Наложница огня и льда (СИ) - Кириллова Наталья Юрьевна
— О твоих маленьких секретах, — голос тих. Дыхание касалось моих губ, рождая слабый страх и волнующее предвкушение. И стыд, царапающий терновыми плетями. — Любопытно, что еще ты скрываешь за скромно потупленным взором?
Так нельзя. Это неправильно.
Но когда его губы накрыли мои, медленно, нежно, у меня не нашлось ни подходящих слов, ни сил на возражение. Нельзя, неприлично целоваться по два раза на дню и всякий раз с другим мужчиной. Даже рабыне с неопределенным статусом. Даже с мужчинами, так или иначе называющими себя твоими хозяевами. Не с перерывом в несколько часов!
Одна ладонь поднялась по открытой части спины, вторая легла на поясницу, но лишь затем, чтобы спустя мгновение соскользнуть ниже. Неторопливость, теплые, пастельные оттенки поцелуя погружали в приятное расслабленное состояние, легчайшими мазками незримой кисти закрашивали страх, стыд, запоздалые мысли об аморальности…
Новый стук в дверь показался раскатом грома. Я вздрогнула, отстранилась, пытаясь выпутаться из объятий, но Нордан удержал меня, оглянулся вопросительно на Пенелопу на пороге комнаты. Девушка отвела руку от оставшейся открытой створки, посмотрела на меня невозмутимо.
— Лиссет Элери приехала.
— Я… сейчас, — едва слышно произнесла я, чувствуя, как потеплели щеки.
Пенелопа кивнула и ушла.
— Я… — я глубоко вздохнула. Под правой моей ладонью неровно, учащенно билось сердце. — Я могу пойти с Лиссет в клуб?
— Можешь. Только не вздумай заигрывать с…
— С другими мужчинами, иначе ты им что-нибудь сломаешь.
— Запомнила, умница, — усмешка, но не едкая, не отравляющая злым сарказмом. И поцелуй в уголок губ.
— Это клуб для леди, с кем там заигрывать? — я подняла ресницы, посмотрела удивленно на Нордана.
— Увидишь. — Мужчина неохотно отпустил меня.
Следуя указаниям Лиссет, я надела длинный черный плащ, шляпку. Застегнула пуговицы на плаще, взяла сумочку. Повернулась к наблюдающему за моими сборами Нордану.
Стоит ли пытаться понять его? Пенелопа говорила, что Нордан бывает странным. Непредсказуемым. Я не знала, не могла предположить, что придет ему в голову в следующий раз, в следующую секунду. И если задуматься, то, по сути, этот знак внимания, что лежал сейчас на тумбочке, — мелочь, незначительная по сравнению со всем произошедшим ранее. Однако папа часто повторял, что общая картина складывается из мелочей, из сотен подчас мало связанных между собой деталей. Леса без деревьев не бывает.
— Благодарю. За подарок. Мне действительно понравилась книга, — выпалила я на одном дыхании и покинула комнату быстро, почти бегом, смущенная собственными словами и фактом, что я решилась поблагодарить Нордана.
Спустилась в холл к Лиссет, одетой в похожий черный плащ и в шляпке на рыжих волосах. Взяла лисицу под локоть, потянула к выходу.
— Поехали отсюда поскорее, — попросила я.
— К чему такая спешка?
Мы вышли из особняка, пересекли двор.
— Я сегодня поцеловала Дрэйка, — призналась я шепотом.
— Да? Так это же хорошо, — обрадовалась Лиссет.
— И только что целовалась с Норданом.
— Вообще замечательно!
— Лиссет, это плохо! — Я остановилась перед автомобилем лисицы, привычно дожидающимся по другую сторону распахнутых ворот. Посмотрела настороженно на невозмутимого водителя и добавила совсем тихо: — Мне кажется, я что-то чувствую к Дрэйку…
— Тут я, скажем, не удивлена.
— И Нордана уже не боюсь. По крайне мере, не так, как прежде. И… и у меня осталось сияние… то есть дар. И Нордан его видел. Все это ненормально, так не должно быть, ни сияния, ни… остального.
— Спокойно. В клубе поговорим, а то я не могу отделаться от ощущения нехорошего ледяного взгляда.
Нордан наблюдает за нами? Надеюсь, члены братства не слышат на таком расстоянии.
Я не решилась обсуждать что-либо в присутствии водителя и старалась пореже смотреть на Лиссет, сидящую рядом, улыбающуюся лукаво. Наверное, было бы проще, если бы поцелуй одного из мужчин оставил меня равнодушной. Но мне понравились оба и от одной только мысли, неправильной, возмутительной, начинали пылать даже не щеки — все лицо.
Автомобиль остановился перед двухэтажным белостенным зданием на тихой узкой улице. Выйдя из салона и махнув водителю, Лиссет повела меня к входу за низкой фигурной оградой и зеленым ободком палисадника. Я проводила взглядом отъехавший назад экипаж, подняла голову, рассматривая темные, без единого огонька, окна на фасаде, балкон с цветочными ящиками. Три ступеньки, резные столбы, поддерживающие навес над крыльцом, свет фонаря под козырьком. Лисица позвонила в серебряный колокольчик и дверь, черная, определенно железная, сразу приоткрылась, являя невысокую женщину в строгом коричневом платье. А я едва одета, не считая плаща.
Лиссет показала женщине браслет, черной с серебром полоской перечеркнувший тонкое белое запястье. Женщина посторонилась, пропуская нас. Дверь тяжело закрылась за нашими спинами, щелкнули замки.
Холл, небольшой, светлый, пустынный. Ведущая на второй этаж лестница, живые цветы в вазах, накрахмаленные белоснежные салфетки на столиках. И гулкая тишина вокруг, нарушаемая лишь тиканьем напольных часов в углу. Следуя за женщиной, мы прошли под лестницу, где в тени скрывалась другая дверь. Отворилась сама, бесшумно, и лисица, кивнув женщине, шагнула через порог, увлекая меня в непроглядную черноту проема. Я не успела зажмуриться, окунулась с головой во тьму. Но тьма отступила, схлынула, оглушая слишком громкими после тишины звуками. Голоса, смех, музыка, слабый перезвон бокалов. Неяркий свет пульсирующих под потолком белых огоньков, сбегающая вниз лестница.
— Лиссет, ты уверена, что мы… пришли по адресу?
— Уверена. Я здесь бываю раз в неделю-две точно, так что не волнуйся, попали по адресу.
— А Хейзел здесь бывает?
— Нет. Хейзел предпочитает места, ориентированные больше на людей. А здесь заведение для нашей братии. Точнее, сестричества.
Лестница закончилась в небольшом помещении с гардеробом.
— Шель, раздевайся смелее, из мужчин здесь только обслуживающий персонал да так называемые личные мальчики, но они видят лишь своих хозяек.
— Личные мальчики? — я посмотрела растерянно на лисицу. Под плащом у Лиссет темно-синее платье, с оборками, короткое — короче моего, — обнажающее ноги выше колен.
— Некоторые ходят сюда со своими игрушками — мужчинами, чаще всего рабами, иногда зачарованными. Они и любовники, и что-то вроде пажей, и подчас доноры. Зрелище для нас не самое приятное, знаю, поэтому заметишь — постарайся не обращать внимания. У определенных видов это своего рода норма, а мы собираемся здесь не для осуждения чужих потребностей и традиций.
Я расстегнула плащ, сняла шляпку и передала вещи девушке-гардеробщице. Получила деревянную пластинку с номером, положила рассеянно в сумочку.
Этот мир я не знала. Никогда не читала о нем, потому что о подобном не пишут в старых летописях и книгах, не упоминают в исторических хрониках и приключенческих романах. Никогда не слышала, не догадывалась даже о его существовании. И все же погружалась сейчас в его глубины, темные, неведомые мне.
— Говорила же, что это платье обязательно пригодится, — похвалила лисица, и мы прошли из гардероба в зал, скрытый за занавесью из разноцветных стеклянных шариков.
Зал просторен, хотя и невелик. Темные стены, огоньки россыпью под потолком. Пустая сцена полумесяцем слева, справа, похоже, бар. Основное пространство занимали низкие синие диваны, кресла и столики и только у стены напротив входа оставалась свободная площадка. Рассеянное неяркое освещение, официанты в черно-белых костюмах, музыка, источника которой я не могла найти, сколько ни крутила головой.
Странно. Мне казалось, клуб для леди должен выглядеть иначе.
Но из мужчин действительно были только официанты.
— Время раннее, поэтому народу мало, — объяснила Лиссет, пристально осматривая зал и немногочисленных посетителей. — И вечер сегодня обычный, ничего интересного по программе не ожидается.
