Если твой босс... монстр! - Алиса Ардова
Честно говоря, думала, блондин мне ответит. Но он промолчал и отвел взгляд. Возможно, искал нужную рифму или нужный, остроумный ответ, но ничего так и не нашел. В душе я ликовала. Это была, пусть маленькая, но победа. Моя личная победа в этом пятилетнем противостоянии.
Я уже собиралась развернуться и уйти, но в эту минуту Артур Верле решил наконец-то со мной заговорить. Он вскинул голову — и тут на его плечо легла крупная ладонь, затянутая, несмотря на теплую погоду, в черную кожаную перчатку.
— Не стоит распинаться перед тем, кто ниже тебя, мальчик мой! — произнес некто, стоящий чуть позади блондина, и голос у него был такой… пугающий. Холодный, пробирающий до мурашек.
Еще не видя обладателя этого голоса, я могла совершенно точно сказать: он опасен! Очень-очень опасен! И самое правильное в сложившейся ситуации — удрать. Даже на войне своевременное отступление поражением не считается.
Очевидно, каждый из собравшихся на крыльце почувствовал то же, что и я. Девицы и друзья Артура испарились первыми, за ними исчезли зеваки с других факультетов и курсов. Вскоре перед входом в университет остались мы одни.
Как по волшебству, честное слово!
Я бы тоже предпочла сбежать отсюда подальше, но момент был упущен. Пришлось выдохнуть и посмотреть опасности в глаза — до отвращения знакомые глаза, разве что цвет немного отличался. Насыщенно синий — у сына и льдисто-голубой — у отца.
Рядом с Верле стоял его отец.
Даже если бы этот рослый мужчина не назвал блондинистого мажора «мой мальчик», я бы все равно подумала, что они близкие родственники. Внешнее сходство, конечно, бросалось в глаза, но дело было совсем не в этом, а в той самой магии, которая заставляла всех студентов универа практически пресмыкаться перед Артуром. Та же надменность, то же высокомерие, та же способность одной ухмылкой заставить собеседника почувствовать себя грязью под подошвой начищенных брендовых туфель. Да, все это было в господине Верле — только в превосходной степени.
Я поежилась. Несмотря на то, что солнце поднялось уже высоко и светило ярко, вдруг стало зябко.
Ну и тип! Такого, даже увидев один раз, запомнишь на всю жизнь.
Светлые очень ухоженные волосы были скорее пепельными, а не золотистыми, как у сына. Длинные платиновые пряди спускались по плечам к самой груди. А еще он носил странную одежду. Вроде и современную, но пошитую настолько тщательно — так и хотелось сказать «вручную», — что ее можно было сравнить с работой старинных портных. Черный пиджак, черные брюки, ослепительно белая сорочка очень ему шли.
Пожалуй, я не смогла бы представить Верле-старшего в чем-то ином. Разве что, в расшитом камзоле какого-нибудь графа или герцога.
Его ладонь все еще лежала на плече сына. В другой руке мужчина держал трость, тоже черную. Рукоять неизвестный искусный мастер выполнил в виде оскаленной головы какой-то рептилии — возможно, дракона или змеи, — украшенной золотыми вставками и драгоценными камнями. Могу поклясться, что драгоценными! Потому что все в этом человеке говорило о могуществе и богатстве. Такие люди никогда не покупают подделки.
— Отец? — удивленно и немного испуганно спросил Артур, обернувшись.
— Я пришел разделить триумф своего наследника!
Он даже говорил так пафосно, словно не с сыном общался, а речь с трибуны произносил. Сказанные им слова обладали незримой силой — хотелось слушать и слушать, подчиняться любому приказу, исполнять любые просьбы этого господина.
Мистика какая-то…
Да что со мной? Стоило слегка тряхнуть головой, и наваждение схлынуло. Я словно очнулась от тягостного гипнотического оцепенения и уже более трезвым взглядом окинула отца Верле.
Правильные, но слишком жесткие черты лица, высокий лоб, крупный нос, упрямо сжатый рот, выражавший непреклонную волю. Почти ритуальная, высокомерно-царственная маска.
На мгновение показалось, что этот надменный господин кого-то смутно напоминал — кого-то очень знакомого. Но как я ни силилась, вспомнить не могла. Зато вспомнила, что он советовал сыну. Еще неделю назад промолчала бы, но сейчас…
Диплом у меня практически в кармане, и оскорблять себя я больше никому не позволю!
— Знаете, — набравшись храбрости и сделав решительный глубокий вдох, выпалила я. — Теперь понятно, почему ваш сын такой невоспитанный хам. Просто ему некому было привить чувство элементарного такта и вежливость.
Отец Артура застыл. Голубые глаза — и без того холодные — заледенели еще больше. Он медленно повернул голову и демонстративно-лениво скользнул по мне взглядом — словно я была не я, а пустое место, не стоящее его драгоценного внимания, но до которого все же снизошли. Однако, что-то во мне его все же заинтересовало.
Несколько мгновений он пристально изучал меня, а потом удивленно хмыкнул и спросил:
— Где я мог тебя видеть?
Хороший вопрос!
Где он меня мог видеть? Хотелось бы знать. Вряд ли господин Верле обедает в студенческих столовых, а вечера проводит в библиотеках и недорогих интернет-кафе. Более того, симпатии во мне он не вызывал абсолютно. Я, скорее, опасалась его. Чем дольше мы вот так стояли, тем больше мне хотелось удрать, и на этот раз ничто этому не мешало.
Хорошо бы напоследок подобрать правильные слова, чтобы тактическое отступление не выглядело трусливым бегством.
— К счастью, мы с вами видимся первый и, надеюсь, последний раз.
Кто бы знал, чего мне стоило не сбиться и произнести все это спокойно, так, чтобы не дрогнул голос. Но я справилась. А потом развернулась и зашагала прочь. Только бы не сорваться на бег. Нужно уходить медленно, неторопливо, сохраняя достоинство.
Спиной я чувствовала взгляд господина Верле. Чувствовала, и от этого взгляда все внутри стыло от пронизывающего, почти могильного холода — каждая клеточка, каждая капля крови…
Отдышалась лишь когда за мной захлопнулись университетские двери, разделяя нас. Ощущение пристального взгляда исчезло, и я, не сумев побороть любопытство, все же обернулась. Задержалась ненадолго, сквозь стекла высоких окон холла рассматривая тех, кого оставила позади.
Оба Верле все еще стояли на крыльце — но теперь к ним присоединился какой-то мужчина. Высокий, широкоплечий, мощный, весь словно облитый светом. Лучи горячего летнего солнца подсвечивали его фигуру, золотили кончики густых темно-каштановых волос, подчеркивали чеканные, немного резкие черты лица.
Незнакомец выглядел младше отца Артура — лет тридцати, не больше. Но опасность, которая таилась в папаше Верле, не шла ни в какое сравнение с той, что излучал этот человек. Было в нем нечто хищное, и оба блондина ему в этой «хищности» явно проигрывали. Особенно, Артур — он вообще смотрелся неразумным щенком рядом с парой доберманов. Хотя, нет. Ничего псового
