Чувства и искупление - Балдаччи
Его отвлек зеленый дым, поднимающийся за соседним столом, и два остолопа, которые никак не реагировали на шипение амулета, оказавшегося в опасной близости к огню свечи. Закатывая глаза, Роланд в очередной раз проклял директора, который не позволил применять пытки в воспитательных целях.
— Мистер Роббинс, вы готовите амулет или яд? — раздраженно сказал артефактор, устало потирая переносицу. — Нужно нагреть семицвет до тех пор, пока его лепестки не раскроются, а не превратить бутон в пепел.
Однако Дэниэл Роббинс, совершенно не обращая внимания на слова преподавателя, продолжал сжигать несчастный цветок над свечой, пока содержимое блюдца не воспламенилось и не перешло на деревянную поверхность стола. Парень стремительно отпрянул к окну, не предпринимая абсолютно никаких попыток, чтобы предотвратить распространяющийся огонь, и испуганно таращился на язычки пламени. Все произошло настолько стремительно, что Рея вспомнила о последствиях колдовства, когда уже выкрикивала заклинание.
— Катаргис, — на автомате произнесла девушка, вскидывая руку и направляя поток воздуха в источник огня.
Пламя протестующе взвилось к потолку, неохотно погаснув, и Рею мягко толкнули вбок нетерпеливые руки. Ротмант мгновенно заставил своей магией огня остатки искр исчезнуть, вдобавок потушив свечи на других столах, после чего его гнев обрушился на жавшегося к стенке Роббинса, а затем и на остальных присутствующих. Слова долетали до Реи с трудом, словно сквозь толщу воды, и больно били по вискам, отдаваясь резкой пульсацией в голове. Она тихо выскользнула из класса, пользуясь ситуацией и сложившейся суматохой, пока преподаватель придумывал наказание для провинившихся студентов.
Привалившись к стене, Рея чувствовала, как теплые струйки крови ползут по пальцам, стекая на пол и оставляя красные разводы. Она давила рвущийся из груди крик и до боли стискивала зубы, чтобы не издать ни звука. Свежие порезы стали глубже после того, как девушка воспользовалась магией для изготовления амулета, и старые раны, покрывшиеся корочкой, разошлись от заклятия урагана, когда пришлось погасить огонь. Рея чувствовала, как подкашиваются ноги, как сводит челюсть и скрипят зубы, но упорно боролась, чтобы не потерять сознание посреди коридора на третьем этаже замка. Она решилась открыть глаза, и от застилавших картинку слез девушка размыто видела приближающуюся к ней фигуру в черном, облаченную в темный кожаный плащ и похожую на коршуна.
— Вы еще здесь, — Ротмант недовольно покосился на студентку, нехотя останавливаясь. — Кажется, я десять минут назад отпустил вас. Или вам хочется прогуляться по замку?
Она не ответила, продолжая держать голову опущенной, и артефактор, нахмурившись, скользнул взглядом по жавшейся к стене фигурке. Ноги девушки дрожали, а по рукам стекала кровь, образуя на полу приличную лужу. Во мраке коридора, освещенного несколькими факелами, Роланд с трудом мог разглядеть очертания лица ученицы и оценить тяжесть ранений. Тело приняло решение раньше, чем разум, и крепкая мужская ладонь нырнула под волосы девушки, огибая шею и фиксируя подбородок. На него смотрели стеклянные безжизненные глаза цвета неба, выражавшие пустоту и отчужденность. На секунду Ротмант даже растерялся, не зная, что делать, но быстро взял себя в руки, понимая, что от его действий зависит чужая жизнь.
— Сможете идти? — тихо спросил артефактор, решая, что его кабинет ближе, чем лазарет.
Рея отрицательно покачала головой, закусывая губу от вырвавшегося хрипа, и стала оседать на пол. Роланд, грязно выругавшись про себя, подхватил девчонку на руки и стремительно направился в свой кабинет. Раны не были похожи на ожоги от попадания на кожу ядовитого сгоревшего цветка, который любезно поджарил Роббинс, да и бинты на запястьях говорили о том, что случалось подобное не первый раз. Он проклинал свой статус преподавателя, первоочередная задача которого заботиться о своих учениках, и свирепствовал на девчонку, свалившуюся ему на голову. Где его хваленая выдержка и равнодушие? Где безразличное отношение к окружающим?
Упрекая себя за слабость, Ротмант осторожно положил девушку на диван и метнулся к шкафам, отыскивая нюхательные соли и восстанавливающие настойки. Он был почти уверен, что ни одно его заклинание огня не поможет прижечь раны, однако, аккуратно закатывая испачканные рукава рубашки девушки до локтя, артефактор снял окровавленные прилипшие бинты и попробовал произнести пару заклятий, которые, как и предполагал, не подействовали. Пользуясь тем, что Рея оставалась в сознании, Роланд начал буквально вливать в нее пузырьки, поддерживая ее голову и следя, чтобы она не закашлялась. Она покорно пила глоток за глотком, прикрыв глаза, и когда выверенная им доза опустела, Ротмант снова вернулся к рукам девушки. Его собственные руки перепачкались в ее крови, но он продолжал изучать глубокие полосы, изуродовавшие нежную кожу. Шрамы от старых ран скрывались за новыми и на бледной коже стали практически невидимы. Присутствия темной магии артефактор не заметил, и на ум приходило лишь одно объяснение — девчонка сама с собой это сделала. Он решил дождаться, пока подействуют настойки, расспросить ее обо всем и выставить за дверь в лазарет, как и следовало сделать с самого начала, а не нянчиться с малолетними детьми по доброте душевной.
Ротмант раздраженно прошел к раковине, запуская руки под струю воды, с тяжелым вздохом рассматривая когда-то белоснежные манжеты, но кровь оказалось непросто смыть. Он хмыкнул. Какая ирония. Он не отмоется от крови тех людей, которых погубил, даже если бы ему даровали бессмертие.
Сзади послышался приглушенный стон, и Роланд обернулся, готовясь к тому, чтобы отчитать несносную девчонку. Рея с трудом опустила ноги и села, опираясь на колени и размазывая кровь по всей юбке. Настойка флосвита оказалась очень действенной, и, рассматривая внутреннюю часть рук, девушка с облегчением увидела тонкие бегущие змейки шрамов. Мышцы болели и ныли от принятого лекарства, в голове шумело, словно от роя пчел, но Рея радовалась, что ей повезло отделаться так легко.
— Итак, — прогремел голос Ротманта в звенящей тишине кабинета, — я жду объяснений, мисс Уайт.
Он подошел ближе, прислоняясь бедрами о край столешницы его рабочего места, и сложил руки на груди, буравя девушку строгим
