Проснись, чудовище - Юлия Владимировна Славачевская
- Нет! – заорал в какой-то момент Прохоров. – Никто туда не полезет, кроме меня!
- Иван Альбертович, - попробовали урезонить его. – Если вы будете внутри, то кто будет руководить экспериментом снаружи? Вы же не можете разорваться?
- Не могу, - отдышался от крика ученый. – Но и не позволю какому-то постороннему человеку испробовать мое детище! – задумался: - Это должен быть кто-то, кто участвовал в работе и с кем я могу разделить лавры своего успеха!
- Как же, как же, - пробормотала я, тихо стоя в сторонке. – Разделит он. Скорее, потом поделит на части и тихо распихает в институтском подвале. Там такие неизведанные площади, что я не удивлюсь, если оттуда вылезет потерявшийся когда-то динозавр.
- Тогда это должна быть Шалаева! – ввинтился в уши пронзительный вопль Прохорова. У меня подогнулись ноги.
- Вообще-то, - пролепетала я, растерянно озираясь в поисках путей отхода из зала, - я недостойна. В этой грандиозно проделанной работе моего личного вклада так мало…
- Не скромничайте, Диана Игоревна, - нахмурился в мою сторону Петр Александрович, заведовавший нашим учреждением, и сделал красноречивый жест кустистыми бровями в сторону капсулы. – Здесь много и вашей заслуги. Так что не задерживайте нас, дорогая.
- Мне как-то неловко, - попыталась я еще раз. – Все же… И потом, у меня нет специальной подготовки испытателя.
- Это все пустяки! – расплылся в достаточно зловещей улыбке Иван Альбертович. – Так не нужна подготовка. Просто полежите себе немного на мягком матрасике и все.
- Не кокетничайте, Диана Игоревна, - включился в уговоры проверяющий. – Мы уговорим ваше руководство премировать вас за такой подвиг годовым окладом. Соглашайтесь уже.
- Или ваша научная работа, - весомо добавил Петр Александрович, - так и останется нерассмотренной и неодобренной.
- Это шантаж, - побледнела я, на подкашивающихся ногах, направляясь к машине. – Прошу записать в протоколе эксперимента, что я отказывалась.
- Ложитесь уже, - приказал Петр Александрович, - мы все запишем.
Смаргивая непрошенные слезы, я улеглась в кабину. Подбежавшие ассистенты начали было закреплять мое тело силовыми ремнями, но тут вмешался Прохоров:
- Я сам! – деловито заявил он. – Мне следует дать Диане Игоровне последние наставления и указания! А так же самолично проверить крепления.
Что-то мне уже заранее от всего этого нехорошо. По спине пробежал холодок.
- Вот так, коллега, - затянул Иван Альбертович последний ремень. Он наклонился и шепнул на ухо, зажимая мне рот одной рукой: - А теперь, сука, ты испытаешь на себе не только камеру времени, но и мое секретное изобретение – прибор министазиса. – Хихикнул с нездоровым блеском в глазах: - Ты никогда не вернешься оттуда. Останешься замороженной десятки лет. Камера будет подпитывать устройство. А когда, в конце концов, заряд прибора для стазиса сядет… Будешь все видеть, слышать, чувствовать, но будешь не в силах встать или очнуться до тех пор, пока не состаришься, или пока этот прибор не найдут и не извлекут – а я сделал его труднообнаружимым! - Негодяй загнал в палец под кожу на вид обыкновенную иглу.
Я зашипела и попыталась его укусить.
Взгляд Прохорова стал еще более злым, ненависть горела в нем неугасимым пламенем:
- И сделал накопительный ментальный переводчик, чтобы ты, если очухаешься, в двадцати пяти метрах от капсулы понимала чужую речь. Наслаждайся.
Я кричала ему в ладонь и дергалась, а получила:
- Прощай…
- Нет!!! - в последнем усилии забилась я путах.
Но Прохоров с довольной миной захлопнул крышку камеры и торжественно заявил:
- Начинаем!
Загудели аккумуляторы, от перегрузки замигало электричество, раздался хлопок - и перед испытателями осталось пустое место.
[1] Мизерабль – с французского переводится как жалкий, ничтожный, отверженный, иногда негодяй, плохой.
Глава 2
***
- Вот ваши кредиты, парни, - услышала я. – Установите саркофаг в гараже, вот тут. Флайеров у меня давно уже нет, места хватает, а будет обидно потерять такой объект исследований. Как-никак диковинка! – бормотал какой-то старик неподалеку. – Упаковали в герметик, и забыли, что это!
- Спасибо, проф. Если что – мы вас никогда не видели, и в подвальных запасниках вашего научного музея никогда не заглядывали.
Дверь стукнула, закрываясь. Кто-то зашарудел под саркофагом. Герметичная оболочка распалась. С прозрачной когда-то крышки стерли пыль и надо мной показалось лицо с седыми вздыбленными волосами. Ну, точь-в-точь безумный ученый из фильмов. Такой же фанатичный блеск в бесцветных глазах.
Он громко возмущался, разговаривая с воображаемыми оппонентами:
– Грех уничтожать музейный экспонат только потому, что им понадобилось место. – Перекривил: - Подделка, подделка… Неудачная имитация подобия капсулы времени… Да что бы вы знали, мозгоеды долбаные! Имитация и подделка у вас в штанах! А тут все настоящее. Гениальная работа… бесценная.
Звяканье инструментов и кряхтение. Клац! – отвалился нижний щиток обшивки. Щелк! – что-то переподключили.
- Да-а… полное старье, - разочарованная реплика. - Как же тут удерживается стазис и за счет чего? – бухтел пожилой человек, орудуя чем-то вроде шуруповерта.
Бум, щелк… На пол с глухим стуком вывалились силовые кабели. Еще какое-то время копошение под капсулой. Не знаю каким способом, но после того, как мой купол стал прозрачным, я смогла видеть все, не поворачивая головы, которую я и повернуть-то не могла.
– Да-а, умели люди делать в прежнее время. Вот что такое военка! – рассусоливал мастер, продолжая изыскания. – Медные провода, серебряная оплетка, золотые клеммы против окисления, защита от пыли – делалось на века!
За порогом звонко залаяла собака. Хлопнула дверь. Приглушенное стенами:
- Здравствуйте, вы к кому?
- Профессор? Мы к вам по поводу расследования о пропаже ценного экспоната
