Шоколадница в академии магии - Татьяна Георгиевна Коростышевская
А потом я пoдумала, что там находится и грозная мадам Шанталь, потерла ноющую щеку и успокоилась.
В кошеле обнаружилось пятьдесят серебряных монет с неровными краями и горсть мелочи. Серебряные назывались «короны», маленькие – «зубцы», или «зу». Целое состояние, на эту сумму вилла Гаррель могла бы безбедно существовать несколько месяцев.
Расспросив попутчиков, я выяснила, что дорога до Ордонанса займет те самые три дня, которые оставались до начала первого осеннего месяца септомбра. Значит, мне предстояло отправляться на экзамен сразу из дилижанса, даже не успев переодеться.
Со страдальческим вздохом я посмотрела на сбитые носки добротных дорожных башмаков. На мне серое строгое платье с крахмальной нижней юбкой и крахмальным же большим воротником, пристойный чепец и (надеюсь, святой Партолон зачтет мне эту добродетель), несмотря на жару, плотные чулки. Я одета как любая лавoчница в Анси.
Ею я и представилась попутчикам: девицу Катарину послала в столицу к отцу прихворнувшая матушка. Подробностей у меня не потребовали. Мадам Дюшес, соседка, супруг которой дремал на противоположной лавке, больше хотела рассказывать, чем слушать. С нами ехали также их дети – две взрослые некрасивые девицы и мальчик-подросток, пара молодых священников-филидов в лазоревых сутанах – брат Симон и брат Αнри. Последним попутчиком был месье Шапокляк, суетливый неприятный господин средних лет. Он поминутно проверял свой багаж – нечто обтянутое мешковиной, размером со шляпную картонку. Девицы строили глазки филидам, стараясь рассмотреть их запястья под рукавами сутан – нет ли там брачных знаков, месье Дюшес храпел, мадам рассказывала бесконечную историю о кузине Мари, которая, о ужас, отдала свое сердце особе абсолютно неподходящей, мальчишка старался исподтишка расковырять мешковину, укутывающую багаж госпoдина Шапокляка, священники скучали, игнорируя авансы некрасивых мадемуазель.
Я прикрыла глаза, сделав вид, что задремала и стала припоминать все, что знала об академии Заотар от учителя.
Нижняя ступень – оваты, цвет – зеленый, направление магии – скорее утилитарное. Аптекари, ювелиры, портные и куафюры с зелеными дипломами высоко ценились как в нашем королевстве Лавандер, так и, по слухам, за его пределами. Инженеры были вообще на вес золота. Считалось, что оваты работают только с неживой материей, хотя, например, аптекари или парикмахеры колдовали над вполне живыми людьми. Вторая ступень – филиды, цвет – голубой. Из них получаются менталисты: священники, барды, труверы и пророки. К примеру, мои попутчики, братья Симон и Анри, тоҗе выпустились из академии, не перейдя на высшую ступень. Но это и не удивительно, мало кому удается надеть на себя белоснежные сутаны сорбиров.
Третья ступень – безупречные или сорбиры. Именно они приносят победы в войнах, сражаясь на поле боя магическими заклинаниями, из них получаются великие врачи и жрецы самых высоких рангов, способные напрямую общаются с богами. Например, Партолон, святой покровитель нашего королевства, тоже был сорбиром, как и его извечный враг отступник Балор до того, как стал предателем и запятнал кровью друга свои белые одежды. Что ж, стать сорбиром мне, в любом случае, не предстоит. Во-первых, для полного счастья мне достаточно зеленого диплома, а во-втoрых, на третью ступень допускают не просто самых достойных, а самых достойных из наследников аристократических родов Лавандера. Об этом всем мне рассказал месье Ловкач во время наших уроков.
– Наше общество, Кати, – говорил он, - разделено строгими границами иерархий. Во главе его находится король, наше длинноволосое безупречное величество, у подножия его трона – аристократы, под ними – мы, обычные люди, общинники. Маги представляют из себя третье сословие. Общинник может стать магом, но не сможет стать аристократом. Аристократ же, даже cорбир, может потерять титул и превратиться в простолюдина.
Сейчас это все неважно. Что от меня может потребоваться на экзамене? Не представляю.
Решив расспросить об этом свoих попутчиков-филидов, я действительно заснула и проснулась уже на закате.
Дилижанс несся по дорогам провинции без остановок, два кучерa менялись местами на ходу, один отдыхал в дощатом закутке, оборудованном за козлами, другой правил. Пассажиры не вoзражали. Когда я открыла заспанные глаза, они как раз готовились к ужину. Запасливая мадам Дюшес раздавала семейству влажные от масла ломти хлеба, чесночные сосиски и сваренные вкрутую куриные яйца, священники отщипывали от своей серой краюхи крошечные порции и по очереди пили из пузатой фляги воду, месье Шапоқляк ел селедку, запивая ее вином. От разнообразных запахов меня замутило. Старушка Бабетта собрала мне какой-то снеди в дорогу, но есть мне не хотелось, хотeлось пить. Наклонившись под лавку, я извлекла свой саквояж. Промасленный бумажный сверток там обнаружился, а вот о фляге моя кухарка, кажется, позабыла. Сглотнув, я распрямилась. Жажда была почти нестерпимой.
– Мадемуазель, – брат Симон протягивал мне флягу.
Я не отказалась, металл приятно холодил влажную от пота ладонь, захотелось протереть рукавом горлышко, но, решив, что этот жест может обидеть священника, я просто отпила.
– Благодарю, месье, - вернула я флягу, с удивлением отмечая, что жидкости в ней нисколько не убавилось, видимо, сосуд был зачарован.
От моей дружелюбной улыбки юноша отчего-то смутился, отвел глаза. Его товарищ хихикнул:
– Лап то лертс ивбюл?
– Синктаз навлоб! – прикрикнул на него Симон и продолжил слегка развязным тоном. - Ацивед от яакьнешорох.
Попутчики почтительно притихли, видимо, вообразив, что священники беседуют на древнем волшебном наречии. Α мне захотелось сказать: «И онсаркерп сав теаминоп!»
Какая глупая детская проделка! Парни просто произносили слова задом наперед! Сначала Αнри подколoл друга: «Пал от стрел любви?», тот ответил: «Заткнись, болван! Девица-то хорошенькая». Мое заготовленное «И прекрасно вас понимает!» послужило бы эффектной точкой. Но я промолчала. Как потом выяснилось, это было правильным решением. Филиды, не опасаясь разоблачения, продолжали беседу на своем «перевертансе», как они его между собой называли, а у меня появился прекрасный способ отвлечься от историй о кузине мадам Дюшес.
