Ученик - Николай Иванович Хрипков
Получалось, что Петр Ильич Чесноков, доктор философии, никогда не имевший семьи, друзей, собутыльников, жил полным анахоретом, изредка выбираясь из своей норы, чтобы принять участие в философской дискуссии в отечестве или за его пределами. Даже договоры на издание книг привозили ему на дом. С соседями он не общался, с коллегами говорил только на ученые темы. Любовницы или любовника у него категорически быть не может. Вот такая картинка! Правда, некоторые мазочки выглядели диссонансом. К нему заходил сосед Николай Степанович, и они беседовали. Кроме того, у него появлялась регулярно молодая женщина и постоянно проживал некий юноша, которые, правда, ни с кем из соседей по лестничной площадке не общались. И самое главное: странное тройное убийство.
Прошла неделя. И вдруг ошеломительная весть: убийца найден! Более того, он сам явился с повинной. Конечно, допрашивал его не Скворцов. Но сказанное в одном служебном кабинете, подобно дыму, выползало в коридор и проникало в другие кабинеты. Итак, что же узнал Скворцов? Убийцу, или будем юридически корректными, того, кто добровольно признался в убийстве, зовут Иван Николаевич Филиппов. Ему двадцать лет. Нигде не работает и не учится. Но не пьяница и не наркоман. И на убийцу, даже на затрапезного хулигана, вовсе не похож. Более того, производит очень благоприятное впечатление. Симпатичный, аккуратно одетый, очень грамотная культурная речь. Производит впечатление умного порядочного человека. И вдруг убийца? Ну, что ж! Скворцов за годы службы всякого насмотрелся. Были и интеллигентные убийцы, и садисты с двумя высшими образованиями, и маньяки — работники НИИ. Да! Он проживал у Петра Ильича Чеснокова.
Филиппов в день убийства пришел в квартиру Чеснокова уже около двенадцати ночи. Так поздно ранее он не являлся. Но в этот день у него был разговор с девушкой, которая в последнее время часто ему звонила, встречала на его постоянных маршрутах и требовала объяснения, почему он к ней стал холоден. В конце концов, Филиппов решил окончательно с ней объясниться. Встреча сначала была в кафе, но девушка говорила всё громче и истеричнее, привлекая к себе внимание посетителей кафе. И он уговорил ее перейти в парк. Там началась та же самая песня про белого бычка. Он говорил ей, что не любит ее больше. И им не нужно встречаться. Он не хочет обманывать ее и прикидываться влюбленной. Она кричала, что он завел себе другую, что, если он бросит ее, она покончит жизнь самоубийством. Расстались на той же ноте, на которой и встретились. От квартиры Чеснокова у него был свой ключ. Обычно Петр Ильич, когда он уходил, закрывался, после чего уединялся в свой кабинет. И если звонили, то мог порой и не открыть, если его увлекала какая-то мысль. Но на этот раз квартира была незапертой. Филиппов ушел и услышал крики. Это его поразило. Он никогда не слышал от Петра Ильича не только крика, но даже и повышенного голоса. Незнакомец кричал, что он должен отдать ему рукопись, что ему, Чеснокову, славы уже выше головы хватит, а он, выходит, должен прозябать в безвестности. Пока Филиппов раздевался и разувался, крики замолкли, но тут же послышалось стесненное хрипение. Он поспешно вошел в гостиную и увидел Петра Ильича сидящим в кресле, а рядом с ним какой-то человек, упершись коленом Петру Ильичу в живот, душит его. Филиппов закричал и бросился вперед. Этот человек, который душил Петра Ильича, поспешно отпрыгнул в сторону и, прорычав, выскочил вон. Филиппов даже не успел толком рассмотреть его. Среднего роста. Может, лет пятьдесят. Лицо, искаженное гневом, красное. Всё! больше ничего не запомнил. Да и не до этого ему было. Тут же подскочил к Петру Ильичу и взял его за руки. Петр Ильич стал откашливаться, потом какое-то время тяжело и быстро дышал. На лице его были красные пятна и на шее вот эти следы от пальцев. Первые его слава были:
— Какой подлец! Я всю жизнь его считал порядочным человеком!
На расспросы юноши, что произошло, он отмалчивался. Ну, а дальше… «А дальше, — говорил Филиппов. — Я выпил с ним полбокала вина. Мы поговорили. На столе лежал нож. Им резали фрукты. Я взял этот нож и ударил его в сердце». Почему он убил Чеснокова, Филиппов отвечать отказался.
Прошло три дня. Филиппов замкнулся и ничего не говорил.
— Не я его веду, — усмехался Дугин. — У меня бы пел, как соловей.
Убийца есть. Да еще и явка с повинной. Но вся группа ходила поникшей. То, что есть, в суд не передашь. На суде Филиппов заявит, что оклеветал себя. И всё! Никаких доказательств! Пальчиков-то нет. Как уходил и приходил Филиппов, никто не видел. Ни одного свидетеля, ни одной улики. Мотив убийства совершенно не понятен. Из квартиры доктора ничего, судя по обыску, не пропало. И потом, а кто же душил? Филиппов его не запомнил или не хочет говорить. А может, и сам душил? А кто травил? Снова Филиппов? Но когда ему сказали, что до убийства ножом была сделана попытка отравить Чеснокова, он так удивился. И кажется, искренне. Нечего нести в суд. А значит, дело зависло.
Скворцов со товарищи начал искать предполагаемого коллегу Чеснокова, который пытался задушить доктора. И опять тупик. Все в один голос твердили, что в их среде такого человека не может быть. Конечно, никто не отрицает, что порой некоторые завидуют своим более удачливым коллегам («все мы люди — все мы человеки»), но чтобы пойти на убийство для присвоения чужой рукописи, которую потом предполагается выдать за собственную…что вы? окститесь,
