Освобожденная инопланетным воином - Хоуп Харт

Я знаю почему. Люди намного слабее браксианцев. Их тела не так сильны, как наши.

В моём сознании появляются сверкающие голубые глаза, горящие решимостью, когда крошечная самка борется за свою жизнь.

Я отталкиваю воспоминания, когда Малис берёт меня за руку.

— Что будем делать, Тагиз?

Я хмурюсь при мысли о встрече с родителями.

— Мы должны заставить их понять, что спаривание между нами — неправильный выбор.

Малис сморгнула слезы.

— Я люблю Герика. Он заставляет меня чувствовать себя…

— Живой, — заканчиваю я за неё со вздохом. — Я знаю.

Герик — тихий воин. Он хороший, способный боец, которому можно доверить спину любого воина. И всё же он предпочитает учиться, а не сражаться. Его часто можно встретить обсуждающим различные травы с целителями или размышляющим над звёздами с мудрецами. Ракиз также часто спрашивает его совета по боевой стратегии, поскольку воин обладает сверхъестественной способностью предсказывать движения наших врагов.

Малис любила его с тех пор, как они были детьми. Вскоре после того, как она научилась ходить, один из других детей отобрал её игрушку, насмехаясь над ней. Герик вернул её и оставался рядом с Малисой до конца дня.

С тех пор они неразлучны.

— К сожалению, у наших родителей другие планы.

Кради моего отца кипит, когда мы приходим. Его годы верности отцу Ракиза сослужили ему хорошую службу, и его дом большой и удобный. Моя мать ухаживает за маленьким садом снаружи с Орнией — матерью Малис.

— Мой сын, — говорит мать, вставая на ноги. — Прошло слишком много времени.

Я улыбаюсь. Я видел её всего несколько дней назад за ужином. Если бы у моей матери была воля, я бы вернулся к ней и моему отцу.

Вместе с парой, которую они выбрали для меня прежде, чем я мог даже держать меч, конечно же.

Малис приветствует свою мать, а Орния кивает мне. Мы занимаем свои места, ждём обоих наших отцов. Нет сомнений в том, о чём эта встреча. Обе наши семьи устали ждать.

Они здесь, чтобы призвать нас к спариванию.

Зои

Я глотаю тоник, который, по утверждению Мони, мне всё ещё нужен. Поскольку целительнице удалось использовать всё, что на этой планете выдаётся за антибиотики, чтобы спасти мою жизнь, я достаточно доверяю ей, чтобы возвращаться каждый день и давиться её отвратительным коричневым отваром.

— Сколько еще дней продлится эта пытка?

— Пока я не перестану слышать, как ты кашляешь по ночам, дитя.

Я хмурюсь. Мне потребовались недели, прежде чем целители убедились, что я могу переселиться в свой собственный кради. И даже не слушая возражения Тагиза. Наконец, я направилась прямо к Ракизу, который встретился с Мони. А в результате? Мой кради находится всего в нескольких кради от целительского, так что Мони может присматривать за мной.

— Я не говорю, что умереть хуже, чем выпить этот тоник, но и этого не утверждаю, — бурчу я.

Я возвращаю чашку Мони, которая поворачивается к Сариссе. Вивиан уже убежала, и я тянусь за ингредиентами, которые мне нужны для обезболивающего, которое я буду делать сегодня.

Сарисса сидит на одной из кроватей, разговаривает с Мони и её лицо сосредоточено. Я начинаю работать над болеутоляющим средством, теперь эта задача проста, а повторение изученного успокаивает. Когда я сказала Мони, что я тоже целитель на своей планете, она согласилась начать обучать меня целительству на Агроне. Иногда она заставляет меня рассказывать ей о технологиях, которые мы используем в больницах на Земле, её темные глаза широко открывались. Целители здесь невероятно хорошо справляются с тем, что у них есть, но это всё ещё варварская планета.

В то же время я видела чудеса, происходящие на Агроне. Вещи, которые я никогда не смогла бы объяснить. Ягоды кавы, которые целители Арикса использовали, когда Драгикс чуть не умер, были легендой.

И судя по всему, их охраняют как золото.

Я сделаю всё возможное, живя здесь. По крайней мере, пока мы не сможем выбраться с этой планеты. Но правда в том, что я так сильно скучаю по Земле, что до сих пор иногда просыпаюсь, убежденная, что проспала будильник и опаздываю на свою смену в больнице.

Иногда я задаюсь вопросом, что бы я сделала, если бы знала, что мою привычную жизнь отберут. Может быть, поэтому лучше не предупреждать. Каждый день мы встаём и строим планы, исходя из предположения, что у нас будут неизменные годы одной и той же рутины.

О, мы конечно предполагаем — теоретически — что можем умереть в любое время. Что может произойти что-то катастрофическое и выбить нас из нормальной жизни. Но наш мозг не предназначен для жизни с таким страхом. Поэтому мы игнорируем его, пока что-то не произойдет на самом деле.

— Дай мне завию, дитя.

Я вздрагиваю, понимая, что смотрю в пространство. Я хватаю мазь и склоняюсь, передавая её Мони. Мой взгляд не может не прицепиться к Сариссе, которая задрала платье, демонстрируя свои икры.

Длинные извилистые шрамы покрывают её голени, и я шокировано уставилась не моргая.

Уголок её рта приподнимается, когда она смотрит на меня.

— Страшновато, да?

— Что случилось?

Её взгляд становится затравленным, её лицо бледнеет, и я тут же сожалею о своём вопросе. Я открываю рот только для того, чтобы подпрыгнуть, когда один из воинов Ракиза врывается в кради.

— Нам нужны целители, — рявкает он. — Дохоллы попытались вернуть свой корабль. Они застали наших воинов врасплох.

Я бросаюсь в свой кради. Первое, что я сделала, когда встала на ноги, — создала аптечку. Я тащу её с собой, присоединяясь к Мони, пока воины торопят её.

Они не спорят, когда я подхожу к Хьюексу, который садится на одну из мишуа.

— Тагизу это не понравится, — бормочет он, притягивая меня к себе.

— Переживёт, — рявкаю я, и он усмехается, но поворачивает мишуа в сторону леса, пуская её в галоп с моим лязгом зубов.

Когда мы прибываем, на лицах воинов ясно видно облегчение. Ракиз уже там, держит руку одного из своих воинов, пока парень давится собственной кровью. Мони спешит к ним, и я осматриваю поляну. Деревья до сих пор представляют собой обгоревшие пеньки после того, как несколько недель назад Драгикс сражался здесь с дохоллами. Слева корабль всё ещё стоит, и видно, что эти воины охраняли его ценой своей жизни.

Трое из них уже мертвы, и у меня болит сердце