Восьмая жена Синей Бороды (СИ) - Дашковская Ариша

Лицо Энни вытянулось.

— Вы ведь любите детей?

— Я не знаю.

— Детей нельзя не любить. Они прекрасны. У меня шесть дочек. Все красавицы, в меня пошли. А вот сына Господь мне не дал. И дочкам сыновей не дал. И внучкам не дал. Это проклятье рода Сусон. Но мой духовник сказал, что если я сделаю доброе дело, то Господь подарит мне долгожданного сына.

— Я надеюсь, что Господь вам его подарит. Я помолюсь за вас. Была очень рада побеседовать с вами. А теперь я пойду, — Энни решительно встала с кресла.

— Вы не поняли меня, мадемуазель Эниана. Вы мне подарите сына.

Эниана от неожиданности снова упала в кресло.

— Я сделаю доброе дело, женившись на вас. Вы пария. Перед вами не откроется ни одна дверь приличного дома. Вам откажут в приеме везде. Благо, я никуда не выезжаю из своего дома и никого из чужих не принимаю. Я живу замкнуто, и о моей женитьбе никто даже не узнает. Став моей супругой, вы выполните свое предназначение — станете женой и матерью. Иначе вы просто увянете как пустоцвет.

— Почему я пария?

— Ваша тетушка много чего рассказывала о вас. А пикантные слухи быстро расходятся. Вас зовут титулованной кухаркой. Что уж говорить, если даже я, старый отшельник, обо всем осведомлен.

Энни сжала кулаки.

— Так что, моя хорошая, я ваше спасение, ваш добродетель. Надеюсь, ваше дурное воспитание не повлекло распущенность, и вы сохранили свою невинность. Скажите мне здесь, в присутствии вашего отца, что вас не касалась рука мужчины. Поклянитесь именем Пречистой девы. Иначе, если я узнаю, что ваш цветок уже кто-то сорвал, буду вынужден вернуть вас домой с позором.

— Знаете, что? Я сама решу, кто сорвет мой цветок и когда. Но это точно будете не вы. Вам придется поискать другой луг, — Эниана встала с кресла. — А сейчас простите, мне срочно нужно покормить мою питомицу. Всего доброго.

— Вы и правда на редкость не воспитаны. Надеюсь, ваш отец сумеет вас убедить, — голос барона Сусона дребезжал как разболтанное колесо.

— К вашему глубокому сожалению, я пообещал дочери, что она выйдет замуж только по ее согласию. И данного слова не нарушу, — сухо произнес граф де Рени. — Я вас не гоню, но будет лучше, если вы уедете. Скоро стемнеет. А дороги у нас не очень хорошие.

Стойкости Энианы хватило, чтобы с достоинством покинуть гостиную. Но как только за ней захлопнулась дверь, она бросилась, размазывая по лицу слезы, в свою комнату. Там она рухнула на кровать и зарыдала в голос.

Какой-то мерзкий старикашка считает себя ее последней надеждой. Неужели он думает, что она сочтет за дар судьбы возможность жить у него, выполняя работу служанки, няньки и кухарки? Еще и наследника ему подавай! Да один взгляд на барона вызывал у нее приступ тошноты, не говоря о том, чтобы приблизиться к нему на расстояние двух шагов.

Получается, Кристиан не врал. Тетушка Маргарет очернила ее имя, как могла. Не выйдет Энни замуж, значит, и наследство не получит. Теперь еще и Кристиан, который раньше сомневался в правдивости сплетен, сможет подтвердить их. Скажет, что она дурна не только характером, но и лицом уродлива. А этот барон в отместку за уязвленное самолюбие расскажет всей своей многочисленной родне гадости о несостоявшейся невесте.

Горькие рыдания не заглушили звук щелчка. Через мгновение что-то плюхнулось рядом с ней, и по ее волосам нежно провели. Раз. Другой. Третий. Энни подняла зареванное лицо и увидела Каргу. Птица пыталась ее утешить, как могла. Энни улыбнулась сквозь слезы.

Она погладила Каргу по перышкам:

— Не нужны нам женихи, да? Особенно такие.

В дверь постучали, но Энни не отозвалась. Постоят и уйдут. Не хочет она сейчас ни с кем разговаривать. Но стучавший никуда уходить не собирался. Дверь медленно отворилась, и Энни увидела отца.

Она тут же села и попыталась вытереть слезы. Отец тяжело опустился рядом и приобнял ее за плечи.

— Ты не собирался выдавать меня за него замуж, — хлюпая носом, сказала Энни, — так зачем же ты позвал меня?

— Я хотел, чтобы ты услышала своими ушами все, что говорил мне барон Сусон. Не переживай, он не последний жених. Я все еще верю в человеческое благоразумие. И я все еще помню о том, что обещал, что ты покинешь этот дом только по своему согласию. Просто мне бы хотелось, чтобы ты относилась к другим кандидатам не слишком требовательно.

— А если я не захочу никуда уезжать? Если я хочу остаться с тобой?

Граф де Рени ничего не ответил. Снисходительно улыбнувшись, он щелкнул ее по кончику носа и прижал к себе.

Глава 13

Утром Энни по обыкновению зашла проведать Жана. В комнате его не оказалось, на кухне тоже.

Ханна сгорбилась над столом и, щуря подслеповатые глаза, перебирала просо.

— Куда делся Жан?

— На конюшне он, — Ханна сгребла со стола отобранную крупу в большую глиняную чашку, стоящую у нее на коленях.

— А что он там делает?

— Не знаю.

— И ты его отпустила просто так? Ему нужен покой!

— Что ты орешь, как оглашенная? — Ханна наконец отвлеклась от своего занятия и взглянула на Энни. — Жан, чай, не маленький, сам разберется. Сядь лучше, крупу помоги перебрать.

— Потом, — отмахнулась Энни и выскочила из кухни.

Жан действительно был в конюшне. Ловко орудуя вилами, он чистил стойло. Под взмокшей от пота рубахой бугрились мышцы. Увлеченный работой, он не заметил Энни, и повернулся к ней только после того, как она громко окликнула его.

— А ну быстро иди в кровать! — не давая ему опомниться, напустилась на него Энни. Она была вне себя от гнева и даже притопнула ногой. — Я, значит, за настойками и мазями для него бегаю, сахаром его отпаиваю, а он угробить себя удумал! Немедленно прекрати!

Жан действительно остановился, но вместо того, чтобы отложить вилы в сторону, оперся на них и уставился на Энни, посмеиваясь.

— Смешно? Вот станет тебе хуже, и не до смеха будет. А я больше за мазями для тебя не побегу!

— Побежишь.

— Высокого ты о себе мнения!

Жан покачал головой:

— Не о себе. О тебе.

Энни не нашлась, что ответить, и ограничилась испепеляющим взглядом.

— Я уже устал…

— Так иди отдыхай, — перебила его Энни.

— Ты не поняла, я от безделья устал. Целыми днями сидеть в комнате. Я ж не калека без рук и ног. Могу делать простую работу. Не в кузню же пошел.

— Ладно, — его доводы убедили Энни. — Давай помогу тебе.

— Можешь принести свежей соломы? Кстати, как тебе вчерашний жених? Ты так ускакала от него вчера, что я подумал, что наутро обнаружу дыры в половицах.

— Почему ты меня не предупредил?

— Тогда бы все впечатление от встречи было бы испорчено.

— Тебе совсем не жаль меня?

— Мне больше жаль твоих женихов. Странно, что барон укатил к себе домой, а не прямиком на кладбище. Ты же не думала, что сеньор Шарль отдаст тебя тому, кто ему самому в отцы годится?

— Нет, но он ясно дал понять, что если стану отказывать всем подряд, то именно такое будущее меня ждет. Любой — кривой, косой, хромой пойдет мне в женихи, ведь все равно им далеко до барона Сусона. Отец не сможет долго давать претендентам на мою руку от ворот поворот. Он боится, что я останусь совсем одна, без защиты, и в конце концов спровадит меня очередному Сусону, как хотел отдать тетушке.

— Почему ты так думаешь? Ты красивая, найдется и хороший кандидат.

— Сомневаюсь. После россказней тетушки Маргарет в мою сторону будут смотреть только те, кому нормальные невесты не светят. Я знаю, что нужно сделать, чтобы меня обходили десятой дорогой.

— Что же?

— Тебе об этом знать не следует. Узнаешь потом когда-нибудь.

— Энни, твои идеи никогда до добра не доводили.

Он отшвырнул вилы и подошел так близко, что она ощутила жар его разгоряченного тела и отступила назад.

— Что бы ты ни надумала, лучше выбрось это из головы. Ты не знаешь, будут ли к тебе свататься вообще. Или может на горизонте появится такой человек, что ты сама будешь не против стать его женой. Не пори горячку, успокойся, чтобы потом не жалеть.