Испытание богов - Дана Мюллер-Браун
Я тоже была бы одной из них. Если бы не Киран…
– Значит, есть сорок девять разных путей. Этот твой, Сари.
– Дай угадаю, – шиплю я. – Этот самый опасный.
– Ты умнее, чем иногда кажешься.
– Неужели я веду себя настолько глупо? – испуганно спрашиваю я.
– Когда в тебя бросают камни, а ты при этом продолжаешь пялиться на монарха, чтобы продемонстрировать ему свою силу, вызывая у него желание сломать тебя, да, ты выглядишь очень глупо.
Я ничего не говорю в ответ. Потому что Киран прав. Но будь у меня выбор, я бы сделала то же самое снова.
– А теперь идем, – говорит Ред.
Кивком он указывает в темноту пещеры. Медиса решительно шагает вперед, и я быстро следую за ней, чтобы не приходилось постоянно пялиться в спину Кирана. Хотя здешний мрак все равно не позволяет что-либо видеть.
Кругом непроглядная тьма, поэтому через несколько метров мне приходится ощупью пробираться вдоль ледяных стен. Подо мной снова и снова раздается треск, словно я иду по стеклу… или по костям. И инстинкт подсказывает мне, что второй вариант – верный.
Когда молчание спутников грозит раздавить меня, я начинаю напевать. Мне все равно, что они это услышат. Я тихо пою песню, напоминающую мне о детстве:
Сиянье хрустального льда
Пульсирует на небосводе,
Лучится до самой пустыни
Цветом черного турмалина.
На Землю злой дух явился,
Чтоб свет ледяной забрать.
Четыре народа едиными
Больше не смогут стать.
Когда я ненадолго останавливаюсь, то слышу, как передо мной очень тихо поет Медиса:
И золото с наших голов
Сдувает порывами ветра.
Он веет, пока вдруг
не вспыхнет
Пламенем красного пепла.
И тут неожиданно откуда-то издалека раздается голос Реда:
О мире миф новый придуман,
В который все верят так слепо,
Не зная, что лжец и предатель
Влил в уши всем эту нелепость.
– Я не знала этих строф, – шепчу я вопреки тишине, которая становится еще более удушающей, чем раньше.
– Меня удивляет, что ты знаешь и первые. Это песня альбов, Сари, – говорит Киран осторожно, словно это знание может сломить меня, и нежно касается моего плеча.
Я хочу противиться его прикосновениям, потому что эти руки пролили невинную кровь. Но не могу.
– Серьезно? – на мгновение я закрываю глаза. Марра так и не рассказала мне, откуда появилась эта песня. Я всегда считала, что это гимн всех тех, кто считает монарха зверем.
– Te lit de ble ice
Fiht nunc at firmame.
Es shin ant at te deser
De blah tournmale.
Te demos bit apire
Y takt se wi tu yo se.
Fur fulk art cloye
Y fint thes se no bach, –
переводит Киран первые строфы на язык богов. Или, скорее, на язык альбов, если я могу верить его словам. А я могу. И это несмотря на то, что не должна ему доверять.
Мы продолжаем идти дальше в угнетающем молчании. Словно песня создала завесу над нашими сердцами и теперь будет держать их в плену черными ледяными пальцами печали.
Новый крик зверя заставляет нас остановиться. Он эхом разносится по мрачным пещерам, и у меня по спине пробегает дрожь. Вокруг настолько темно, что я даже не могу различить собственную руку. Я лишь чувствую прохладу влажного льда вокруг. Тесно. Так чертовски тесно, что мой страх разрастается. Никто из нас не говорит ни слова, и мы бежим.
Звуки царапания и оглушительного сопения доносятся до моих ушей, становясь все громче и громче. Страх пробегает по всем конечностям и венам. Сердце громко стучит и грохочет о ребра.
– Будь начеку, – говорит Киран, и я не вижу, но чувствую, что он пристально смотрит на меня.
– Мне нужно убить этого зверя? – спрашиваю я дрожащим голосом, хватаясь за нож, висящий у бедра. – Это мое задание?
– Помни, на что ты способна, Сари, – призывает Киран. Словно знает, что я хочу воспользоваться ножом. Но как я должна справиться без оружия? Я могу давать людям дары, заглядывать в их души и узнавать правду о том, к чему прикасаюсь. Но эти способности бесполезны в бою.
– Вокруг темно, – шепчет Киран. – У тебя есть огромное преимущество, потому что ты можешь распознавать души даже без помощи глаз.
– Неужели у ящера есть душа?
– Конечно.
– И как мне его найти?
– Прислушайся к своему дару. Прислушайся к внутреннему чутью, Сари.
Он говорит так, словно это детская игра. Но я киваю, закрываю глаза и, пока иду дальше, ищу жизнь в сумраке вокруг нас.
Вначале я чувствую только душу Реда. В ней кроется печаль. Она преграждает мне путь к противоречивости Реда, которую сама же и вызывает. А затем я ощущаю Медису. Передо мной вспыхивает сцена, в которой мужчина избивает ее. Но потом Медиса закрывается от меня и нервно морщится, как будто заметила это. И вдруг я чувствую еще одну душу, древнюю, гораздо менее сложную, чем у человека. Я останавливаюсь и продолжаю изучать ее. И внезапно чувствую ее так близко, что испуганно хватаю ртом воздух.
– Берегись! – кричу я Медисе, слыша, как раздается рев, пока она достает свой меч. Ящер или что бы то ни было находится рядом с ней. Его душа кричит, и я чувствую, как он отступает на несколько метров, чтобы дождаться нас в своей темной пещере. Все здесь пропахло смертью. Разлагающейся плотью и костями.
– Черт возьми! – сердито рычит Медиса. – Почему я его не услышала?
Киран тихо и с долей удовлетворения смеется у меня за спиной, и в следующий миг пещеру заполняет свет. Голубой свет, каким он кажется мне сквозь закрытые веки. Когда я открываю глаза, все смотрят на меня, и ящер тоже. Я опускаю взгляд на свои руки и ноги – это странное свечение исходит от
