Три мести Киоре 2 (СИ) - Корнеева Наталия

— Кто бы мог подумать… — буркнула она, обрывая разговор.

Прикрыв глаза, ожидала реакции Дорана. Или он наконец-то понял, что залез туда, куда не следовало? Темнота, из-за которой Киоре не могла видеть собеседника, расстраивала. Всё-таки привыкла она читать лица, даже самые непроницаемые. Случайный жест, полунамек на эмоцию во взгляде, и все становилось ясно. А сейчас… Оставалось только ждать, надеясь избавиться от герцога как можно скорее. Он дразнил и манил, но был опасен. Помнится, в саквояж Нииры она бросила серебряную брошку, которую собиралась в случае опасности продавать как «фамильную» драгоценность…

— Честно говоря, я не знаю, как озвучить свои мысли.

Киоре вскинула брови и высунула нос из пледа. Какое все-таки упущение — эта проклятая темнота!

— Вы и не знаете? Мне уже страшно, — с нервным смешком отозвалась она.

— Не каждый день в моей жизни появляются девушки в затруднительном положении.

— Звучит, как начало какой-то бульварной книжицы, — фыркнул она.

— Вам виднее, если читаете их, — уколол ее герцог. — Я могу дать вам денег, чтобы вы переночевали в городе. Считайте платой за то, что помогли мне.

Киоре промолчала, рассуждая, как отреагировать. Дворянке следовало обидеться и отказаться, да еще перестать в принципе общаться со столь наглым мужчиной, ведь это истинно непристойное предложение! Прежде чем она собралась ответить, заговорил снова Доран:

— Это останется между нами. Можете считать это предложение моей причудой, если пожелаете.

— Своей добротой вы меня… душите, — прохрипела Киоре, схватившись за виски, которые прострелило болью.

— За время службы я видел слишком многое, и совесть не позволяет пройти мимо, если могу помочь, — был спокойный, уверенный ответ, который Доран посчитал исчерпывающим.

— Да что такое…

— Простите?

Киоре закусила губу, ощутив, как по подбородку потекло что-то мокрое. Голова раскалывалась. Тупая боль пульсировала в затылке, как будто изнутри по черепу долбили кувалдой. Стоило шевельнуться или качнуться, как боль ударами проносилась от затылка к вискам и оставалась там огненной пульсацией, выжигавшей даже желание думать. Карета подпрыгнула на ухабе, и Киоре свалилась бы, если бы ее не поймал Доран и не перетащил к себе на сиденье; он схватил и плед, который набросил на девушку. Задел случайно ее подбородок пальцами, понюхал что-то вязкое — кровь. Устроив девушку на сиденье, застучал в потолок кареты, на что получил полный отчаяния стон. Экипаж остановился, и внутрь заглянул кучер:

— Что случилось?

— Нужен свет. Баронете плохо.

— Поднимитесь, ваше сиятельство, мои инструменты под этим сиденьем.

Доран переложил обмякшую девушку обратно на ее место, заметив, что оказалась она такой легкой, будто вовсе не ела. Кучер достал ящик, и они в четыре руки стали искать там хоть что-то. Удивительно, но вместо свечи или газовой лампы нашелся целый кристалл эстера. Доран сжал его, и девушка застонала громче, дрожащей рукой закрываясь от света.

— Святые покровители… Что с ней? — обмер кучер, увидев размазанную по подбородку кровь.

— Тише, — прошептал Доран, — от звуков баронете плохо. Далеко до города?

— Точно не знаю, ваше сиятельство. Часа полтора как развилку на него проехали, — отвечал он свистящим, но все-таки слишком громким шепотом, от которого девушка дергалась, как сломанная марионетка.

— Значит, едем быстрее.

В карете девушка забилась в угол, закопалась с головой под плед, прячась от света, и дрожала так заметно, как будто они все еще ехали по ухабам. Доран погасил кристалл и убрал в нагрудный карман. Кучер хлопнул дверью, а девушка взвизгнула и заскулила, как побитое животное. Доран пересадил ее к себе на колени и, подумав, обхватил за талию одной рукой, второй прижав голову к своему плечу и закрыв ухо, чтобы она меньше слышала. Она дрожала и скулила, но уже слабее, кожа под его рукой похолодела.

Киоре как будто сгорала, ее трясло, она пыталась уклониться от невидимого пламени, пожиравшего ее, однако и огонь, и боль никуда не уходили, затягивали в вязкую темноту, окружали, душили и уничтожали. Она металась, что-то кричала, хотела исчезнуть, куда-то деться, но не могла и пальцами пошевелить. Слезы прекратились, когда из пустоты и пламени появилась призрачная рука, а следом зазвучал и голос, который шептал, шептал и шептал что-то неразборчивое, тихое посреди рева пламени и пульсации боли. Рука сделала пас, коснулась глаз Киоре, и с нее будто спали тяжелые оковы.

Пламя исчезло вместе с пустотой, на секунду будто некто выключил свет, а, когда он вернулся, Киоре оказалась в странном месте, напоминавшем… органы изнутри. Темно-бордовые стены, гладкие, пульсирующие; тонкая сетка кровеносной системы, переплетения сухожилий и бесконечно устремлявшийся вдаль коридор, дышавший испариной, от которой платье немедленно прилипло к телу. Киоре споткнулась, сделав шаг: к ее ногам жалась лиана, зеленая и правдоподобная до абсурда. Она бежала вперед, и, кажется, сулила спасение. Киоре помчалась за ней, спасаясь от боли и жара, она цеплялась за лиану, как за спасательный круг. Стало светлее, пахнуло свежестью и цветами, и коридор оборвался, обратился выжженной землей; шквалистый ветер швырнул в лицо пыль, оказавшуюся серой золой. Лиана исчезла.

Под мрачным грозовым небом сверкало белоснежными цветами огромное дерево, свитое из сотен тонких стволов, завороженная Киоре подошла к нему, вдыхая благоуханный аромат, и с каждым выдохом боль уменьшалась. С каждым вдохом кошмар отступал. Сжался, скукожился напоминавший орган лабиринт, исчез. С цветов летела пыльца. Киоре вдыхала ее, настроение поднималось, все тело наполнила легкость, и она оторвалась от земли, как воздушный шар поднялась под самые облака.

Она парила, преследуемая звонким ароматом радости, пока прямо перед ней вновь не вспыхнула призрачная рука. Схватив за волосы, рука потянула Киоре вниз. Земля, казавшаяся столь далекой, приблизилась в одно мгновение, и она закрыла глаза, боясь столкновения. Однако Киоре как будто упала в сметану — отрезало звуки, запахи и ощущения; тело не слушалось, и вообще создавалось ощущение пойманной в желе мухи. Только вот воздуха стало не хватать, и свет перед глазами померк…

Киоре чихнула и открыла глаза. Закрепленная на стене газовая лампа двоилась, а сама стена качалась. Тошнота подступила внезапно, заставив перегнуться через край кровати и опустошить желудок, и она порадовалась, что лежала на боку. Мерзкий привкус желчи убедил в реальности происходящего, а чья-то рука, убравшая заранее поставленный тазик, вытерла лицо мокрой тряпкой.

— Вот и хорошо, вот и всё в порядке, — бормотание незнакомого голоса.

И вообще… Комната? Где она? Как оказалась здесь? Киоре вскочила, но голова только закружилась сильнее. Под нос сунули стакан с чем-то крепким, и она залпом осушила его.

— Не бойтесь, всё позади. Вам очень повезло, высокая госпожа. Для начала вас бездарно отравили. Вам наверняка недавно было плохо: мутное сознание, провалы в памяти. Доза яда вас не убила, поскольку была мала. Вдобавок вы приняли сильный нервный возбудитель, уменьшивший действие отравляющих веществ. Однако, когда действие энергетика подошло к концу, остатки яда взяли свое…

Лекарь тихо говорил, а до Киоре факты доходили как сквозь пелену тумана. Яд? Да, ее травили… Но как он мог остаться в организме? Он же не убил ее, а значит, вышел… Накопился? Временно блокировался энергетиком? Странно. Почему тогда ее скрутило на подступах к Ройшталену, а не в начале пути? Но думать о странностях не хотелось, тем более что ей уже читали лекцию об уникальной реакции организмов на необычные смеси, предсказать которую даже он, лекарь с огромным опытом, не решится. И вообще Киоре повезло, что главный лекарь Ройшталена, имел дело с отравленными пыльцой — редким ядом, привозимым из Эстерфара, и знал, как его опознать и чем вывести.

К концу монолога к Киоре окончательно вернулось сознание, и она смогла внятно говорить: