Замки роз: нерассказанные истории (СИ) - Снегова Анна
Всё каменное и ужасно холодное.
Холодней только направленный взгляд.
- Будешь ему писать письмо, передай, что не дождётся! Я ещё на его похоронах простужусь.
Хмыкнув над собственной шуткой, Одетт разжимает клещи взгляда, но мне от этого не становится легче. Потому что её цепкий, как паучьи лапы, взгляд, впивается в мой сундук.
- Открой!
Мой сундук стоит у окна. Здесь больше нет никакой другой мебели, кроме узкой кровати с тонким тюфяком, полки для книг на противоположной стене, и умывальника.
Не сразу понимаю, что этот приказ касался моего сундука.
- Ты ждёшь наказания? Оно последует, если мне придётся повторить ещё раз. Этот будет не самое лучшее начало твоего пребывания здесь.
«Отмираю» и кидаюсь к сундуку. Присаживаюсь на колени и дрожащими пальцами пытаюсь повернуть ключ в замочной скважине, он не сразу слушается. Откидываю крышку.
Дальше как в тумане.
Одетт отбирает у меня ключ, заставляет выкладывать всё содержимое сундука на кровать, критически рассматривает каждую вещь.
Тут же забираются все мои небогатые наряды. Мне оставляют только исподнее, полотенца, простыни – и мои швейные принадлежности.
А потом… я леденею, когда понимаю, что сурово прищуренный взгляд цепляет мои книги.
- Это ещё что?
Пытаюсь оправдываться, но не помогает.
Одетт наклоняется – на секунду мне кажется, что она не сможет разогнуться, но кажется, слухи о многочисленных болезнях этой карги сильно преувеличены.
Она открывает книгу на первой попавшейся странице… и её тонкие, изломанные брови ползут вверх. Вся покрываюсь холодным потом – и дело вовсе не в том, что сижу на голом камне – а просто до меня доходит, что по закону подлости Всеблагой Деве попалась моя любимая книга любовных сонетов.
Несколько бесконечных минут царит гробовая тишина.
А потом слышится медленный треск разрываемой бумаги.
Мне на колени падает изорванная книга.
- Остальное, полагаю, в том же духе? Уничтожишь эту мерзость сама, я не стану марать больше рук. Утром проверю. Добро пожаловать в Обитель, наша новая дочь!
Оглушительно хлопает дверь за спиной ушедшей настоятельницы.
До глубокой полночи, пока ещё хоть как-то светила луна, я перечитывала свои книги. А потом своими собственными руками изорвала каждую страницу на маленькие клочки.
Но поклялась себе, что запомню каждую-каждую строчку.
---
Дорогие читатели! Очень тронута вашим тёплым приёмом этой истории. Безумно благодарна за ваши лайки и отзывы, надеюсь, что новая книга придётся вам по душе – начинаем новое путешествие! ))
Глава 3
Глава 3
Следующий день немного примирил меня с суровой реальностью.
Всё оказалось не так плохо, как я боялась. Возможно, потому, что и в отцовском-то доме мне жилось не так, чтобы очень сладко. Если не считать ужасной потери книги, всё остальное оказалось, в общем-то, довольно сносным.
Одежда мне даже понравилась, несмотря на её мрачность. Чёрные просторные одеяния до пола не сковывали движений, нигде не обтягивали, в отличие от тех платьев, что были в моде в Тембриллии. И в них я даже чувствовала себя чуточку свободнее. Они не акцентировали внимания на тех местах, которые я хотела бы скрыть. Да и платки на голову самым юным послушницам полагались приятного светло-зеленого цвета.
Вообще по цвету платков было очень просто понять иерархию внутри Обители.
Светло-зеленый – это Юные Девы. Те, кто только пришли в Обитель. И – как мне сказали по секрету – кого еще не слишком подозревали в неуместных желаниях, в отличие от девушек постарше.
Вот тем, Старшим Девам, полагались голубые платки и неусыпное внимание, как бы чего не вышло. Что ты делаешь, что говоришь и даже что думаешь – здесь надо было внимательно контролировать себя во всём, чтобы не нарваться на неприятности. Мне рассказали шёпотом в первый же день, что неприятности – это Яма. И лучше туда не попадать. Считалось, что девушки и молодые женщины с голубыми платками находятся в самом опасном возрасте, когда «низменные желания» могут заставить «сойти с пути служения Небесной Деве» и «ступить на путь порока».
Я не совсем понимала, что это значит, но судя по реакции настоятельницы на мои книги, в эту категорию попадало всё, что касалось влюблённостей. Хотя – в кого тут было влюбляться? Впрочем, ещё более страшным шёпотом мне рассказали, что из Обители случались побеги. Так что «гнилые ростки неподобающих мыслей» старались топтать в зародыше, чтобы не позорить славное имя этого места и не ронять его авторитет.
С чем связан этот авторитет и могущество Обители Небесной Девы, и почему все лорды наперегонки рвались подослать во власть своих ставленниц, мне сделалось ясно уже довольно скоро.
Значительную часть земли в укромной горной долине занимали делянки с редчайшими лекарственными травами и цветами.
Рецепты лекарств и снадобий из них были известны только самым старшим и опытным послушницам, тем, что в серых платках. Их называли просто – «Благими Девами», подчеркивая, что они уже совершенно точно больше не смущают никакие греховные желания, и они всего лишь на одну ступеньку ниже отстоят от Всеблагой Девы, непорочность и мудрость которой ни у кого не вызывала ни тени сомнений.
Правда, за глаза их называли не «Благими» девами, а «Старыми», но только, когда никого из этих самых дев не было поблизости. Наказание розгами тут хоть и применялось редко, но всё ещё было в ходу.
И вот этими самыми лекарственными снадобьями Обитель надёжно держало в своих руках практически весь континент, продавая их за цену намного выше золота. Ведь сколь богатым ты не был, никакое золото не способно купить выздоровление от болезни или отсрочить уход в мир иной… если конечно, это не редчайшая целебная травка из Обители Небесной Девы.
Нас, «зелёных», допускали только к сбору трав. И это были замечательные часы, во время которых я бывала по-настоящему счастлива.
Безгранично синее небо над головой, хрустальная тишина, кружащие голову ароматы трав, пропечённых солнцем… в такие моменты я понимала, что не жалею, что уехала оттуда, где дочерям герцога было не по статусу работать руками, если только это не было плетение золотых кружев.
Второе место в Обители, где мне было хорошо, это была трапезная палата.
Потому что Благая Дева Сибил готовила не просто замечательно – она делала это виртуозно!
Помню, как в первый же день съела целую тарелку удивительно жёлтой пшённой каши на молоке так быстро, что даже не заметила. И тут же у меня оглушительно заурчало в животе. А что – я ведь нервничала накануне и почти ничего не ела в дороге, потом бессонная ночь над обрывками книжных страниц…
- На вот, мою тоже съешь! – смеясь, заявила моя соседка справа.
Я не стала отпираться, поблагодарила и подвинула себе тарелку. И только потом оглянулась на свою благодетельницу.
Ею оказалась маленькая и худенькая, как тростинка, девушка с тёмными волосами, один локон которых кокетливо торчал из-под платка. У неё была родинка над верхней губой и выражение лица смешливой белочки.
Матильда была мне ровесницей, хоть и выглядела лет на десять, и очень скоро стала моей лучшей подругой.
В общем, жизнь постепенно налаживалась и очень скоро вошла в свою колею.
Мне портили настроение только ежевечерние занятия в келье Всеблагой, куда допускалась дюжина девушек из самых знатных семей. Хоть и встретила меня Одетт чуть ли не как врага, я с удивлением обнаружила, что меня на полном серьёзе выделяют и тренируют вместе с другими – изо дня в день, без выходных вдалбливая в голову целую кучу сведений. От математики и ведения сложного хозяйства до географии и истории.
Конечно, стоило кому-то из девочек не ответить на вопрос, на неё выливался целый ушат оскорблений, из которых «звенящее пустое ведро вместо головы» было самым невинным. А за плохо выполненное задание можно было вполне лишиться завтрака, а то и обеда с ужином на весь следующий день.
