Наследница огненных льдов (СИ) - Ванина Антонина

После этого рассказа у меня осталось немало вопросов, которые я не рискнула задать, чтобы не обидеть Акселя Аструпа своим недоверием. И всё равно это слишком фантастично. Холхуты делают мухобойки из веток? Дикие животные некогда рискнули подойти к огню?

– Разве туземцы не успели придумать удобное седло для холхутов? – спросил Эспин.

– Лучше не произноси это слово, особенно при кузине, – пожурил его Аструп. – Лучше говори "аборигены", "коренные жители". А "туземцы" – есть в этом слове что-то шовинистическое, будто представитель развитой культуры встретил дикого оборванца и собирается научить его цивилизованной жизни. Ерунда, это они могут многому нас научить. Кто мы? Дети городов, где есть водопровод, электричество, общественный транспорт и прочие блага, что облегчают нам жизнь. Но чего мы стоим без всего этого? Здесь, на севере, это проще всего понять.

– И это говорит человек, у которого в доме всегда есть и горячая вода, и электричество, – добродушно заметил Эспин.

– Что поделать, профессия обязывает, – улыбнувшись, развёл руками Аструп. – Вот только в прошлом году уголь и бочки с топливом на остров не завезли, и пришлось мне жить как все – рубить дрова, топить печь, носить воду с реки. А где-нибудь на Песцовом или Тюленьем острове люди не знают даже дровяных печей. И заметь, ничуть от этого не страдают. Зато они знают, как дольше поддерживать жар углей в костре, как переждать метель, если она застала в дороге, как сшить самую тёплую одежду. И на Собольем острове лет сто пятьдесят назад все это знали, а потом приехали первые переселенцы, стали строить сельские дома на тромский манер, коровники, телеги. И аборигены всё это постепенно переняли. А потом переняли и нашу кухню, нашу одежду. Но и мы многое позаимствовали. Так что теперь, идя по улице, уже трудно сказать, где абориген, а где переселенец или его потомок. Разве что по говору можно отличить, приземистому росту или именам, и то не всегда. Зато уж в чём мы все похожи, так это в любви к рыбе. Ну что, будем готовить запечённого лосося?

Уже который день Аструп кормил нас с Эспином самыми разнообразными рыбными блюдами. В первый день была вожделенная икра – не целая миска, но нам хватило, чтобы распробовать деликатес. На следующий день Аструп угостил нас юколой - необычными на вкус пластинками вяленой рыбы. А от запечённого лосося не было никаких сил отказаться, тем более что сегодня утром Аструп успел сходить на реку и принести в дом увесистую рыбину.

– Будь добра, – обратился он ко мне, перед тем как залезть в подпол, где хранились все съестные припасы, – сходи в огород за картошкой.

– Конечно, – обрадовалась я шансу помочь хозяину, который уже который день кормил нас самыми изысканными блюдами и абсолютно бесплатно. И всё же кое-что заставило меня остановиться у дверей и спросить, – А как мне её достать из земли?

– Просто дёрни куст на себя и потряси его, чтобы земля осыпалась. Какие картошины повиснут на корнях, те и оторви, а что в земле остались, я не днях выкопаю, как только потеплеет.

Получив это напутствие, я вышла из дома. Мазут успел привыкнуть ко мне и даже не стал просыпаться, когда я направилась в сторону огорода, который он должен зорко охранять. Да и что тут охранять – чёрные палки стеблей, что по-прежнему торчат из снега? Хотя, справедливости ради, накануне солнце всё же сумело выкроить себе небольшую прореху в беспросветной облачности, и местами снег немного подтаял. Теперь я отчётливо видела земляные борозды на фоне грязно-белой пелены снега, а между кустами картофеля чернели два странных бугорка.

Присмотревшись, к собственному изумлению я увидела, что к одному бугорку тянется длинный и толстый хвост, а у другого есть короткие лапки, которыми он активно роет землю. Теперь я поняла, что вижу двух зверей, только каких-то мокрых, толстых и со странными мордами, напоминающих хомячьи.

Вот один грызун ухитрился откопать картофелину, а второй отобрал её и покатил в сторону забора. И тут я невольно шевельнула ногой, и воришки бросились врассыпную. Кажется, один отбежал к поленнице, куда и забился, а другой в сторону забора, где бесследно пропал.

Картофелина одиноко лежала на снегу, никому не нужная. Я взяла её в руки – не надкусанная, не поцарапанная, но после грызунов я бы её есть не решилась. Интересно, куда пропал второй зверь, ведь в заборе нет щелей и дыр.

Мучимая этим вопросом я отыскала на снегу цепочку мелких следов, что привели меня к небольшой калитке на торцовой стороне забора. Под ней зиял явный подкоп, и потому вопрос, как грызун преодолел препятствие, отпал сам собой. И всё же я не могла не отпереть калитку – уж очень хотелось знать, куда грызун собирался катить украденную картофелину.

А за забором текла река. Следы на узком осыпающемся бережку привели меня к небольшой заводи. Удивительно, вода в ней чистая и прозрачная, а на маленьком клочке у берега мутная и взбаламученная. Всё ясно, я спугнула водного зверя, который живёт в реке. Видимо, под берегом у него прорыта норка, там он от меня и прячется.

Я даже подошла ближе к воде, чтобы наклониться и попытаться разглядеть, где вырыто убежище зверя. Так ничего и не поняв, я решила, что будет справедливо отдать голодному грызуну его добычу – вряд ли Аксель Аструп будет переживать из-за одной картофелины.

Стоило мне только опустить клубень в мутную воду, как в стороне раздался насмешливый баритон:

– Поощряете вредителей, принцесса? Только не вздумайте подкармливать евражек, иначе люди вас здесь не поймут.

Мортен Вистинг. Только его тут не хватало. Он так беззаботно стоял у забора и опирался локтём о его край, что мне сразу стало понятно – наблюдает за мной Вистинг уже давно.

– Что вы тут делаете? – попыталась я прервать его веселье своим недружелюбным вопросом.

– Смотрю, как вы пытаетесь угостить водяную крысу. Неудачная затея. Этот зверь способен прокормиться и без вас, принцесса.

– Прекратите называть меня так.

– Как именно, принцесса?

До чего же противный тип. И ведь специально хочет позлить меня, чтобы насладиться моментом. А зачем он решил подойти ко мне ближе? Нет, так не пойдёт.

Двумя широкими шагами я подскочила к калитке и уже хотела захлопнуть её перед носом Вистинга, но он не дал мне этого сделать, ухватив край калитки.

– Впустите? – беззаботно спросил он.

– Я вас не приглашала, – пытаясь сохранить неприкрытую враждебность, сообщила я.

– Так я и не к вам напрашиваюсь в гости, а к своему старому приятелю Акселю.

Крыть было нечем. Но сдаваться всё равно не хотелось.

– Зачем же идти в гости через чёрный ход? – сказала я. – Для этого всегда есть парадный.

Пусть обходит забор и стучится в центральную калитку. И пусть Мазут его облает. А нечего было дразнить меня.

Вистинг послушно убрал руку от забора и, скептически смерив меня взглядом, даже сделал шаг назад. А я уже собиралась праздновать свою маленькую победу, вот только стоило мне развернуться, чтобы пройти во двор, как я увидела, что дорогу мне перегородил второй зверёк-воришка, что прятался в поленнице. И действительно, как я сразу не поняла хотя бы по толстому хвосту, что это местная разновидность крыс, пусть и толстая, и крупнее в размерах.

Увидев меня, животное едва заметно заметалось, не зная куда бежать. Я и сама не понимала, как реагировать, растерявшись не меньше крысы. Я рассчитывала, что она снова побежит к поленнице, но зверь рассудил иначе.

Когда крыса оскалила свои жёлтые с красным налётом зубы и подпрыгнула в воздухе, чтобы вцепиться в моё колено, я с визгом кинулась назад. Наверное, в панике я рисковала очутиться в холодной речке, если бы сильные руки не обхватили меня и не утянули в сторону.

Над водой раздался плеск – это крыса добежала до спасительной реки и нырнула в неё. А я по-прежнему боялась пошевелиться, не зная, вернётся ли животное, чтобы поквитаться со мной неизвестно за что.

Одна ладонь Вистинга застыла на моей талии, другая задержалась между лопаток. А я уткнулась щекой в его грудь, и боялась отпрянуть. Как странно, сильный и уверенный в себе мужчина обнимает меня, и я рада принять его защиту, пусть такую незначительную, пусть всего лишь от взбесившейся крысы. Но стоило только вспомнить, что рядом со мной стоит Мортен Вистинг, в чьей голове на счёт меня и этих объятий наверняка крутятся грязные мыслишки, как в душе тут же проснулось чувство отвращения, особенно после его явно издевательских слов: