Дарья Остольская - Об условиях социальных взаимоотношений ведьмаков, магов и инквизиторов (СИ)
- Хозяюшка! - не отрывая искрящихся изумрудиков глаз, сделал он ко мне шаг.
Я беспомощно оглянулась на Леру, ища у него поддержки "Что делать?!"
- Софи... - строго сказал хозяин, и мужичок остановился.
- Василиса, это мой фамильяр Софеньир. Можешь называть его Софи. Софи, это Василиса, называй её Василиса. - с нажимом "попросил" полубог.
Софи посмотрел на Леру, на меня, снова на Леру. Прищурился, глазки его хитро забегали, и он ответил:
- Да, хозяин, - улыбнувшись в бороду, мужичок продолжил "понимающе" нас разглядывать.
Всё так же удерживая меня на руках, Лера скинул ботинки и направился в комнату.
- Соф, поставь, пожалуйста, кипятиться воду и достань аптечку. У нас ЧП.
- Ох ты ж божечки! - фамильяр испуганно посмотрел на мою ногу, - Да как же так-то хо...Василисушка?!
Софи убежал на кухню, и теперь уже оттуда доносились тихие причитания и грохот утвари. Лера же отнес меня в комнату и усадил на разложенный диван поглубже, так, что теперь ноги от колен свисали над полом.
- Посиди, я сейчас, - Лера подоткнул мне под спину подушку, - Софи, а у нас бинты есть?
Когда Лера вышел, я огляделась по сторонам.
Диван - одна штука.
Шкаф - одна штука.
Стол - одна штука.
Стул - одна штука.
В комнате так же наличествовало плотно зашторенное окно, ну и, собственно на этом всё.
Даже обоев на стенах не было. Зато всё, что было - было в идеальном состоянии.
И чистота в доме была безукоризненная.
Закончив рассматривать аскетичный интерьер, я откинулась назад. Усталость брала своё. Держать глаза открытыми становилось всё сложнее и сложнее, а Лера и Софи всё никак не возвращались. Я полусидя дожидалась их прихода и прислушивалась к тому, как они тихо переговариваются, постукивая и позвякивая на камбузе. Видимо они пробыли на кухне достаточно долго, потому что я всё же умудрилась уснуть.
- Вась... Вася...
Шептал Лера, сидя возле меня на корточках и поглаживая по щеке костяшками пальцев.
- Вась, открой глаза. Сейчас ножку обработаем и сможешь отдохнуть, но так просто ложиться нельзя, нужно очистить рану.
- Да, да, конечно, - залепетала я, пытаясь сообразить, что происходит и где я нахожусь.
И без того уставший мозг, спросонья вообще решил объявить забастовку, и никак не желал включаться в работу.
- Вась, сними чулок с правой ноги. Я пока отвернусь.
- Угу.
Лера поднялся, и повернулся ко мне спиной.
Борясь с вновь нахлынувшим волнением, я отстегнула металлические клипсы, удерживавшие кружевную резинку.
- Скатай до колена. - не оборачиваясь уточнил мужчина.
- Сделала, - сказала я, натягивая подол платья пониже.
Повернувшись, Лера подхватил стул, и поставил его возле дивана.
- Софи, неси.
Фамильяр вразвалочку втащил в комнату кастрюлю.
- Сюда ставь, - указал полубог на стул.
Сам же приподнял мои ноги, сел на диван, и положил их себе на колени.
- Софи, две плошки еще.
- Несу-несу, - поспешил обратно мужичок.
Лера достал из кармана три упаковки бинтов.
- И мазь сразу захвати, - крикнул он вдогонку.
С кухни угукнули.
Операция по вызволению моей многострадальной ноги из капроново-нейлонового плена проходила с переменным успехом: вплоть до щиколотки всё было очень даже не плохо, всего два крошечных ожога от попавших капель, а вот от щиколотки и ниже начиналась жуть во мраке. Лера, пропитав бинт в отваре, отмачивал ранки, чтобы по возможности безболезненно убрать намертво пристывшие кусочки тонкой ткани. И чем ниже Лера спускался, тем сильнее портилось его настроение. Когда дело дошло до пальцев на ногах, настроение его из категории 'ниже плинтуса' скатилось до 'сымай порты, ховайся в бульбу'.
- Соф, помоги. Держи вот так.
Протянув фамильяру плошку, он разместил её аккурат под моей ногой. Второй чистой посудиной зачерпнув зелья, Лера начал поливать мне ступню. Через несколько минут ему пришлось разочарованно признать:
- Просто так не сойдет.
- Надо дергать? - догадалась я, и воодушевления эта догадка мне не прибавила.
На лице полубога отразилась настоящая мука, глаза потемнели и ему даже говорить не надо было, чтобы я приняла ответ: "да, будем дергать" и за это он потом всей инквизиции головы пооткручивает. И так захотелось его хоть чуть-чуть приободрить, хоть немного...
- Знаешь, Лер, я была не самым везучим ребенком и каждое лето у меня были переломы. Я ломала руки, ноги, пальцы, получала сотрясение. Один раз даже переламывать пришлось, кости неправильно срослись. Так вот...ты делай то, что нужно. Я потерплю. Правда. Я терпеливая.
- Я заметил, - раздраженно сказал Валерий, - Ты должна была сразу мне позвонить, а не стоять шесть часов без движения. Обещай, что в следующий раз позвонишь мне.
И столько в эти слова было вложено силы, что я подчинилась.
- Я позвоню.
Валера перестал прожигать хмурым взглядом моё лицо, и теперь всё так же хмуро смотрел на мою ногу. На скулах заходили желваки.
- Давай я сама.
- Нет. Сейчас, подожди минутку. Соф, пополивай пока, может хоть чуть-чуть отойдет.
С этими словами Лера снял мои ноги колен, встал и вышел из комнаты. С кухни вновь раздались шорохи и позвякивания. Фамильяр прилежно исполнял поручение хозяина, и тонкой струйкой лил теплую жидкость на мою израненную плоть. Лера вернулся через минуту со стаканом воды и двумя таблетками.
- Прости, я должен был сразу додуматься. Выпей, это обезболивающее.
О, Лера! Ты чудо!!!
- Спасибо.
Лера занял прежнее место и коротко спросил:
- Готова?
Я поставила стакан на подлокотник дивана и кивнула.
Лера дернул, и я не смогла сдержать болезненный вскрик. Смотреть на свою кровоточащую раскуроченную ногу не было никакого желания, но уродство притягивает взгляд не хуже красоты. Лера сидел ко мне спиной в пол-оборота, и я не могла увидеть выражение его лица, но я точно видела, как он напряжен. Он был похож на бегуна на низком старте. Вся его поза кричала о том, что отрывать головы инквизиторам он готов вот прямо сейчас.
- Ещё чуть-чуть, родная. Потерпи еще совсем чуть-чуть.
В последний раз промыв отваром все раны, Лера отставил плошки в сторону и принялся толстым слоем наносить на ожоги белый с разноцветными вкраплениями крем. Комната наполнилась умопомрачительным запахом полевых цветов. Крем приятно холодил кожу, и с каждой секундой боль утихала.
- Можно? - спросила я, потянувшись к баночке.
