Церис - Дэй Кан
— Адонис!
— Если вам что-то не нравится, то прошу на выход. И если вы продолжите питаться так же вне дворца, то я вас посажу в тюрьмы и вы бедете сидеть там до тех пор, пока ваш срок не выйдет.
— Да кто ты такой, чтобы нам ставить ультиматум! Если бы не мы, ты бы даже не родился!
— Но как видите, родился. Я король одной из самых больших стран мира.
— Хах! Король! — насмехательски проговорил дядя. — Ты бы им не был, не женись на Амброзии! Тоже младший ребенок в семье без территории, как Лория. И в итоге он единственный сын в семье, а наследует трон девка!
— Да как ты смеешь! Донна первенец!
— Ты имеешь претензии к моему наследованию? — тяжелый холодный голос Белладонны раздался совсем рядом с дядей. Все застыли, молния сверкнула в небе, освещая комнату, раскаты грома прошлись волной над дворцом, заставляя поежиться. — Да, я родилась девочкой. Но что в этом такого? Не думаю, что я чем-то уступаю мальчикам. Тем более, если бы ты родился тринадцать тысяч лет назад, правящая королева посадила бы тебя на шест помирать за такие слова. И заметь, моя сестра тоже является королевой.
— Но её здесь нет! Она сбежала от своей ответственности в другой мир! — выплюнул дядя. — Вампирам не нужна такая королева! Жалкая и слабая! Единственное на что она сгодится — это чтобы её выпили!
Каменный кулак полетел в чужую челюсть. Дядя впечатался в стену не успев увернуться. Да и не смог бы. Он как и другие предки давно уже не участвовал в войнах, поэтому был слаб.
— Еще раз ты отзовешься так о моей сестре и твоей родственнице, то ты умрёшь, как предатель рода. Моя сестра — королева. Мы как род, должны её защищать, ведь если она падет, то и падем мы все. Вы это понимаете? — обратилась она в конце ко всем родственникам.
— Грехи этого придурка на нас не переводи. Мы прекрасно понимаем, что всегда будем вместе и умирать будем вместе, если нас уничтожат.
— Нас не уничтожат. Это мы их всех перебьем, пока они думают, что все позади.
— Начнешь войну? — довольно улыбнулась одна из бабушек.
— Войну начну я. — раздался железный голос жены. Она поднялась на ноги перестав разглядывать нашу младшую дочь. — И я её выиграю. Если понадобится — захвачу весь мир, лишь бы Марго не грозила опасность.
Глава 2
Это был мой первый день в этом мире. В этот день полил сильный дождь, как только меня занесли в дом. Грохот и тресканье прошлось по крыше, ударяясь мощными каплями и тем самым испугав воспитательницу. Ветка дерева, что росла напротив дома, врезалась в окно, чуть ли не разбивая его. Едва уловимое перешептывание листвы и громкий резкий хлопок ломающегося дерева усилились, поломанный сук ломился в дом.
Смотрительница передала меня запеленатую в сверток другой воспитательнице и выбежала на улицу. Оглушающий звук, словно удары по железным пластам и воротам, разнеслось по небу тем самым пугая и заставляя вздрагивать маленькое беспомощное тельце. Небо осветило белой вспышкой и тут же погасло. Дождь сильнее забарабанил, заставляя оглохнуть.
Неприятные удары сердца рядом заставили отвлечься и прерваться от слежки за нерадостной погодой. Но и это дело пришлось прервать. Звук, подобный рычанию гигантского зверя, что высматривал из облаков и мог под собой похоронить несколько городов, заставил закрыть глаза и поморщиться. Из горла вырвался басистый крик.
Я вцепилась в женщину, и она вскрикнула. Не очень хорошо пахнущие руки исчезли, как и теплые объятья. Под спиной возникла твердая ровная холодная поверхность, отдавшаяся по всему телу и заставившая продрогнуть. Я наконец смогла рассмотреть лицо державшей меня женщины. Злые черные глаза с тонкими подкрашенными бровями, тонкими поджатыми губами и сверкающей жирной кожей.
Внезапно она упала. Сильный гул пронесся по дому, словно прощупывая его и его крепость. Дух ветра пытался сдвинуть каменную постройку, применяя всю свою силу. Железная крыша сильнее задрожала с оглушающим гвалтом. Еще немного и её вырвет с корнем, а следом полетят кирпичи с белой крошкой.
Поломанный сук врезался в окно со всей силы, прибавляя еще один посторонний звук, помимо изучения духом ветра здания. Осколки стекла полетели в воздух с громким тонким треском и некой грязной звонкостью колокольчика. В паре сантиметров я словно в замедленной съемке увидела пролетающий мимо осколок. Воспитательнице не повезло. В нее врезались осколки, и в без того бедную какофонию звуков, только и делающих, что компенсирующих свою бедноту громкостью, прибавился еще один. Звонкий, грубый и в последующем тягучий.
Дух ветра заметил открывшийся путь, но не мог пролезть в открывшуюся для него маленькую щелку. Один из его невидимых хвостов смог залезть сюда и теперь наводил свои порядки. Смотрительница улетела со скрежетом каблуков по каменному полу в другую комнату, и я услышала звук, словно провели ножом по пенопласту. Стулья и стол врезались в стену и послышался треск, но он был плохо слышен, ведь в ушах жужжало и свистело.
Внезапно я почувствовала боль, как спинка стула врезалась в грудь, пытаясь перейти на шею. Еще один такой удар пришелся на ногу, заставляя место тут же отдаться ломающей, тягучей остротой и раскаленным пламенным железом растечься по бедной слабой младенческой конечности. Другой удар пришелся на голову. Попыталась увернуться, но ничего не вышло. Мое тело было припечатано к стене и сейчас в голову летел острый обрубок ножки стула.
Отвернулась и удар пришелся по краю головы. Вновь острая боль пронзила тело и на сей раз я вскрикнула. Нечто внутри начало зарождаться внутри, и я почувствовала холодящую и пробирающую до костей дрожь. Перед глазами почернело и всё прекратилось.
* * *
Как потом говорили горожане, такой погоды в их краях никогда не было. Крыши смело напрочь у большинства людей, и им стало негде жить. И так как я появилась в этот день у дверей приюта, меня назвали Церис. Никто не знает почему так назвали, хотя хотели назвать по-простому — Аня. Но это имя не прижилось, да и мне оно не нравилось. А имя Церис величественно. Я ощущала себя королевой, как только его слышала, поэтому только на него реагировала.
Так же та гроза дала понять, что мир меня возненавидел. Тот шрам еще долгое время у меня заживал, хоть я и не очень хорошо про него помнили, но нащупывая его через голову, вспоминала о той грозе. Так же ни одна птица ни
