Русский вид. Волк - Регина Грез
– У меня ничего не получалось раньше, правда, Лиза сказала, что так бывает…
– Так отлично, что с другим не получалось, ты же просто меня ждала. А теперь все сбудется у нас, вот увидишь!
Хати ласково, прямо по-отечески поцеловал ее в лоб. В отличие от Кати, он был совершенно уверен в положительном решении вопроса будущего потомства.
– Но все-таки, а если детей не будет? – она подняла на него страдающие глаза, – это для тебя очень важно, пожалуйста, честно скажи. У Игната есть дети, у Лизы с Владимиром скоро будут. А мы?
– А ты не думай вообще про детей! Забудь… Будут – будут, ну – нет, так и нет! Что толку переживать да расстраиваться? Если уж очень надо, к бабушке какой-нибудь сходим.
– Зачем к бабушке? – не поняла Катя.
Хати задумался на пару мгновений, потом усмехнулся смущенно.
– Сам не знаю, почему так сказал. Вроде, помню, что в таких делах молодые всегда ходили по знающим бабкам, ну, «знахаркам», по-простому. Помогало, кажется.
Катя припомнила слова Ольги о том, что Иван почти не помнит своего прошлого в результате сильной психофизической травмы. И она сама не раз пыталась осторожно расспросить его о детстве, о родных, но Хати всегда переводил разговор на другую тему или отшучивался.
«Русалка оставила на берегу, а Коротков воспитал…» Даже фамилия у него была новая, он сам ее выбрал полгода назад и теперь в документах значился как Иван Алексеевич Волков.
«Хоть одну родню указать – в серой шкуре, раз другую не знаю» – грустно улыбаясь, пояснил он полковнику Короткову.
Начальник «Северного» испытывал к Хати особую симпатию и привязанность. С этим парнем было легче найти общий язык по сравнению со вспыльчивым Медведем и молчаливым Барсом. Алексей Викторович искренне полюбил Ивана. Как младшего сына полюбил из всех троих Алексеевичей, что проживали на вверенной ему территории.
* * *
– …ты знаешь, когда я рано утром убежал от тебя, то вплавь до другого берега добрался. И мне почудилось, что в воде рядом со мной плыл кто-то еще. Представляешь? Может, русалки вернулись на наше озеро?
– Почему бы и нет, раз там теперь такой добрый молодец объявился… Да еще Ванечкой звать! Заманиваешь меня новой сказкой, да? – с закрытыми глазами улыбнулась Катя, – а, я еще в детстве такие стихи придумала, вот слушай:
– В прежней жизни я была русалкой,
Королевой омутов ночных,
Или согрешившею весталкой,
Чей позор спит на губах твоих.
Я была женою фараона,
Только душу слабую губя,
Я спускалась с золотого трона
И в ночном саду ждала тебя.
А, быть может, прошлое рабыни
Где-то глубоко в себе таю,
Только знай, с дней давних и поныне
Я тебя лишь одного люблю.
– Красиво сказано, мудрено, весталки какие-то, я даже такого слова не знаю… – похвалил Хати, – а я в прошлой жизни был Волком. Я его даже видел.
Катя слушала, затаив дыхание, сон вдруг пропал.
– …Он был на Старого похож, только крупнее и весь седой какой-то, словно в муке извалялся. А глаза у него были спокойные, даже равнодушные, уставшие такие глаза. Он лежал в клетке, напротив моей и мы смотрели друг на друга, он через свои прутья, я – через свои. А потом я услышал в голове слова, нет… даже не услышал, а просто догадался. Он так мне сказал: «Я уже стар, а ты молод и полон сил. Я скоро уйду, а ты останешься жить и будешь жить очень долго и вернешься домой».
Хати замолчал, глядя в потолок. Катя приподнялась, обняла его за шею, прижалась щекой к щеке.
– Я бы хотела тебе помочь, я бы все для тебя сделала! Только скажи…
– Ты мне уже помогла, ты меня нашла.
– А сам ты больше не исчезнешь? Не убежишь от меня?
– Нет, ни за что! Катя, я к тебе прибежать хотел почти сразу после этой дурацкой записки, только… Мне надо было немного одному побыть. Я же не знал, что ты уедешь внезапно.
– Всего-то на несколько дней! Правда, я так переживала, что не увиделась с тобой до отъезда. Я хотела объяснить…
– Брок сказал, ты из-за меня плакала. Ух! Я не мог ждать ни дня. Вот и нашел тебя здесь. Девочки дорогу подсказали, Лиза одела. Знаешь, как они меня провожали вчера? Словно космонавта в полет на Луну. По секрету от Короткова, кстати.
– А ты знаешь, я думаю, что на Луне еще никто не был. Может, американцы всех обманули, сняли фильм в павильоне, будто слетали на Луну и вернулись обратно. Говорят, даже сейчас нет таких технологий, чтобы благополучно вернуться из такой опасной миссии. Может, Луна по-прежнему еще недоступна человеку. Я думаю, Россия и здесь будет первой. С нашими-то космическими разработками. Это на земле мы дороги строить не умеем, не во все деревни провели газ и Интернет, зато в космосе уже порядком освоились. Вот так у нас всегда…
– Может, дети наши полетят? – засмеялся Хати, закидывая руки за голову.
– Поживем-увидим, – неуверенно пробормотала Катя.
«Будут ли вообще у нас дети… Ладно, тоскливыми думами дела не поправишь».
По странному совпадению это же самое время о детях, да и о самой Кате Пермяковой вспоминал еще один человек. На душе у Антона было мутно. Он только что приехал из аэропорта в свою уренгойскую квартиру. Прошел в темную кухню, налил "Хенесси" и пил обжигающий коньяк маленькими глотками, согревая пузатый бокал в руках.
В Тюмень он ехал забрать Катю. Или же окончательно унизить ее, оскорбить прилюдно, выплеснуть на беглянку всю накопившуюся злость и разочарование своих разбитых надежд. Не получилось ни того, ни другого. Возвращаться с Антоном в прежнюю жизнь Катя решительно отказалась, вела себя настолько дерзко и уверенно, что он с трудом узнавал в ней прежнюю робкую «монашку».
К тому же рядом с Катей был ее отец, фигура весьма солидная и в городе уважаемая. Устраивать скандал в его присутствии Антон не посмел.
«Старик еще в прессу обратится, связи среди журналистов поднимет, ославит меня по области, а там и до руководства дойдет, пострадает репутация нашей фирмы. Газетчикам только дай повод побрызгать слюной».
Перед строгой женщиной-судьей Каргополовы сдержанно изложили причины, по которым хотят расторгнуть брак и скоро процедура развода была практически завершена. После чего Катя выпорхнула за дверь, где ее ожидал Николай Иванович. Что ж… Антон не смог выговориться
