Хозяйка лавандовой долины (СИ) - Элен Скор
Был ли у меня ещё кто-то кроме Николая? Конечно, был. За собой я следила, одевалась по моде, стрижка, маникюр — мужчины в мою сторону посматривали, многие даже замуж звали, но я, помня слова про «пустоцвет» решила, что не стоит повторять прежних ошибок, лучше быть одной и ни от кого не зависеть. Был у меня в городе хороший знакомый, покупал у нас молоко для своих магазинов. Бывало, проводили мы с ним время, исключительно для «здоровья».
Умер от инфаркта папа, через два года за ним тихо ушла мама. Я осталась совершенно одна. Тогда-то и посадила у дома первый кустик лаванды, в память о ней, а потом уже не могла остановиться. Аромат стоял такой, что проходящие мимо селяне частенько останавливались, полюбоваться лиловыми кустиками.
Я стала искать новые сорта, много читать, разыскивая любой материал про это чудесное растение, благо интернет уже давно был не в диковинку. Оказывается, одни из первых духов были лавандовыми. Сухими цветами набивали полотненные мешочки и перекладывали им одежду, придавая ей приятный аромат.
Я загорелась сделать свои духи. Для этого всего-то и потребовался самогонный аппарат. Найти в деревне такой агрегат не составило труда. И вот у меня в руках пробирка с моим первым лавандовым маслом.
Потом было лавандовое мыло, лавандовые свечи, которыми я одаривала своих знакомых на новый год и восьмое марта. Так, баловство, в долгие одинокие вечера.
Но этого мне показалось мало, я хотела смешивать ароматы. Замахнулась на большее. Вспомнила свою детскую любовь к полевым цветам. Многие из них отлично для этого подходили.
Годы пролетали все быстрее. Сверстники уже качали в колясках внуков. Николай сменил пятую жену, именно от неё-то я и узнала, что мой бывший муж бесплоден. В тот день я купила бутылку коньяка и отключила телефон.
И вот мне сорок пять. Я свободная, самодостаточная, в меру обеспеченная женщина. На день рождения Павел Степанович с улыбкой вручил мне путёвку на юг краснодарского края, с оплаченной экскурсией в долину Лефкадия, славящуюся своим сыром, винодельнями и лавандовыми полями. Именно туда и ехал экскурсионный автобус, остановившийся на этом утёсе, с которого я так неосторожно свалилась.
* * *
Удар, острая боль и мир, стремительно свернувшийся до крошечной светящейся точки. Последней мыслью было сожаление, что я так и не смогла завести детей, ведь по возвращению из отпуска твёрдо решила отправиться в детский дом и взять малыша. Не успела…
Светящаяся точка продолжала мерцать, неожиданно рядом стали загораться другие огоньки, я словно плыла среди звёзд, где не было ни вчера, ни сегодня, ни радости, ни боли. Внезапно до меня донеслись голоса.
— Куда её? На перерождение? — спрашивал приятный мужской баритон.
— Подожди, у меня на неё свои планы. Отдай её мне! — просил ласковый женский голосок.
Звездное небо вдруг закружилось, сливаясь в одну светящуюся воронку, а затем всё резко погасло. Вместе с темнотой вернулась боль, в голове шумело, болела рука и вся левая сторона тела. Я попробовала пошевелиться и не смогла.
— Слава Богине, жива! Что же вы леди Элена наделали?! Разве ж можно так по мужу убиваться-то!
— По такому мужу? — подумалось мне. — Буду я ещё по этому непутёвому убиваться!
— Попейте, леди, попейте, вам враз полегчает!
К губам поднесли что-то твёрдое, в приоткрытый рот струйкой полилась горьковатая жидкость, часть стекала по лицу прямо на шею. Я закашлялась.
— Сейчас, сейчас родненькая.
Пролившуюся жидкость промокнули чем-то мягким, а сознание, свернувшись улиткой, решило, что на сегодня хватит, отправляя меня в затяжной обморочный сон.
Глава 2
Я несколько раз приходила в себя и снова проваливалась в беспамятство. Незнакомый женский голос каждый раз причитал о моей неосторожности, называя меня леди Эленой. Наверное, меня отправили в больницу, где за мной ухаживает кто-то из местных жителей, уж больно говор у сиделки был своеобразный, отличающийся от того, к чему я привыкла.
Меня поили горьким лекарством, протирали лицо и шею влажной тряпочкой, после чего пульсирующая в голове боль становилась слабее и я снова засыпала.
Понятия не имею, сколько я так провалялась, но однажды меня будто что-то толкнуло чуть пониже груди, словно говоря: «Пора!» и я открыла глаза.
Лежала и не понимала, как смогла выжить, высота утёса было огого какая. Думаю, у меня после этого все кости переломаны, поэтому спешить и вскакивать не нужно. Сначала пошевелила пальцами рук, затем ног. Странно, боли я не чувствовала. Может, я тут уже не один месяц валяюсь и всё успело само собой зажить?
Подняла руку, поводила ею перед лицом, рассматривая свои пальцы. Тоненькие, с бледной нежной кожей и никакого намёка на маникюр, а я перед поездкой себе бледно розовый френч делала.
Руки тоже худенькие, словно не мои. И загара почти нет. Точно, я тут не один месяц валяюсь!
Попыталась приподняться, в левом боку тянуло, но не сильно. Осмотрелась: я лежала на широкой, явно не больничной кровати. Резные спинки с высокими столбиками, на которых изображены какие-то фигурки не то людей, не то зверей, рассмотреть я не успела — сил не хватило и я повалилась назад, на подушки.
Зато теперь я могла полюбоваться на украшенный лепниной потолок комнаты, в которой я находилась. А она, судя по всему, совсем не маленькая! Это что, Павел Степанович мне отдельную палату оплатил?
Скрипнула дверь, послышались приглушённые ковром шаги, к кровати подошла странно одетая женщина: длинное тёмно серое платье, такой же длинный фартук сероватого цвета, на голове чепец.
Странная одежда у местных сестёр милосердия, — подумалось мне, — я подобное только в исторических фильмах видела.
На вид женщине было лет шестьдесят или около того. Увидев, что я открыла глаза, она запричитала:
— Очнулась, родненькая моя! Ты погодь, я сейчас за лекарем сбегаю. Вот радость-то какая! Слава Богине!
По голосу я сразу её узнала, это она поила меня горьким лекарством, протирала влажной тряпочкой и причитала о моей горемычной судьбе. Пожалуй, на счёт последнего я бы с ней поспорила: упасть с такой высоты и выжить — настоящая удача! А остальным я справлюсь — не впервой!
Спустя несколько минут сиделка вернулась и привела с собой мужчину. Одет он был не менее странно, чем она: в старомодный сюртук, под которым виднелся повязанный на манер шарфа галстук. В руках мужчина держал пузатый саквояж, который он поставил на стоящее возле моей кровати кресло.
— Леди Элена, рад, что вы наконец очнулись. Как вы себя чувствуете, что-то беспокоит? Пошевелите руками, а теперь ногами. Отлично!
