Песнь Кобальта (СИ) - Дюжева Маргарита

Покраснела, не справляясь со смущением. В корчме она всем прислуживала да еду подавала, а сейчас наоборот вышло. Так странно!

Пробубнив слова благодарности, торопливо есть начала, не поднимая взгляда от стремительно пустеющей тарелки. Вкусно! Посуду грязную хотела помыть сама, но у нее отобрали тарелку пустую и кружку, и тактично за дверь выставили, чтобы не мешалась да под ногами не путалась.

В растерянности постояла посреди холла, переступая с ноги на ногу да решимости набираясь, прежде чем выйти к нему. Потом вдохнула, выдохнула и пошла неуверенно, гадая, что же день ей этот принесет.

Вэллиан встретил ее возле дома. На улице уже светлее стало, и заметила она, что усталый он, словно всю ночь глаз не смыкал. Хотя может так и было, ведь дома не ночевал, а возвращался откуда-то ни свет, ни заря.

Уже не спрашивая, помог в седло забраться, и сам сзади устроился, снова вызывая присутствием своим напряжение непривычное.

Путь до Гейриона занял десять минут рысью размеренной, за это время чего только не успела передумать в голове своей, чего только не нафантазировала о работе той, что выполнять придется.

А уж когда добрались до Храма и перед входом Санмэй их встретил, молчаливый, собранный, сумрачно поглядывающий из-под бровей седых кустистых, вообще духом упала.

Особенно когда Вэлл, передав ее в руки мага главного, просто взял и ушел, напоследок обронив, что позже придет за ней. А когда позже, во сколько — неизвестно. И спросить не у кого, уж больно этот верховный гейер неприветливо выглядел. Взгляд колючий, пронзительный, складки жесткие вокруг рта, губы недовольно поджатые. Напоминал старосту деревни в Змееве родном. Тот тоже всегда неприветлив был да мрачен.

Посмотрел на нее без особой надежды и выдал строгое:

— Ну что ж, посмотрим, что удастся с тобой сделать. За мной иди, — и в храм направился, не глядя на нее больше, уверенный, что за ним последует.

***

Она и последовала, мелкими шажками, держась на расстоянии от него, опасаясь ближе подходить.

Еще больше напряглась, когда заметила, что возле алтаря ее ждут и другие гейеры, наблюдая напряженно за ее приближением.

— Вот наша подопечная, — с ходу объявил Санмэй, — Песнь слышит, но слабая. Настолько слабая, что только на ладони свои возможностей и хватает.

Покраснела до кончиков волос. Кому приятно будет, если вот так тыкать постоянно в несостоятельность? Подчеркивать недостатки?

А верховный гейер продолжал дальше, то ли не замечая смущения ее, то ли игнорируя его полностью:

— Наша цель развить ее возможности. Максимально сильно и в минимальные сроки. Вэллиан опасается того, что золото пронюхает о том, что кобальт снова летать может, и начнет активные действия. Поэтому варианты. Жду от вас варианты!

И тут началось…

Ее все проверяли. Все до единого! А их в храме оказалось много, не только те, что рядом с алтарем стояли, но и другие, что в комнатах скрытых были и за пределами храма находились.

Ей показалось, что разделали ее на кусочки мелкие и на всеобщее обозрение выложили, и все копаются, ищут что-то важное, нужное, но в ней не было этого! Не было! За ночь, что в городе провела, не воспылала она любовью страстной к Вар'шаане, не прониклась ее судьбой, не загорелась желанием помочь, не полюбила Песнь свою, из-за которой вся жизнь в очередной раз под откос полетела.

Песня все также сидела глубоко, вяло реагируя, нехотя на попытки призвать ее.

Дэниэль была бы рада уйти, бросить этих магов с безумно горящими глазами, что с фанатичным азартом за нее принялись, вцепились, будто ищейки, на след напавшие. Только отпускать ее никто не собирался. С десяток раз заставили ее к Ильфиду обратиться, то так, то эдак положение меняя. Но результат все такой же был — ладони синие, да капли жалкие на камне сером.

После полудня один из них вспомнил, что надо бы покормить гостью дорогую, пока она окончательно все силы не растеряла.

Это были самые прекрасные полчаса за весь день утомительный!

Она сидела на широких перилах, уплетала из тарелки металлической мясо тушеное с овощами, и на долину, не отрываясь, смотрела.

Нет, туда ее не тянуло, ностальгия не мучила, только один вопрос волновал. Как там Бренна. Жива ли? Все ли у нее в порядке? Не обозлились ли жители деревенские после Смотрин? Увидятся ли они когда-нибудь еще раз?

— Пора продолжать дальше, — выдернул из грустных раздумий голос одного из гейеров.

Девушка отдала тарелку, поблагодарив за еду, и, вздыхая невесело, обратно в Храм направилась, гадая, что еще они придумали, какую еще проверку устроят ей.

Оказалось все. Проверки позади остались, и наступило время действий.

Перепугалась, когда велели на алтарь забираться. Неужели в жертву решили принести, решив, что так толку от нее больше будет?

Увидев ее испуг искренний, гейеры снизошли до пояснений. Один из них терпеливо и очень подробно изложил, что ее ждет. И не услыхав ничего страшного, Дэни успокоилась. Немного неуклюже забралась на жертвенник, улеглась на плиту широкую, руки на груди сложила и стала ждать.

Двое принесли сундук тяжелый, кованый, с трудом удерживая его за ручки резные. Поставили рядом с алтарем и начали оттуда доставать предметы непонятные, которых в жизни никогда она не видела. Разве что чешуйку кобальтовую узнала — такая у тъердов была, помогала им прятаться от драконов, преследующих их в долине.

Разложили вокруг нее чаши ритуальные, кристаллы магические, готовясь к первому ритуалу.

Песнь, что сидела глубоко внутри, лишь недовольно ощетинилась, не собираясь откликаться на их усилия, только девушка молчала об этом. Пусть пытаются! Вдруг выйдет у них. Вдруг получится!

В Храме, тем временем, осталось только семеро гейеров, включая верховного, остальные по делам своим разошлись.

Вокруг алтаря синим порошком вывели круг ровный, а внутри него лучи, что к центру тянулись. На концах гейеры расположились, а в центре она сама, глазами удивленно хлопая и с трепетом ожидая того, что происходить будет.

Сначала ничего не ощущала, лежала, чувствуя себя глупо и неуютно, да к их бормотанию на непонятном языке прислушивалась. Потом тепло стало, и каменная плита на которой лежала, перестала из нее тепло вытягивать, нагрелась тоже. И так приятно стало, уютно, что взяла и заснула, прямо в храме, посреди ритуала важного.

Проснулась от ворчания недовольного. Санмей, склонившийся над ней, бесцеремонно за плечо тряс:

— Подумать только! Взяла и уснула!

— Извините, — пробубнила, с трудом зевоту удерживая, и, к превеликому изумлению своему, не чувствуя никаких уколов совести.

После того, как спала урывками в долине, добираясь до Вар'шааны закрытой, и после первой неспокойной ночи в столице кобальтовой, она впервые почувствовала себя отдохнувшей. Даже настроение чуть лучше стало, и все вокруг перестало казаться мрачным и угнетающим.

С кряхтением села еле-еле, спина от лежания на граните затекла, одеревенела. Посмотрела в сторону выхода и с удивлением обнаружила, что солнце уже к закату клонится. Это сколько она проспала? Час, два, три? Почему сразу не разбудили? Неужели пожалели бедную?

— На сегодня все, — Санмей отошел в сторону, и начал руки в купели бронзовой омывать, — завтра утром ждем тебя.

— Я приду.

— Конечно, придешь. Куда ж ты денешься? — хмыкнул он, обозначая ее положение. Напоминая о том, что она здесь никто. Лишь гостья вынужденная, от которой ждут чуда, — и да. Ночью спать надо, а не мечтать не пойми о чем!

Вспыхнула от замечания язвительного, но смолчала.

— Может, стоит организовать для нее занятия, чтобы поняла, что к чему, прониклась, — предложил один из молодых гейеров, рассматривая ее снисходительно.

— Не суйся, куда не просят, — осадил его Санмэй, — наше дело помочь ей силу свою почувствовать, научить управлять ей, а расскажут все и без нас. И покажут, объяснят.