Холодный ветер, строптивая вода - Нина Линдт
Няня была единственным человеком, который поддерживал меня, подбадривал, позволял рыдать себе в подол. Я прибегала к ней в комнатку, чтобы поделиться отчаянием, переполнявшим душу. Под темной вуалью, без света и просвета надежды, я, казалось, выплакала все слезы, что были уготованы мне на всю жизнь.
- Мне страшно, няня. Этот король совсем старый, а я… - всхлипывая, жаловалась я.
- Возможно, твой будущий муж решит подождать, пока ты не будешь полностью готова, - но в голосе няни было столько сомнения, что я поняла: вряд ли.
- Зачем ты пытаешься обмануть меня, няня?
- Я пытаюсь приободрить тебя, - ладонь легла мне на голову, успокаивая.
- Думаешь, он будет добр ко мне? – подняла я взгляд на нее, откинув вуаль.
Няня слабо улыбнулась и вытерла мне мокрые от слез щеки.
- Я буду молить богов об этом.
Няня страдала не меньше меня, потеряв одну воспитанницу, боль другой она воспринимала острее. Я понимала, что без ее поддержки сломаюсь на чужбине.
И попросила отца только об одном: чтобы няня отправилась со мной к мужу. Но отец уже вошел в полное сопротивление и желание наказать меня любым способом.
- Нет, она останется здесь. А с тобой поедет леди Сандра.
- Я прошу только об этом, - я готова была ползать перед ним на коленях, вымаливая эту милость. Кто такая леди Сандра, я понятия не имела. Но отец лишь довольно улыбнулся:
- Я здесь не для того, чтобы исполнять твои капризы.
Ему доставляло удовольствие унижать меня. С самого моего рождения я чувствовала его неприязнь: мы были слишком похожи. Оба упрямые и волевые, мы как будто постоянно мерялись силой воли. Я проигрывала, потому что реальная власть была у отца. Наказания были всегда очень сильными и жестокими. На какое-то время я пряталась за равнодушием и смирением, но моя воля рано или поздно прорывалась наружу и вела к новому столкновению. К пятнадцати годам, когда стало понятно, что у меня нет ни одного признака появления магии, отец стал унижать меня и оскорблять постоянно. Он гордился моей сестрой, постоянно нас сравнивал, уничтожая мою самооценку. Я чувствовала себя ненужной, отверженной, бестолковой, но это лишь порождало новые волны сопротивления. Я как море, то откатывалась назад в чувство ничтожности, то с новым приливом силы и жажды проявить свой характер, нахлестывала на отца.
Иногда мне казалось, он специально провоцирует меня на очередную ссору, чтобы снова высечь, унизить словом при придворных или наказать какой-нибудь работой, не подходящей для леди.
Например, он мог отправить меня в коровник в праздничный день в красивом нарядном платье, которое мне очень нравилось. И заставить выгребать в нем коровий помет вместо того, чтобы веселиться на празднике. А потом приводил меня в зал и показывал, и все смеялись. Мама никогда не заступалась за меня. Она не смела перечить отцу, возможно, потому что он и ее бил. А еще она была довольно бесправной: посвятив себя целиком и полностью отцу, она терпела его многочисленных любовниц и то, что он при любой возможности издевался над младшей дочерью. Я так и не поняла толком, любила ли она нас с Изольдой.
Весть о том, что няню не отпустят со мной, подкосила меня очень сильно. Я перестала есть, сильно исхудала, отец угрожал кормить меня силой, если не возьмусь за ум. Но мне просто не хотелось жить.
Я не понимала, как вырваться от него, как сбежать от старого и неизвестного жениха, как освободиться от оков этого мира.
Няня уговаривала меня поесть, сидела рядом и плакала, потому что понимала, что я предпочту смерть любому другому выходу. Я действительно в тот момент лелеяла мысль о смерти. Надеялась встретить сестру там, в оборотном мире. И всегда быть рядом с ней. Быть свободной и счастливой. Вдали от этого кошмара.
Пару раз я пыталась встретиться с Диком, потому что решила назло отцу потерять невинность хотя бы с ним – знакомым мне человеком, чем с незнакомцем и стариком. Но Дика отослали на север по какому-то заданию, думаю, просто для того, чтобы лишить меня поддержки и возможности совершить глупость. Тогда я объявила полную голодовку.
ГЛАВА 2
Я все еще носила траурную вуаль, но ослабела до такой степени, что практически не выходила из комнаты. Пару раз отец заставлял меня пить и есть силой. Я давилась, захлебывалась, а потом меня рвало. Из упрямства. Мое тело тоже сопротивлялось, когда его заставляли. Я взяла курс на самоуничтожение.
Отец в ответ ускорил заключение брака. Не дожидаясь, когда пройдет траур по Изольде, объявили о свадьбе, стали готовиться к празднику.
Няня все глаза выплакала, умоляя меня поесть, ее трясло при одной мысли, что она потеряет и вторую свою воспитанницу. А я не хотела только одного: чтобы отец одержал победу. Ради этого даже умереть было не зазорно.
Вечером накануне бракосочетания ко мне в комнату принесли свадебное платье, усеянное маленькими блестящими кристаллами, благодаря которым наряд переливался в лунном свете. Это была копия платья сестры. Его надели на манекен, и оно стояло, белея в углу, как призрак Изольды. Или призрак мертвой невесты.
Той ночью мне не спалось. Король Франкии прибыл к нам днем во дворец, мрачный и неприятный, про меня он лишь спросил, похожа ли я на сестру. Отец заверил, что похожа. Мы с Изольдой в самом деле были довольно схожими. Этого королю оказалось достаточно. Он даже не заговорил со мной, пока я стояла перед ним под черной вуалью.
Мне было страшно слушать сухой, трескучий голос будущего мужа, раздраженные брюзгливые нотки, такой тон напоминал моего отца. Я поспешила подписать все бумаги, что мне подсовывали под руку: прочитать их не было возможности из-за черной ткани. Меня так трясло под вуалью, что, когда мы с няней шли обратно в комнату, она несколько раз останавливала меня и утешала. Но спасения не было…
Все эти переживания не давали сомкнуть глаз, я крутилась на кровати, не в силах найти удобное положение, внезапно дверь спальни отворилась, маленький дрожащий свет свечи скользнул по шелковым обоям, расписанным розами, вспыхнул желтыми переливами на свадебном платье. Я
