Ледяное сердце Элленхейма (СИ) - Иконникова Ольга
Его слова я запомнил навсегда.
Впрочем, король Асманд и сам был воином и куда больше ночей проводил в походах, чем в собственной спальне. Он был высок и могуч – как медведь, но я знал, что в его густых усах и бороде всегда пряталась улыбка. Он любил свой народ, и народ отвечал ему взаимностью.
Казалось, процветанию Элленхейма и династии Эрлунгов не будет конца. А уж когда мать его величества королева Катарина сумела уговорить тридцатилетнего сына обручиться с дочерью герцога Танде – юной рыжеволосой Лоттой, счастью подданных не было предела. Королю нужен был наследник, чтобы сделать Эрлунгов еще более сильными. Но этому браку не суждено было случиться, и именно это время, которое должно было стать временем расцвета Эрлунгов, стало началом их конца.
За месяц до свадьбы король Асманд отправился с дипломатическим визитом в Терцию, а вернулся оттуда уже не один, а с молодой женой Эллен. Старая королева была в гневе – ей трудно было поверить, что ее сын мог так попрать свою честь и переступить через данное невесте слово. Герцог Танде со всей семьей удалился от двора, не смирившись с нанесенной обидой.
– Почему его величество так поступил? – спросил я тогда у отца, который был не только правой рукой короля, но и его ближайшим другом.
Отец вздохнул:
– Его величество сказал, что он впервые понял, что такое любовь, только тогда, когда встретил Эллен. Долг обязывал его жениться на Лотте Танде, а сердце приказало другое.
– И он послушал свое сердце?
– Именно так, сынок, – склонил уже почти седую голову отец. – Вот только ничего хорошего в этом нет. У мужчины должна быть холодная голова. А любовь – это пустое.
Так думал не только мой отец – большинство придворных осудили поступок короля, хоть и мало кто из них осмелился это сделать в открытую.
Старая Катарина так и не признала невестку королевой. Она убедила епископа Элленхейма объявить брак короля недействительным – из-за того, что он был заключен в другой стране. Но даже это не изменило решения короля – он обожал свою жену и заявил, что раз такова воля матери и высшего духовенства, то он готов скрепить свой союз вторым брачным обрядом – уже по закону Нерландии.
Тогда старая королева, заручившись поддержкой знати, объявила невестку ведьмой и обвинила ее в том, что она наложила на Асманда чары и подчинила его своей воле – а иначе с чего бы ему вести себя так, словно он был неразумным мальчишкой?
Епископ Элленхейма от имени всего дворянства королевства предъявил его величеству ультиматум – либо Эллен покинет Нерландию, либо по приговору суда будет признана ведьмой и заточена в тюрьму. Но король стоял на своем, готовый идти против всех. И тогда сама Эллен приняла решение вернуться домой – страх оказался сильнее жажды власти.
Я был в королевском замке в тот день, когда молодая и так и не признанная официально королева покидала его. Прежде чем сесть в карету, которая должна была отвезти ее в Терцию, она обвела взглядом королевский двор. Но тогда мы еще не почувствовали в этом взгляде угрозу. Эллен совсем не выглядела как ведьма – она была просто красивой женщиной, из-за которой наш король потерял рассудок.
Эллен уехала, и королева Катарина сразу же вызвала в столицу герцога Танде и его дочь. Но надеждам ее величества на то, что ее сын все-таки женится на Лотте, не суждено было сбыться. Асманд и слышать не хотел о другой жене.
Теперь уже улыбка никогда не появлялась на лице короля, а сам он словно потерял интерес ко всему, и в королевском замке перестали устраивать балы и даже простые приемы. Тогда казалось, что пройдет месяц-другой, и его величество станет прежним. Но нет – Асманд всё больше и больше погружался в уныние. Я часто видел его в окне самой высокой башни Элленхейма – оттуда он смотрел в ту сторону, где далеко за горами и лесами была Терция – словно ждал, что однажды увидит на дороге карету, в которой вернется Эллен. Он приходил туда и в дождь, и в самые лютые морозы. А в одну из самых суровых ночей он так и замерз в башне, и когда мы с отцом нашли его утром, он уже превратился в глыбу льда. А вслед за ним в глыбу льда превратился и весь Элленхейм.
Глава 5. Эйнар
Старая королева тогда обезумела от горя – она рыдала над телом сына, не позволяя никому другому к нему приближаться. А потом, после того как королевские маги дали ей какой-то отвар, она стала безучастной ко всему, и погребением его величества пришлось заниматься моему отцу. И на его же плечи на несколько месяцев пало бремя управления страной.
Потребовалось немало усилий магов, чтобы королева Катарина снова начала что-то чувствовать и проявлять хоть малейший интерес к тому, что ее окружало. Она всё еще была достаточно грозной силой, чтобы кто-то при дворе осмелился заговорить о ее свержении в те дни, когда она предавалась унынию. Но она сама понимала, что рано или поздно народ задумается о том, что будет дальше. Она осталась последним представителем династии, и ей следовало позаботиться о том, к кому перейдет власть в Нерландии, когда Эрлунгов больше не станет.
Нерландцы были грозны и воинственны только за пределами своей страны, внутри же предпочитали мир и спокойствие. Королеве лишь требовалось выбрать своего преемника и объявить об этом своим подданым. Таким преемником стал мой отец, и этот выбор никого не удивил. Кому еще, как не герцогу Хансену – первому министру – могла она доверить трон? Именно отец был ближайшим сподвижником покойного короля и знал все тонкости управления страной.
Когда здоровье королевы особенно пошатнулось, она передала власть моему отцу, предпочтя удалиться от столичной суеты в находившуюся на западе Нерландии резиденцию. Там, у океана, всегда дули ветра, а поскольку основной стихией Катарины была магия воздуха, именно в тех местах она чувствовала себя лучше всего.
Иногда она приезжала в Элленхейм, но вовсе не для того, чтобы вмешаться в дела моего отца или дать ему какой-то совет – она навещала могилу сына и подолгу бродила по лестницам и коридорам заледеневшего замка. Нерландские маги так и не смогли освободить его ото льда.
Теперь Элленхейм делился на две части – старую, с ледяной глыбой, некогда бывшей королевским замком, и новую, где кипела жизнь. И поскольку новый король не мог обойтись без столичной резиденции (хотя отцу всегда куда милей был наш родной замок, но он находился слишком далеко от Элленхейма), в новой части был построен новый дворец.
Единственным требованием королевы к моему отцу было обещание не восстанавливать дружеских отношений с Терцией, какие бы заманчивые предложения ни делал король-сосед. Катарина так и не простила свою невестку, и ненависть к ней перенесла и на ее родину в целом. Граница с Терцией оставалась закрытой на протяжении двадцати лет и должна была открыться только сейчас, когда к ней приблизится наш кортеж.
Отец правил Нерландией десять лет – до того самого дня, пока не погиб от лап медведя на охоте. За это время он многому меня научил, и когда корона перешла ко мне, я уже прекрасно знал, что должен был делать король. У меня у самого тогда уже были дети.
С тех пор прошло уже много лет – сыновья выросли, а в моих темных полосах появились седые волосы. Королева Катарина была еще жива, но будучи совсем слаба, уже не приезжала в Элленхейм. Раз-другой в год я считал своим долгом навещать ее в ее продуваемой всеми ветрами резиденции, и она, хоть всегда принимала меня радушно, никогда не была склонна к долгим разговорам – должно быть, ей было слишком больно ворошить прошлое, о котором я ей невольно напоминал.
И тем более странным было получить от нее письмо три месяца назад, в котором она просила меня прибыть к ней в Синнурхейм незамедлительно. Она не могла мне приказывать, но я слишком хорошо помнил, сколь многим Хансены были обязаны ей, и потому сразу же отправился в путь.
Она встретила меня в большом волнении. Ее глаза блестели, а плечи уже не были печально опущены, и вся она словно помолодела на добрых пару десятков лет.
