Обри Кларк - Искушение
— Так почему этот библиотекарь? — спросила Кэсси. — Расскажи мне о нем.
Мама сняла солнечные очки, водрузила их на голову и смотрела только на дорогу перед собой.
— Ты скоро лично познакомишься с ним, — ответила она.
— А ты как с ним познакомилась?
— Он был знаком с твоей бабушкой. Это довольно пожилой и немного эксцентричный человек.
Кэсси обратила внимание, что мама как-то крепче и надежнее обхватила руль.
— Ты что-то недоговариваешь? — спросила Кэсси.
Мама натянуто улыбнулась. Она смотрела на петляющую, едва покрытую асфальтом дорогу, убегавшую под колеса автомобиля.
— Тимоти Дент поссорился с Джоном Блейком шестнадцать лет назад, — сказала мама.
Кэсси не задавала вопросов, понимая, что последует продолжение.
Помолчав, мама продолжила:
— В результате его лишили силы и изгнали из Нью-Салема.
— Значит, они были врагами. Он и мой отец. А из-за чего возникла ссора?
— В конце они ссорились по любому поводу, — сказала мама. — В те времена Тимоти обладал необычайной силой. Он не входил ни в один Круг и не был колдуном из Вороньей Слободки. Именно поэтому твой отец так поступил с ним.
— Но он был другом бабушки Ховард, — сказала Кэсси.
— Постарайся понять, Кэсси, это было сумасшедшее время. Общество распадалось на отдельные группы. Друзья становились врагами, те, кто был врагами, делались союзниками. Все боролись друг с другом.
— И все из-за темной магии? — спросила Кэсси. — Именно из-за нее была вся эта борьба?
Мама оставила вопрос без ответа. Он был слишком очевиден.
— Так что Тимоти, может, и не обрадуется, увидев нас.
Мама вернула очки на место, и остаток пути они провели в молчании.
3
Неприметная дорога привела к библиотеке, стоящей на пустынном каменистом бесплодном участке земли. Казалось, будто двухэтажное здание с серой осыпающейся штукатуркой на фасаде наклонено вперед, словно в поклоне. Кэсси едва разобрала надпись, выбитую на табличке у входной двери: «Библиотека оккультных наук Тимоти Дента».
Кэсси вышла из машины первой, мама чуть задержалась. Прежде чем подойти к двери, обе оглядели здание. При виде него Кэсси подумала, что они напрасно проделали свой путь: библиотека выглядела пустой и заброшенной. Но мама была уверена, что Тимоти находится внутри здания, скорее всего один.
Они толкнули тяжелую деревянную дверь и вошли. Глазам Кэсси потребовалось время, чтобы после яркого солнечного света приноровиться к тускло освещенному холлу с рядами стеллажей. Пол, выложенный серыми каменными плитами наподобие шахматной доски, вел к высокой конторке коричневого цвета. Там, склонясь над массивным манускриптом, стоял мужчина небольшого роста. Он даже не посмотрел на них.
Мама повела Кэсси к стойке.
— Это он, — шепнула она.
Когда они подошли ближе, Кэсси рассмотрела мужчину. Его лицо покрывали частые веснушки и морщины. На черной с короткими рукавами рубашке слоями лежала пыль. Довершали картину пожелтевшие ногти. Не отрывая взгляда от большой книги, раскрытой перед ним, человек скрипучим голосом вдруг произнес: «Александра».
Мама стояла молча, пока он не посмотрел на нее серыми глазами, по цвету в точности совпадающими с цветом плит на полу.
— Спустя столько лет ты явилась сюда, даже не предупредив меня, — сказал он. — Попробую угадать. Должно быть, произошло нечто ужасное, что заставило тебя прийти. Жаль, но меня это не волнует.
Скрипучий голос разнесся по холлу, словно рикошетом отскакивая от шатких колонн вдоль стен.
Кэсси затаила дыхание. Ей захотелось остановить маму, сделавшую шаг вперед несмотря на резкость Тимоти.
— Ты прав, мы попали в беду, — сказала мама едва слышно. — Пожалуйста, только выслушай меня.
— Как утомительно всегда быть правым. — Тимоти закрыл книгу и с любопытством посмотрел на маму.
— Это моя дочь Кэсси, — сказала она.
Тимоти скосил глаза и медленно повернулся, чтобы лучше рассмотреть девушку. Той показалось, будто она стоит на сцене в свете яркого прожектора.
— Ты хочешь сказать: дочь Черного Джона, — уточнил он. — Бедняжка ты бедняжка, — сказал он, жалея маму, но в его словах не прозвучало сочувствия, скорее это было сожаление или даже соболезнование.
Он как-то неуверенно выбрался из-за стойки, и только теперь Кэсси увидела, насколько хилым было его тело.
— Ты, — сказал он, указывая на маму пальцем с грязным ногтем. — Оставайся, где стоишь. Я не доверяю тебе.
Он повернулся к Кэсси, но продолжал говорить, обращаясь к маме:
— Эта жертва твоей глупости и тьмы дьявольского отродья пойдет со мной.
Даже не удосужившись посмотреть, следует ли Кэсси за ним, он направился к застекленным дверям, за которами, как поняла Кэсси, находился его кабинет. Девушка не сдвинулась с места, пока мама не подтолкнула ее вперед.
— Иди. Не бойся его. Внимательно слушай все, что он будет говорить.
Кэсси повиновалась и шагнула за Тимоти в его кабинет. Он закрыл за собой двери и жестом указал Кэсси на оранжевое пластиковое кресло у стола. Поколебавшись, она присела.
Кабинет был похож на остальную часть библиотеки: пыльный, немного жутковатый, с массивной мебелью. Стену позади письменного стола закрывали темные шкафы с крепкими висячими замками из латуни. Тимоти отомкнул один из них и извлек из шкафа довольно большой альбом. Его страницы для сохранности были заламинированы.
— Ты всегда знала, ЧТО ты собой представляешь? — спросил он, бросив на стол перед Кэсси этот альбом в переплете из рыжевато-коричневой кожи.
«Что» вместо «кто».
— Нет, — сказала Кэсси и перевела взгляд на альбом.
На обложке были выжжены буквы: Б Л Е K.
— Знаешь, мы с твоей бабушкой были заодно, пытаясь спасти твою мать от этого ужасного человек, — сказал Тимоти. — Но связь между ними была слишком сильной, и мы потерпели фиаско.
— Вы, наверное, не знаете, — сказала Кэсси. — Бабушка умерла в начале этого года.
Лицо Тимоти как-то жалобно сморщилось. Он опустился на стул.
— Нет, я не знал, — сказал он, уставившись на руки.
Кэсси смотрела на него и видела, что он прямо на глазах становится мягче и нежнее.
— Это была удивительная женщина. Я уверен, ты знаешь об этом, — сказал он, и Кэсси кивнула.
— Мы объединили свои усилия против твоего отца, — продолжал Тимоти. — Мы были уверены, что этот ужасный человек оставит твою мать в дураках. Но он очаровал ее, как, впрочем, и всех остальных. Я никогда не забуду, как твоя бабушка плакала на моем плече в тот день, когда Джон Блейк предал твою мать.
