Ошибка Белой Королевы или Кто обидел попаданку? (СИ) - Горбачева Вероника Вячеславовна

— Насколько я могу увидеть отсюда — с ней почти всё в порядке.

Даша выдохнула, но тотчас ухватилась за тревожащее слово:

— Почти?

— Она в хорошем месте и у хороших людей. Те её вовремя отбили у нечисти, решившей, что похищенной у тебя жизни маловато будет, можно ещё одну в запас прихватить… Сейчас она в безопасности. Но погоди, неразумная женщина, подумай же, наконец, о себе, а не о ребёнке!

— Но ведь Ксю…

На плечо Даше легла тяжёлая рука Любавы.

— Заруби себе на носу: мать в порядке — в порядке дети. Поможешь себе — поможешь дочери. Только так. Слушай и запоминай.

***

—… И каким бы ужасающим не покажется тебе вдруг что-то — помни: непоправима лишь смерть. Да и та… Взять, к примеру, Исидоркину семью. У нас со Стражами сговорено: в случае гибели при выполнении долга дать возможность возродиться. Пусть не в этом мире, дабы равновесие не нарушать… Брэдбери помнишь с его законом бабочки? Что здесь умерло, то умерло; а вот у соседей, к примеру, целая кладка скроушиных яиц из стазиса выведена; часть птенчиков, скорее всего, не проснётся, а у них в судьбах важные миссии обозначены. Вот и подселят к ним душеньки наших летунов…

Даша вдруг встрепенулась. Но сразу сникла. Любава отвела глаза.

— О Костике не спрашивай. Не знаю, куда его душа ушла. Не всё успевала отследить. Тут ведь как получилось…

Проводила взглядом мавок, с хихиканьем утаскивавших Зеркало подальше от костра. Вернее, тащили двое, остальные подбадривали, на ходу корчили рожицы и заглядывали в волшебное стекло, ловили светляков и украшали раму, сплетённую из лозы и непонятно откуда взявшуюся. Вздохнула

— Девчонки — они такие девчонки…

— Я теперь навсегда такая? — невпопад спросила Даша о больном. И, собравшись с духом, уточнила: — Это сколько мне теперь… осталось?

Пастушок фыркнул, но промолчал. Ведьма поморщилась.

— Дарья, соберись! Я тебе о чём только что твердила? Нет ничего непоправимого. Стали бы мы совет собирать, коли помочь невозможно? В любом договоре можно лазейку найти, а твой, к тому же, совсем простенький. Тот, кто его составлял, думал, видать, что мы здесь вообще дикари, раз почти без магии живём.

— Так на том и расчёт построен, скорее всего, — неожиданно серьёзно вклинился в разговор отрок. — Морана ей, этой пришлой фее, что снег на голову свалилась. Не окажись у нас свидетелей из Древних Богов — она бы Дашке наобещала с три короба и свалила в закат навсегда, с её молодостью. Ворованной. А сейчас — как хочешь, но либо Договор выполняй и лечи девицу Ксению, либо возвращай аванс. Иначе такой откат от нарушенной клятвы пойдёт — мало не покажется.

Даша сморгнула. Слова, вроде, звучали знакомые, но общий смысл не то, чтобы ускользал… Одно она вдруг твёрдо поняла: эта её внезапная преждевременная старость — не навеки. Только, должно быть, нужно как следует постараться, чтобы восстановить справедливость и вернуть свои годы жизни, выманенные обманом.

И тут её память зацепилась за кое-какие слова.

— Погоди-погоди. Как ты сказал? Свалила бы в закат? Вот так, да? То есть, если бы не вы и не эта, как её… Старая Боги…

— Древняя, — поспешно поправила ведьма. — Упаси тебя… весь Пантеон, в общем, упаси, назвать Морану как-то иначе. Ну, ты поняла. Она ж этого слова терпеть не может.

Даша замедленно кивнула. Насчёт Пантеона она тоже выяснит… позже

— Так я правильно поняла? Меня элементарно собирались кинуть? И никто бы Ксю не помог?

— Смотри-ка, закипела! — с удовольствием отметил Пастушок. — Правильно, так и надо. Потому что и впрямь тебя чуть не обвели вокруг пальца. Злишься? Молодец. Злись. Это очень полезно. Набирайся хорошей деятельной злости — и внимай пока. Давай, Любаша, с самого начала, иначе толку не будет — по верхам прыгать.

Ведьма кивнула.

Не торопясь, потянулась к пеньку. Даша глазам своим не поверила: там уже пыхтел горячий самовар, настоящий, с трубой, которую так интересно набивать еловыми шишками, перевитый связками баранок, как революционный матрос пулемётными лентами. Любава протянула ей кружку, наполненную до краёв, горячую, но не обжигающую.

Клюквенный морс. С мёдом, корицей и гвоздикой. Невероятно вкусный, пусть и во сне, где, казалось бы, ощущения притуплены, и… подействовавший, как огромная доза успокоительного. Хотя шут его знает, может, это всё сразу, наконец, сработало — и упомянутая магия Колодца, и деловитое спокойствие Пастушка и Любавы, но самое главное — в лоб сказанное, что ничего ещё не пропало окончательно. А раз есть надежда — надо взять себя в руки и слушать, слушать…

Чтобы потом расписать стратегию и тактику новой войны.

Лишь бы Ксюша попала к хорошим людям. И дождалась бы.

Неожиданно кольнуло в сердце. А узнает она её… такой?

Даша судорожно вздохнула. Глупости. Узнает. И вообще — сперва дело, а уж потом… Сейчас ей, как никогда, нужна информация. Нужно узнать, наконец, кто враг и как с ним бороться.

Любава отхлебнула напиток раз, другой, третий… Разговор предстоял долгий и нелёгкий, хоть и без него сказано было немало. Отставила кружку и заговорила.

[1] Этот интересный персонаж заглянул к нам на огонёк прямо из «Полнолуния для магистра»

Глава 11

Тройя, столица Альвиона

Букингем-Хаус

Королева

В душе Алиса до сих пор ликовала. Внешне её радость победы проявлялась в рассыпаемых шуточках, милых комплиментах фрейлинам, не привыкшим не то, что к подобному баловству, но даже к выражению благодарности со стороны госпожи. Но мысленно Алиса распевала марши воинственных амазонок из какой-то оперетки и уже прикидывала, как прекрасно сложится и далее её такая везучая жизнь. Её и бедной Долорес, поскольку для семейного счастья муж не особо нужен. Ну, так Наставница что-нибудь придумает, дабы сделать свою любимицу регентшей. Родить бы только девочку! Девочку! С магической Искрой!

И Долорес обретёт шанс на новое тело. Они всегда будут рядом, названные дочь и мать, пусть и разной крови…

А если будет мальчик? Да ещё и пустышка?

Ручка с пуховкой замерла на несколько секунд, затем чуть погрузила изящное изделие франкских мастеров и ювелиров в невесомую горку самой светлой рисовой пудры, прошлась вдоль щёк, лба, подбородка, еле касаясь кожи.

«Если», «если», «если», «если»… В конце концов, забеременела же от короля какая-то из фрейлин, значит он не бесплоден. Кстати, Алиса до сих пор не вычислила эту негодяйку. Нет, бастарды — это всё пустяки, дело житейское; и муж вроде как при деле и не надоедает, и поставляются дети, которых при соответственном воспитании можно приблизить, дать превосходное образование, провести через Академию, чтобы никто не удивлялся гениальностям любимца или любимицы королевы… и всегда иметь рядом помолодевшую Долорес. Так что пусть фрейлин и детишек будет побольше, чтоб было кого выбрать. Главное — контроль. Чтобы эти Эдвардовы подстилки и пикнуть при ней не могли!

Улыбка сошла с её прелестного личика лишь однажды: при чтении списка приглашённых на бал. Через две недели Его Величество собирался в почти домашней обстановке официально объявить о будущем прибавлении в королевском семействе.

— Людвиг Баварский?

Она нахмурилась.

— Так он в столице, этот распутник? Да ещё в числе приглашённых? Возмутительно. Я слыхала, что Парламент извинился перед ним и призвал на родину, мало того — к правлению, но только одного. Без нежеланной ими супруги. Вот пусть и уезжает в свою Баварию! Что он тут делает?

И сердито фыркнула, отчего над незакрытой баночкой пудры вспухло небольшое плотное облачко.

— Ах, Ваше Величество, — неожиданно мягко ответила присутствующая при утреннем туалете королевы статс-дама. — Поговаривают, что он всё ещё…

Она покосилась на суетящуюся с рукодельной коробкой самую молоденькую фрейлину. «Джейн Остин, покиньте нас на пару минут!» — чуть не сорвалось с языка. Но Цецилия вовремя прикусила оный. Невинным девицам, особенно несущим почётную службу во Дворце, рано или поздно приходится узнавать о совсем неблестящей подкладке светской жизни, в том числе и о соблазнениях, заканчивающихся бросанием на произвол судьбы падших брюхатых дев. Но сие — страшилки пугающие, хоть и реальные и имеющие место быть. А вот настоящий Порок с его красивейшими романами и романсами, сонетами и ристалищами, в том числе постельными, с виду так манящ и привлекателен…