращалась. Кума у меня здесь и…
— И что? Его тоже не видели больше? — облизала пересохшие губы.
Сердце того и гляди выскочить готово было, словно чувствовало: сейчас важное что узнаю. Но тетушка Ирда удивила.
— Да отчего ж не видали. Видали. Воротился едва живой. Голова разбита, лицо все в крови. На расспросы ничьи не отвечал. Заперся у себя дома и даже лекаря не пускал. И раньше-то себе на уме был, а после и совсем в себя ушел. Кузнец только ко мне терпимо и относился. Из-за Весты, опять же. Пришла я к нему после того, увидала, шо едва живой, и давай ромашкой отпаивать. А после еще отваром из мяты да хмеля шишек. Хорош отвар, быстро на ноги ставит. Мамка-то моя известная знахарка была, премудростям своим и меня обучила, потому и…
— Кузнец? — переспросила хрипло. Почувствовала, как руки от волнения задрожали.
— Кузнец, говорю ж. И хороший. Да шо уж там, лучший в Вильзмире-то был. Пришла я к нему, меня-то он впустил.
Но я уже не слушала.
— Имя.
— Чавой? — непонимающе смотрела тетушка Ирда.
— Имя. Как кузнеца того звали? — вцепилась в сухонькие плечи тетушки Ирды и даже чуть тряхнула ее.
— Пусти, дурная! — вспылила та.
— Прости, тетушка Ирда… — Отпустила ее, отошла на шаг. — Но как же кузнеца того звали? Или позабыла ты?
— Ничавой-то я не позабыла! Имя, имя… Вот же заладила! Редриком его кликали. Редрик, Чеслава сын.
Ахнула, отшатнулась, подхватила юбку платья и припустила по дороге в самую ночь, куда и свет костров не долетал. Дальше, дальше, дальше… Туда, где ни думать не смогу, не вспоминать о том, что сейчас узнала. Ноги будто сами несли, а в мыслях и были вопросы одни.
Как? Почему? Неужто?..
Да нет, быть того не может!
И сама не заметила, как оказалась около родных стен, хотя метка проклятая жгла кожу, будто дикий зверь плоть терзал. В темноте не сразу и поняла, что стен булочной больше нет. Заместо них обгоревший печной остов среди груды закопченных камней торчит, попирает ночное небо. Вывеска, над которой столько трудилась, и вовсе пропала. А может статься, на пепелище рассмотреть ее не смогла. Дело всей жизни, в которое столько любви и труда было вложено, лежало под ногами трухой и золой. Дом, где с Торвином жила, где сами стены памятью о прошлой жизни дышали, в дым обратились. В дым и пепел.
Стянула маску с лица, чтоб убедиться, не привиделось ли.
Не привиделось.
Вскрикнула раненой птицей, сделала шаг вперед, сама не зная зачем, потом руки к груди прижала. Горло сдавило так, будто кто веревку накинул — ни сглотнуть, ни вдохнуть.
— Попадись мне тот, кто это сделал… — выдавила, задыхаясь от гнева. — Только попадись!
Глава 20
Арвир, получив удар мешком с опилками, с бревна полетел. Благо, падать не высоко было, а то б переломался. Редрику скучно стало. Он уж и в состязании на поднятие тяжестей первым стал, и в бое на бревне, а Арвир все не успокаивался.
— На кулачный бой тебя вызываю! Ну! Только ты да я! Чтоб уж наверняка выяснить, кто сильнее! — проорал, едва на ноги вскочил. Красный, встрепанный, в опилках — мешок, которым его Редрик свалил, неплотно завязан оказался.
А что рубаха рваная, сам виноват — нечего было за Редриком повторять и пытаться за раз пяток мешков с мокрым песком поднять. Три — его предел оказался. И как только пуп не надорвал. Редрику-то привычно, он в горе своей какие только глыбы не ворочал, пока кузню себе не устроил. Да и после едва ль не каждый день с молотом упражнялся.
