Клеймо Солнца (СИ) - Анна Пауль
В моём сознании мелькают обрывки видений: голубоглазая женщина, пожар, маленькая девочка, похожая на её маму, тёмный лес, высокий мужчина, бабушка с седой косой… Моя бабушка… Мой Фрактал.
Кто я? Габриэлла Луин. Помню, что совершила невероятную глупость — убежала из родных мест, от Флики и авгуров, и оказалась не в том месте и не в то время… Нона была совершенно уверена, что мы видели тальпов… Возможно ли это?..
«Против корриганов нет иных средств, кроме огня. Против воды и тьмы нет другого оружия». До сих пор не могу вспомнить, что такое «оружие», но в тот момент, когда на землю садилась медуза, уничтожая под собой всё, что было ещё живо в том лесу, я как никогда прежде понимала, что нужно броситься на защиту. Только вот к чему это привело? — Я встретилась с огнём, и что теперь? Я умерла? Что будет с бабушкой и Фортунатом, когда они узнают?!..
Пытаюсь пошевелиться, но каждая клеточка тела сжимается и истошно кричит от нестерпимой муки.
Боль.
Она повсюду. Как сам воздух, обволакивает моё тело, проникает внутрь, я горю — кожа, органы, само тело — целиком и полностью. Меня терзает одновременно палящий зной, разъедающий изнутри и снаружи, и мучительный холод, от которого немеют плоть и разум.
«Я верую в скорое Исцеление», — мысленно твержу я раз за разом, пока каждый вдох приносит жгучую боль.
Если бы я захотела, то не смогла бы осознать все без исключения моменты исцеления, даже при лучших обстоятельствах. Сейчас же я буквально не представляю, с чего начинать, потому что, не открывая глаз и не осматривая собственное тело, понимаю: мне не найти отдельной раны — пострадал весь организм, а больше всего кожа.
«Я верую в скорое Исцеление».
Не знаю, сколько именно проходит времени, но наконец я начинаю ощущать, как тело покрывается зеленоватыми цветами. Мне мешает странная одежда: материал плотный, грубый, не позволяющий дышать моему и без того измученному телу. Постоянно отвлекает гудение, которое звучит издалека, но неумолимо приближается и становится всё громкое. Мне нужно время: не думаю, что после такого ожога кожа быстро восстанавливается.
С большим трудом я поднимаю веки. Перед глазами танцуют белые пятна. Голова кружится, когда я пытаюсь её приподнять и осмотреться.
Где я?..
Здесь так неестественно темно, что инсигнии невольно загораются, но истощённое тело с трудом находит на это силы. В слабом свете я различаю тесное пространство, ограниченное гладкими стенами, от которых исходит холод.
Металл. Материал наших предков. Тальпов…
Дрожь проходит по моему телу.
Неужели Нона сказала правду? Неужели гигантская медуза, которую я видела перед тем, как оказаться лицом к лицу с огнём, — это и есть космический корабль тальпов? Людей, которые когда-то узнав о грядущем конце света, сбежали с планеты, бросив нас на произвол судьбы?..
И где я теперь? Внутри корабля — в плену у тальпов?.. Если так, то лучше бы я умерла…
Гудение становится настолько громким, что все мысли разом улетучиваются. Шум то усиливается, то ослабевает, и рокот волнами проходит сквозь моё тело, заставляя его дрожать в такт каждому звуку.
Вдруг мрак пробивает луч света. Пространство светлеет за какие-то доли секунды, и я вижу, что на одной из стен находится странный круг, открывающий вид в окружающий мир: на фоне непроглядной черноты медленно появляется ослепительно сияющий ярко-оранжевый шар…
Никогда в жизни я не видела, чтобы Солнце было таким огромным и слепящим…
Сквозь почти закрытые веки я смотрю на гигантский шар, который пульсирует и пылает. В некоторых местах он ярко-жёлтый, в других — покрыт чёрными пятнами. На поверхности закручиваются вихри, похожие на затяжки, которые иногда появляются на ткани.
Из моего горла вырываются судорожные всхлипы, которые едва ли могут выразить всю мою беспомощность перед величественной непостижимой силой…
Протягиваю руку, но ударяюсь о невидимую стену. Её можно назвать прохладной, но это почти не ощущается в сравнении с предчувствием солнечной энергии, которая вот-вот польётся в моё тело.
Я упираюсь лбом в прозрачную преграду, и глаза закрываются сами собой. Я начинаю ощущать, как в меня вливается живительная сила.
«Мы не виним… предателей, сбежавших… на Тальпу… — мысленно читаю молитву, запинаясь на каждом слове, которое теперь приобрело для меня новый смысл — пугающий, разрывающий душу, но, как и раньше, исцеляющий тело. — Не возвращаемся… к прошлому, но помним, что искусственный мир обречён… — Остаток молитвы даётся мне легче: — Великий Пожар превратил нас в эдемов, солнечных людей. Мы служим Солнцу, воде, воздуху и земле. Мы называем Вселенную Иоланто и верим в скорое Исцеление. Пускай моё сердце стучит в одном ритме с сердцами ближних. Пускай Иоланто направляет меня».
Я плотно зажмурила глаза, но они всё равно слезятся, ослеплённые даже сквозь сомкнутые веки. Чувствую, как цветы на коже начинают наливаться силой. Свет медленно тускнеет, и я могу открыть глаза: бутоны меняют цвет с зеленоватого на розовый и фиолетовый, становятся заметно крупнее, некоторые уже раскрываются.
Что бы это ни было за место, оно постепенно отдаляется от Солнца, и я, протягивая руки и наталкиваясь на прозрачную стену, беспомощно шепчу:
— Нет, нет, нет, пожалуйста, нет…
Однако пространство вновь исчезает во мраке: его лишь немного освещают мои инсигнии, которые теперь горят ярче, чем прежде. Гул отступает.
Не успеваю я задать себе новые вопросы, как раздаётся лязг. В глаза бьёт свет, не такой, как солнечный, этот холодный и неестественный. Я складываю ладони козырьком, и лишь спустя несколько секунд глаза с большим трудом привыкают к новому свету.
Я смотрю на разверзшуюся стену. Тело бьёт крупная дрожь, вызванная поднимающейся во мне паникой, когда я вижу, как из открывшегося пространства появляются незнакомцы, их тела отражают свет.
Существа так похожи на людей. Но их головы крупнее, более круглые и блестят нежно-голубым цветом; такого оттенка бывает в ясный
