Усатое наследство Изабеллы - Алиса Ганова
— Слушай, если люди узнают, что ты говорящий, нас сожгут на площади. Как в старину. Меня как ведьму, а тебя как моего фамильяра.
— А ты никому не говор-ри.
Не успела я моргнуть, он запрыгнул на жернов и попытался приластиться.
— Эй, — я осторожно оттолкнула пушистое, пыльное тельце. — Нет у меня булочек.
Он так на меня посмотрел, что до меня дошло.
— Ах ты бесстыжий кот! — решительно отодвинула его от себя.
— Я голодный, — хмыкнул он, но по его нахальному взгляду я убедилась, что говорил он не о булочках, что продаются у пекаря. А о тех, что в панталонах, и которые я успела по случайности продемонстрировать.
Кот зашел с другого бока, ткнулся розовым носом в плечо, потом пятнистым лбом.
Я пыталась игнорировать его, но он ластился, терся об меня, жалобно заглядывал в глаза.
Вздохнув, почесала ему шейку. Кот блаженно прикрыл глаза и громко заурчал.
— Что мне с тобой делать? — посетовала я.
— Заботиться. Кормить. Чеса-ать. — Приоткрыл левый зелёный глаз. — И не грустить. Ведь тебе достался я.
— Ага, очень повезло, — скептично покосилась я на сомнительное «наследство».
Издали донесся приглушенный бой городских часов, отбивших два часа.
— Почтовый дилижанс! — спохватилась я. Если не потороплюсь, то опоздаю и придётся заночевать в Олбридже. А это лишние траты и меньше сшитых заказов.
Я вскочила с жернова, подняла многострадальный кофр и, прихрамывая, поспешила на почтовую станцию.
Неслась по дороге, лелея надежду, что кот отстанет от меня на полпути.
И он отстал! Забираясь в дилижанс, я не заметила его поблизости, облегченно выдохнула.
Когда вечером вышла из почтовой кареты на окраине столицы, то окончательно убедилась, что сомнительное «наследство» потерялось.
Ну и хорошо!
Над Каштановым проспектом плыли серые тучи. Ветер гнал по брусчатке пожухлые листья, пробирая до исподнего. Я устала, очень хотела скорее оказаться дома, но денег не осталось, и я не могла нанять извозчика.
Оставалось только поднять воротник и идти пешком.
Спустя полчаса на столицу опустились осенние сумерки. Заморосил дождь, улицы опустели.
Я промокла, замерзла, едва наступала на больную ногу, поэтому, чтобы сократить путь, свернула к городскому парку.
Обычно на его дорожках многолюдно, но сейчас было пустынно.
Я крепче сжала ручку кофра и пошла по аллее.
— Куда, цыпочка? — неряшливый тип внезапно возник за спиной, схватил меня за плечо, грубо развернул к себе.
— Ах! — испугалась я его недоброго, сального взгляда. Душа ушла в пятки, а от смрадного дыхания затошнило. Я попятилась и наткнулась спиной ещё на кого-то, кто сбил шляпку мне на глаза.
— А-а! — закричала я, но мне зажали рот и толкнули на мокрую землю.
Шершавая рука нырнула под юбку…
* * *
Я пыталась брыкаться, кусаться, но ничего не могла сделать. Крепко держа меня за руки, за ноги, мерзавцы распластали меня на мокрой траве под кустом и под гнусный довольный хохот почти стянули панталоны.
Вдруг нечеловеческий утробный рёв огласил округу. А потом блаженной музыкой для моих ушей зазвучали отчаянные вопли несостоявшихся насильников:
— Глаз! Мой глаз! А-а!
— Тварь разодрала мне шею!
Наспех оправив юбку, я откатилась от драки. Подняла шляпку с глаз и с изумлением увидела, как кот черно-белой бесстрашной молнией скачет от одного мерзавца к другому и воинственно атакует их.
Мокрая шерсть кота вздыбилась, глаза горели жаждой крови. Подпрыгивая, он вытворял невероятные кувырки, нещадно драл злодеев. В панике те почти сразу утратили храбрость, бросились наутёк.
Кот продолжал преследовать их, прыгать на спину, драть им ноги. Тому, что бежал со спущенными штанами, он располосовал тощую задницу.
Насильники уже скрылись из виду, а я ещё слышала их брань, визги, вопли и воинственное рычание моего хвостатого защитника.
Вскоре Кот вернулся, часто дыша и держа хвост трубой.
Прежде чем подойти, он отряхнулся, стряхивая с шерсти капли дождя и остатки ярости, брезгливо вытер лапы о траву и демонстративно отплевался.
— Мра-у, — проворчал. — Подонки. Будут знать!
Подошел ко мне, сидящей на холодной, мокрой земле под дождём, сел рядом и, вздохнув, боднул влажной головой мою ладонь.
— Испугалась? — заглянул в глаза.
Я молчала, прижимая ладони к груди, где тревожно билось сердце.
Взволнованный, проникновенный взгляд уставшего кота, отозвался болью. Болью моего предательства. Ведь я так радовалась, что избавилась от него. А он…
— Прости, — всхлипнула от раскаяния и погладила его по чёрной, мокрой спинке.
Он подобрался ближе, уткнулся носом в мои колени и осторожно потянул когтями за край юбки.
— Пойдем домой?
— Да, — кивнула я, вытирая лицо.
— Чумазелла! — Кот поднял лапку, вытер о свою чумазую шерстку и принялся вытирать слёзы с моего лица.
Остаток пути мы брели в молчании. Кот великодушно делал вид, что ничего не видел и не помнит, а я молчала, потому что ощущала себя предательницей.
Когда дорогу преградила глубокая лужа, взяла защитника на руки, прижала к груди, принимая «наследство», каким бы странным и сомнительным оно ни казалось. Но мама…
Представила, как она будет недовольна, и поёжилась.
— Я буду изображать обычного кота, — боднул меня Кот, уткнувшись мокрым лбом в моё плечо. Он ласковый, добрый. Это я, глупая, разочарованная наследством, эгоистичная, сразу не заметила этого.
Прижала к груди кота и попросила с мольбой:
— Только не проговорись. Стоит маме узнать об этом, узнает вся улица, а потом…
— Знаю, костёр, — он поднял грустные глаза, и у меня от сострадания ёкнуло сердце.
— Ты и вправду очень умный, — шагать в темноте было страшно. Мой маленький спутник придавал мне храбрости, как и разговор с ним. — Даже не представляю, что с тобой делать.
— Гладить. И иногда кормить. Я мешать и путаться под ногами не буду.
— Глупыш, — улыбнулась я. — Я буду гладить и кормить тебя каждый день. Правда, живём мы скромно.
— Я могу… — Кот встрепенулся, состроил воинственную мордочку, — могу таскать куриц. Не хуже хитрого лиса! С соседней улицы. Никто не узнает.
Я смотрела на говорящего кота и испытывала странные чувства. Он мыслит как человек, при этом он зверь. И как к нему относиться? Как к равному? Как младшему брату? С ума сойти!
Только от мысли о жареной курочке потекли слюнки, но я решительно покачала головой, отказываясь от заманчивого предложения.
— Таскать чужих куриц нельзя, иначе это будет воровство.
— Зато будет вкусно. И сытно. — Кот не сводил в меня взволнованных глаз. Так ему хотелось быть полезным, нужным.
— Даже не вздумай.
— Как скажешь, хозяйка, —
