Неудача в наследство - Светлана Романюк
Михаилу Николаевичу было лет тридцать пять – сорок. Был он высок, черноволос, бледен и мрачен, а потому вначале произвёл сильное впечатление, особенно в кругу барышень, но Михаил мало ими занимался. Напротив, всячески избегал общения даже с признанными уездными красавицами. Когда же был вынужден обращаться к кому-нибудь из них, держал себя крайне надменно, с насмешкою, а иной раз и зло. Первое время его извиняли тем, что он, видно, глубоко переживает какую-то личную драму, возможно даже измену. Со временем число барышень, подвергнувшихся его насмешкам, росло, оправдания становились всё менее пылкими, и наконец спустя два месяца после начала его деревенской жизни те же самые девицы, которые ранее сходили по нему с ума, дружно утверждали, что такого грубияна не следует пускать в приличное общество. Родители же их, напротив, улучшили о нём своё мнение. Если до знакомства с молодым человеком они ожидали увидеть пустого повесу и мота, не имеющего почтения к родителям и не соизволившего даже проводить отца в последний путь, то, несколько узнав, нашли его серьёзным молодым человеком. Поэтому двери общества и не думали закрываться перед носом насмешника, как бы того ни хотелось некоторым барышням.
Кроме высокого роста, интересной бледности и склонности к сарказму, у Михаила была ещё одна занимательная черта. Удача буквально преследовала его во всех делах и начинаниях. Говорили, что особенность эта была дарована ещё его прапрадеду, во время поездки по чужбине. Ходили слухи, что тому удалось оказать какую-то услугу, а всего вернее от смерти спасти самого короля лепреконов, за что тот и наградил удачливостью героя и всех его потомков.
Вот эта самая черта и привлекла внимание Ивана Петровича. Пытаясь испытать свой перстенёк удачи, он и засел вчера за карты с Миловановым, а, судя по тому, что, возвращаясь домой, был Кречетов хмур и молчалив, перстенёк оказался не всесильным и проигрался Иван Петрович весьма значительно.
Аннушка это ещё вчера поняла, но, зная, что скупость никогда не была свойственна отцу, подумала, что расстроился он скорее от разочарования в новой игрушке.
Игрушки, привязанности, склонности часто появлялись в жизни Кречетова, и столь же часто случались с ним и разочарования. Каждое такое разочарование неизменно ухудшало настроение папеньки на несколько дней, а то и недель, но никогда не было причиной его знаменитых самоубийственных сцен.
До сегодняшнего дня.
Забытый пистолет болтался и подпрыгивал в руке Ивана Петровича в такт шагам. Мать и дочь с интересом следили за прыжками и покачиваниями ствола.
На десятом круге Ивана Петровича по библиотеке пистолет дёрнулся особенно экспрессивно и выстрелил. В очередной раз застыв в центре комнаты и резко прекратив своё бормотание, Иван Петрович с укором и недоумением смотрел на тонкую струйку дыма, поднимающуюся из дула и рассеивающуюся где-то на середине пути к потолку.
Спустя мгновение после грохота выстрела в коридоре раздался звон разбившейся посуды и истошный женский визг:
— Застрелилси-и-и горемычны-ы-ый!
В тот же миг из книжного шкафа появилась голова Александры Степановны. Старушка обвела комнату затуманенным болью взором, который, впрочем, быстро прояснился, остановившись на Кречетове, удивлённо разглядывающем свою руку и пистолет в ней. Александра Степановна радостно заулыбалась, но, тут же взяв себя в руки, сурово насупилась и даже сплюнула в сердцах на пол. После чего вновь скрылась среди любовных романов.
Глава 3. Отказ
Ближе к полудню, когда все домашние поуспокоились, в малой гостиной состоялся семейный совет, в котором принимали участие: Иван Петрович, Татьяна Михайловна, Александра Степановна и Аннушка, выступающая в роли глашатая бабушки, поскольку была единственной в семье, кто мог напрямую общаться с призраками и озвучивать их слова живым. Младших членов семейства решили раньше времени не беспокоить.
Оказалось, что вчера в азарте Иван Петрович проиграл не только значительную денежную сумму, но и имение, и деревеньку, к нему приписанную. Кречетовым принесла эту землю в качестве приданого Александра Степановна. Изначально и деревня, и усадьба носили имя Лобаново. Но, вступив в наследство, Иван Петрович посчитал нужным переименовать всё сообразно своим вкусам. Так на карте уезда появилась усадьба Бельканто, или попросту Белка, как называли её большинство живущих в округе, и деревенька Бутафория. Безусловно, они были не единственным имуществом Кречетова. В его распоряжении находились ещё две деревни по триста человек каждая и пять фольварков с населением от двенадцати до сорока крестьян. Но вот господская усадьба имелась ещё только в селе Па-де-катрове, бывшем Борщёве, да и та ни по размерам своим, ни по состоянию не шла ни в какое сравнение с Белкой.
Потерять Белку было бы воистину страшным ударом для всего семейства. Не только из-за вложенных в её обустройство средств и сил, но и из-за воспоминаний, притаившихся в каждом закутке этого дома. К тому же, расставшись с усадьбой, пришлось бы окончательно проститься и с Александрой Степановной, связанной с этими стенами неразрывными узами.
После полутора часов разговоров была составлена записка, в которой Иван Петрович самым учтивым образом предлагал Михаилу Николаевичу получить вчерашний выигрыш деньгами, причём выражал готовность выплатить значительную сумму, тысяч на десять превышающую реальную стоимость усадьбы. Кроме того, если это предложение по какой-либо причине не устраивало Михаила Николаевича, то Иван Петрович предлагал назначить встречу для обсуждения суммы и условий выплаты выигрыша.
Записку запечатали. Вызвали дворового Ваську, который отличался щуплым телосложением, но, несмотря на это, а может и благодаря этому, сидя в седле, развивал отменную скорость. Вручили послание. Велели седлать Огонька, мчаться к Милованову и скорее возвращаться с ответом.
Ожидание тянулось невыносимо, но гостиную никто из участвующих в семейном совете так и не решился покинуть. Иван Петрович бегал по комнате из угла в угол, непрестанно повторяя себе под нос одну и ту же фразу:
— Непременно должен согласиться!
Александра Степановна стояла спиной к окну и, насупив густые брови, следила за метаниями сына. Татьяна Михайловна и Аннушка расположились в креслах напротив друг друга. Мать изредка всхлипывала в кружевной платочек, дочь, поджав под себя ноги и укутавшись шалью, дочитывала книгу, от которой ее так резко оторвали утром.
Васька вновь появился в
