Гимназистка. Нечаянное турне - Бронислава Антоновна Вонсович
– Волки! – хрипло выкрикнула горничная, наконец заметившая преследование.
Удивительно, что вообще заметила: я была уверена, что она не сводит глаз с хозяйки.
– Волки! – вторила я ей по-русски, окончательно уверившись, что от моего плетения нет ни малейшего прока.
Мужик обернулся, свистнул и щелкнул в воздухе кнутом, поторапливая лошадей.
– Дмитрий, вы же только что говорили, что здесь есть отпугивающий артефакт, – напомнила мисс Мэннинг.
Она смотрела на все увеличивающиеся волчьи силуэты, и в напряженности ее позы сквозила серьезная обеспокоенность.
– Так есть же, – не слишком уверенно ответил Песцов. – Может, они не за нами?
– Вы видите на дороге кого-то еще? – Певица повернулась к нему, презрительно изогнув правую бровь.
Как ни странно, боялась она не сильно, прорывалось разве что легкое беспокойство. Возможно, не понимала серьезности нашего положения? Возница – тот точно проникся, поскольку, когда к нам поворачивался, по цвету лица мог соперничать со свежевыпавшим снегом. Мне даже казалось, что его треух приподнялся на вставших дыбом волосах.
– Возможно, им просто по дороге? – предположил Песцов. – Филиппа, у нас же артефакт, не переживайте.
– Он не работает, – заметила я.
– С чего вы взяли, Анна Дмитриевна?
– Если бы вы дослушали нашего кучера до конца, тоже об этом знали бы.
Песцов нахмурился, потом обернулся назад, оценил нагоняющую нас стаю и повернулся ко мне:
– Это точно?
– Если бы артефакт работал, разве они бы нас преследовали?
Внезапно вывернувшийся из придорожных кустов волк чуть не вцепился в шею испуганно всхрапнувшего коня, получил по лбу утяжеленным концом кнута и шарахнулся в сторону. Мощные желтоватые челюсти только хищно клацнули в воздухе, расстроенные потерей добычи.
– Дмитрий, сделайте что-нибудь, – потребовала мисс Мэннинг. – Я не хочу, чтобы они нас догнали.
– Что я, по-вашему, могу сделать? – огрызнулся он. – Обернуться и броситься к ним навстречу? Мой песец много меньше самого мелкого из них. Боюсь, они одним мной не наедятся.
– Дмитрий Валерьевич, у вас же с собой револьвер, – внезапно вспомнила я. – Пальните пару раз, вдруг отстанут? Волки боятся выстрелов.
– У меня пистолет и всего семь патронов, – мрачно ответил он. – С такого расстояния и думать нечего попасть, а напрасно расходовать патроны в нашем положении расточительно.
– А у вас, мисс Мэннинг, оружия, случайно, нет? – на всякий случай поинтересовалась я.
Все-таки она ехала в другую страну, о которой рассказывали массу небылиц про бродящих по улицам медведей с балалайками, поэтому должна была как-то побеспокоиться о собственной безопасности. Нет, я не рассчитывала, что она тут же скажет: «Полный саквояж. Я дам вам парабеллум». Не знаю, откуда в голове всплыла эта дурацкая фраза и почему я посчитала, что парабеллум – это нечто огнестрельное, но задерживаться на этой мысли не стала, тем более что мисс Мэннинг небрежно бросила:
– Я в нем не нуждаюсь, поскольку…
Договорить она не успела. Еще один волк вынырнул словно из ниоткуда и попытался вцепиться в круп другого коня. Тот рванул в сторону, хрипя от ужаса, сани накренились, и певица едва из них не вылетела, Песцов ухватил ее за руку в самый последний момент, попутно вытащив из кармана упомянутый пистолет и пытаясь прицелиться в напавшего волка, который от намеченной жертвы так и не отстал. Поскольку рука с пистолетом прыгала в опасной близости от моей головы, появилось желание сползти куда-нибудь вниз, чтобы не стоять между Песцовым и его целью. А то ведь перепутает, и все потом спишется на несчастный случай и состояние аффекта.
– Не стреляйте, Дмитрий! – взвизгнула мисс Мэннинг и ухватила его за рукав. – Вы непременно попадете в лошадь, и тогда нам не уйти.
– Филиппа, не лезьте под руку! – рявкнул он. – Я прекрасно стреляю.
Что и продемонстрировал тут же, послав пулю в подобравшегося уже с другой стороны хищника, нацелившегося на горничную мисс Мэннинг. Та даже не вздрогнула, хотя брызги крови попали и на ее одежду, и на саквояж, который она продолжала крепко держать с таким видом, словно все происходящее было в порядке вещей. Наверное, с нее сейчас можно было писать картину «Идеальная английская прислуга», жаль только, что некому. Единственная уступка обстоятельствам, которую она сделала, – это позволила себе ухватиться одной рукой за край саней.
Кучер достал из-под сиденья припрятанный топор и заткнул его за кушак.
– И-эх, выноси, родимые! – неожиданно тонко взвыл он. – Прямо, прямо, не сворачивай!
Совсем рядом раздался вой. Лошади испуганно заржали, а одна из пристяжных встала на дыбы, затормозив движение.
– Дмитрий, если нас догонят волки, вы очень об этом пожалеете.
– Боюсь, если нас догонят, жалеть будет некому, – огрызнулся он. – Филиппа, нашли время угрожать.
Лошади шарахнулись в сторону от выбежавшей прямо перед ними пары волков и рванули уже не по наезженной дороге, а в сторону, к лесу. Даже не к лесу, а к небольшой полоске деревьев, по зимнему времени просвечивающей насквозь.
– Куда?! – завопил кучер, пытаясь вернуть сани на дорогу.
Но лошади его сейчас боялись куда меньше воющих преследователей, и сколько он ни вопил, ни щелкал над ними кнутом, ни дергал поводья, упряжка стремилась убраться подальше от волков, которых не слишком впечатлила гибель собрата от руки Песцова и которых становилось все больше и больше. Разве что к саням они не приближались, но шести оставшихся пуль точно на всех не хватит. Страх захватил меня полностью, я чувствовала, как клыки сжимаются на моей шее. Огромные сияющие клыки Волкова. Почему-то я представляла именно его своей приближающейся смертью.
Почти у границы с деревьями кучеру наконец удалось развернуть лошадей к дороге, но тут один из волков ухватил его за край тулупа и… дальше лошади помчались, уже никем не управляемые. С моего места было прекрасно видно, как мужик замахнулся топором на напавшего волка, но тот почти сразу потерял к нему интерес и
