Реки Судьбы - Екатерина Селезнёва
Наконец, Вера решила ещё раз поговорить с братом, объяснить, как он не прав. Дождавшись, когда родители ушли на работу, она решительно направила в гостиную и замерла, услышала, как в коридоре брат кому-то говорит по телефону:
— Эдик, потерпи. Куда она денется? Главное, ты при встречах на романтику дави! Цветочки, театр. Сам говоришь, что ты без неё дышать не можешь. Вот уж не знал, что и ты на неё поведёшься! Понял, Эдик, не тренди, и тебя она околдовала! Вот ведь незадача! Не повезло тебе в эту льдышку втюриться. Я на твоей стороне, действуй! Не волнуйся, поверит! У неё в голове одни бредни…
Вера не верила тому, что слышит, брат, которого она считала самым честным, сильным и добрым продавал её, и это после разговора. Она взялась за ручку двери и опять застыла, так как брат зло рявкнул.
— Да надоело всё! Они только о ней и говорят, как будто меня нет. Только и слышу «Верочка, Верочка!» Мать вся извелась из-за неё, а то, что мне хреново, она не видит! Такое ощущение, что я — невидимка. Представь, мы с ней поругались, а мать, даже не спрашивая, решила, что я виноват. Что?! Да какая разница, кто виноват! Дома всегда я виноват. Не дрейф! Я ей прочистил мозги, да и с родителями поговорю. Пора им вспомнить, что я тоже живой человек.
Веру затрясло от внутреннего озноба. Хлопнула входная дверь. Брат ушёл. Кусая губы, она закричала:
— Неужели братья могут завидовать?! — и вздрогнула, ей показалось, что кто-то кричал это же одновременно с ней, и этот кто-то был мужчина.
Вера обессиленно привалилась к стене.
— Готово, уже галлюцинации начались! Я — законченная истеричка. Меня ненавидит брат, — и сорвалась, рыдая и захлёбываясь соплями. — Почему? Он же мой брат! Почему не сказал, что я ему поперёк горла?
Девушка вздрогнула — опять кто-то кричал вместе с не, но слова она не смогла разобрать. Сердце бешено застучало. От сквозняка внезапно открылась балконная дверь, и осенний ветер, охладил её пылающее тело и голову. Веру качало, она тщетно пыталась успокоиться, но не получалось и поэтому закричала:
— Ну почему так? Господи! Я бы всё отдала, чтобы прожить яркую смелую жизнь. Почему я потеряла столько времени?!
Тёплый мир заботы и любви рассыпался жёсткими осколками, которые ранили сознание так, что она боялась двинуться.
— Всё, теперь всегда сама! Господи! Как я раньше не видела, что ему плохо? — она, всхлипывая, дошла до стола. Часы настойчиво сообщили ей, что пора на работу. Вера посмотрела в зеркало. — Жуть! Не хватало ещё жалость вызвать.
Дальнейшее она делала механически, потому что никак не могла прийти в себя — ни с чем нельзя сравнить чувство горькой утраты той безмятежности, с которой она жила прежде. Она достала лёд из холодильника и приложила к распухшему носу, потом занялась макияжем. Полчаса усилий и никто не мог бы догадаться, что она переживает. Лицо было обычным, улыбка безмятежной, а глаза ясными. Не было и следа того, что её очень жестоко разбудили от сна, в котором она пребывала. Она посмотрела в зеркало, удовлетворенно кивнула отражению и сообщила ему:
— Пора семье сообщить, что я проснулась! Пора всё расставить по местам.
Какое-то время обдумывала будущий разговор с родителями, потом решила их подготовить. Потратив двадцать минут, она написала на выдранной из блокнота странице, что хотела. Положила листок на обеденный стол и, отправилась к заказчику.
Как только она вышла из дома, все переживания покинули её, так было и раньше. В институте она волновалась перед началом работы над каждым заданием, но как только садилась перед компом все волнения исчезали.
Дом, куда она шла, был её первым проектом. В её задачу входило проектирование помещение небольшой картинной галереи. Заказчик попросил, чтобы галерея зрительно была раз в пять больше, чем в реальности. Она и ругалась, и уговаривала его отказаться от идеи, которая возникла после того, как всё уже было спроектировано и построено. Однако тот упёрся, как баран.
Из-за его упрямства всё задержали. Вера несколько дней обдумывала, как, не занимая пространства на стенах, подготовленных для картин, поместить зеркала. А когда придумала, то чуть не запрыгала от радости. Узкие зеркала, похожие на вертикальный зрачок кошки, расположившись на стенах на равном расстоянии, придадут этой галерее торжественность и сказочность. Пришлось побегать в поисках рам для таких зеркал, но когда зеркала привезли, она поняла, что хлопоты были не напрасными. Зеркала были похожи на чьи-то глаза, вглядывающиеся изо льда.
— Ну как? — она гордо рассматривала распакованное чудо. — Прикольно?
Заказчик прошептал:
— Сказка! Сегодня же и развесим их на места.
Вера тщательно отслеживала, как зеркала развешивают. Малейшее отклонение и тот эффект, на который они рассчитывали, исчез бы. Каждое зеркало отражалось само в себе, и отражало стены галереи, и поэтому возникала иллюзия необыкновенно большого пространства. Два часа суеты, и зеркала повешены. Хозяин дома потребовал, чтобы включили всё освещение, однако что-то не заладилось. Почему-то зажигалась только единственная люстра у входа в галерею, прямо перед первым самым большим зеркалом. Она повернулась к заказчику.
— Подождите, я посмотрю, как всё расположилось, а потом вы.
— А как же свет?
— Ребята там внизу всё выясняют. Пробуем? Включайте!
Девушка заглянула в зеркало и удивилась — то, что увидела, не было отражением галереи. Серебристый туннель, в котором исчезло отражение её лица. Щёлкающий свист, звон. Темнота и холод.
Вечером все ждали Веру для серьёзного разговора, когда зазвонил телефон. Мать Веры взяла телефон и закричала от услышанного:
— Не-ет!!!
Отец выхватил трубку и с ужасом слушал чей-то лепет, что весь второй этаж дома, в проектировании которого участвовала Вера, взорвался. Всем удалось спастись, кроме их дочери. Потрясённые родные смотрели на листок на столе, где было написано «Теперь я всё делаю сама. Сама! Я хочу жить! Понимаете?! Жить!»
Новое тело
Когда нечего терять, можно рискнуть всем.
Жан Луи Лэ
Вера мучительно пыталась раскрыть глаза. После многочисленных попыток удалось открыть один глаз. Она обрадовалась, прищурилась и… ничего не увидела. Темнота.
Послышались голоса. Стало светлее, только свет какой-то странный — синий. Мелькнула беспомощная мысль: «Я что, в больнице что ли?». Внезапно появился пряный запах. Опять мелькнула мысль, что дезодорант у подошедшего к ней мерзкий.
Несколько попыток, и она, разлепив второй глаз, увидела лицо склонившегося к ней человека. Что-то в нем было неправильным. Свет мешал,
