Анна Орлова - Краткий курс магического права
— Ага, спасибо! — И я помчалась делиться новостями с баньши…
Мы болтали, не закрывая дверь и вполуха прислушиваясь к происходящему в коридоре. Баньши активно искала работу, так что мы обсуждали, на какую должность она может претендовать.
Наконец послышался голос госпожи Громовой:
— Благодарю вас, госпожа Буйнова!
— Не за что, — с достоинством отозвался незнакомый женский голос. — Это мой долг!
Они распрощались, а потом начальница позвала:
— Алевтина! Собирайтесь!
— Куда? — спросила я, выглянув в прихожую.
— Полагаю, вы хотите увидеть завершение дела вашей новой подруги? — вопросом на вопрос ответила она.
— Конечно! — обрадовалась я. — Значит, важные сведения, да?!
— Разумеется. — Кажется, госпоже Громовой нравился мой энтузиазм. — И теперь мы с вами навестим госпожу Кику для разговора… хм, по душам.
— А Блади? — спохватилась я. — Она тоже поедет?
— Боюсь, это будет лишним. И разговора по душам не получится. — Она, обернувшись, уточнила: — Вы ведь не возражаете, госпожа Блади?
— Нет, — покачала головой она. — Главное, чтобы был результат!
— Сделаем все возможное, — пообещала госпожа Громова.
С улицы просигналил вызванный Стэном демобиль, и мы отправились в больницу…
Госпожа Громова легко добилась, чтобы нас проводили к потерпевшей. Улыбка, пара многозначительных фраз, ссылка на следователя, — и вот уже медсестра провожает нас в палату.
Кикимора лежала в палате одна. Сверкающая белым и зеленым (здешние «медицинские» цвета) комната была обставлена даже с некоторым уютом. Впечатление портила только сама госпожа Кика — иззелена-бледная, сморщенная и переполненная желчью.
— А, адвокатша! — фыркнула она, поправляя одеяло на впалой груди. — Чего приперлась? Небось будешь просить заявление забрать?
Медсестра поджала губы. Кажется, такое поведение больной ей не нравилось.
— Отнюдь, — спокойно откликнулась госпожа Громова, без разрешения усаживаясь на стул рядом с кроватью. Я осталась стоять у нее за спиной. — Хотя, разумеется, забрать заявление — в ваших интересах.
— Ну, начинается! — Кикимора скрестила руки. — Ну у вас и работка — выгораживать преступниц!
— Скорее, защищать невиновных, которых ложно обвинили в преступлении, — ровно возразила госпожа Громова и подняла тонкую руку. — Послушайте, госпожа Кика, я не намерена с вами спорить. Я скажу вам, ради чего пришла, а остальное решать вам. Согласны?
— Ну, вываливай, — нехотя разрешила кикимора. — Только покороче, у меня процедуры скоро!
— Как хотите, — пожала плечами госпожа Громова. — Итак, ситуация такова. Во-первых, я намерена добиться ряда экспертиз, поставив на их рассмотрение вопрос о…
— А попроще можно? — нагло перебила бабка. — А то я ваших умных слов не понимаю!
— Разумеется. — Голос госпожи Громовой похолодел. — Проще говоря, я обращусь к врачам. Пусть выяснят, от какого именно воздействия вы пострадали. И не было ли это воздействие с вашей собственной стороны, допустим, при неудачном магическом опыте. А заодно и проверят, не страдаете ли вы манией преследования или чем-то подобным.
— Да ты!.. — Побагровевшая кикимора приподнялась на подушках.
— Тихо! — рявкнула госпожа Громова и, против ожидания, госпожа Кика замолкла. Впрочем, начальница всегда отлично умела «строить» окружающих. Интересно, она в армии не служила? — Итак, на чем мы остановились? Должна признаться, ход с газетой был очень ловким. Возможно, следователь в ином случае и прекратил бы дело за недоказанностью, но резонансное дело так легко не закроешь. Разумеется, неприятности никому не нужны. Кроме того, при таких обстоятельствах неугодная вам баньши сама будет вынуждена съехать. Однако вы, госпожа Кика, забыли, что это обоюдоострое оружие и статью в газете может прочитать любой. Вам не повезло — заметка попалась на глаза госпоже Буйновой, вашей бывшей клиентке. Именно клиентке! — Она повысила голос. — Которая сообщила, что ранее вы оказывали ей гадательные услуги, а также занимались подпольным зельеварением.
— А… а! — Кикимора, вцепившись в одеяло, только разевала рот. В горле у нее что-то клокотало.
— Это само по себе уже является основанием для привлечения вас к уголовной ответственности, — продолжила госпожа Громова, как будто не замечая предобморочного состояния собеседницы. — Если не ошибаюсь, незаконная гадательная деятельность влечет наказание от шести месяцев до двух лет лишения свободы. Однако и это не самое любопытное. По словам госпожи Буйновой, для зельеварения вы использовали собственноручно умерщвленных животных, причем умерщвление носило все признаки жертвоприношения. А это уже совсем другая санкция!
— А сама-то она! — выкрикнула кикимора.
— Разумеется, вы правы, — кивнула госпожа Громова. — Госпожа Буйнова не сообщила о преступлении, за что понесет наказание. Однако судья наверняка учтет ее деятельное раскаяние. А вы, госпожа Кика, не только получите реальный срок, но и прославитесь среди соседей. Однако не думаю, что такая слава вас обрадует.
— Это давно было! — еще пыталась сопротивляться бабка.
Зря — перечить госпоже Громовой, когда она вошла в раж, — занятие бесперспективное.
— Срок давности по таким преступлениям составляет десять лет, — сообщила куратор любезно. — А в вашем случае едва миновало два года. И должна напомнить, что вам добавят еще и за ложный донос на госпожу Дану. В совокупности, полагаю, наказание будет минимум пять-семь лет.
Кикимора опустила глаза, до белизны сжала кулаки и проскрипела:
— Ладно, я подпишу, чтоб вам пусто было! Присылайте своего следователя!
— И подадите опровержение в газету, — напомнила госпожа Громова.
— Ладно! — скрипя зубами, согласилась она. — А теперь выметайтесь!
— До свидания, госпожа Кика, — вежливо сказала госпожа Громова, словно не заметив грубости, и встала. — Я попрошу следователя навестить вас сегодня.
Кикимора пробурчала что-то невнятное, и мы наконец вышли из палаты на свежий воздух. Ну, относительно свежий — больница всегда больница, но после палаты, пропитавшейся миазмами злости, даже запах чего-то дезинфицирующего был сладок и приятен.
— Полагаю, на этом все, — с легкой улыбкой сообщила госпожа Громова, останавливаясь у распахнутого окна, и на мгновение смежила веки.
— Но я не понимаю! — жалобно сказала я. — Если кикиморе действительно грозит такое наказание, то почему вы дали ей возможность его избежать?!
— Алевтина, — вздохнула куратор. — Вы еще молоды и наивны. И, увы, вы максималистка. Во-первых, экспертизы, допросы и прочее заняли бы несколько месяцев, и все это время госпоже Блади трепали бы нервы и обливали ее грязью в прессе. Во-вторых, все это нужно доказать. И, уж поверьте, доказать вину госпожи Кики не так-то просто. В данный момент против нее только показания госпожи Буйновой и растение, к слову, изъятое Стэном с нарушением процедуры. В-третьих, сама госпожа Буйнова в таком случае тоже пострадает. Речь не идет о серьезном наказании, но едва ли следует без нужды подвергать ее такому испытанию.
— Ясно, — уныло согласилась я. — Да, а что с тем цветком?! Он-то какое отношение имеет к делу?
— Полагаю, растение пострадало от магических опытов хозяйки, — предположила госпожа Громова. — А госпожа Блади из-за переезда в другой мир не совсем верно предчувствовала неладное, вот и оплакивала несчастное растение. Но в данном случае это уже не столь важно.
Меня раздирали противоречивые чувства. С одной стороны, мы победили, а с другой — справедливость же все равно не восторжествовала!
— Алевтина, — улыбнулась мне куратор. — Не унывайте! Боюсь, справедливость редко встречается на практике.
— Это неправильно! — отрезала я. — Я… я постараюсь это изменить!
— Дерзайте, — усмехнулась куратор, глядя на меня… с жалостью?
ГЛАВА 8
ОБ ЭКОЛОГИИ, ОТХОДАХ И ШТРАФНЫХ САНКЦИЯХ
В этот день госпожа Громова была странно задумчивой и отрешенной. Она то и дело потирала висок и выглядела бледной, утомленной.
Даже от обеда отказалась! Вместо этого потребовала от Стэна какой-то особенный чай. Бедный секретарь минут сорок корпел над сложным напитком (или зельем?). Он надел нечто похожее на противогаз, натянул грубые кожаные перчатки и принялся священнодействовать…
Честно говоря, я не удержалась и заглянула на кухню: статный Стэн в кружевной рубашке с закатанными рукавами и в кокетливом передничке просто неотразим!
Хотя толком полюбоваться и тайком повздыхать не удалось: клубы «ароматного» дыма достигли моего носа, и я вывалилась из комнаты, кашляя и утирая слезы.
Ну и гадость! Хорошо, что я в этом мире совсем не крашусь!
Впрочем, госпоже Громовой, по-видимому, результат усилий Стэна понравился: хмурое лицо куратора на глазах разгладилось, стоило ей вдохнуть сногсшибательный (в прямом смысле слова) запах. Я во все глаза смотрела на нее, замерев в уголке в обнимку с бумагами.
