Книга - Ефимия Летова
— Нет. Кто там главный герой, вообще ещё непонятно, да и с мужским персонажем всё мутно — есть красивый молодой король, но такой бабник, развратник и разгильдяй, что я сомневаюсь…
Придверный колокольчик жалобно тренькнул, возвещая о первом на сегодняшний день посетителе.
— Можно я в книгохранилище пока смотаюсь? Соседка попросила одну книжку откопать…
— Иди, — меланхолично кивнула Валя. Это я ещё, «молодая и глупая», периодически испытываю острое желание сбежать ото всех незнакомых людей, а в идеале — от людей вообще. А опытная Валентина уже поняла, что единственное, от чего по-настоящему хочется сбежать — это от себя самой, и это всё равно бесполезно.
Не стоит и пытаться.
Глава 3. Наш мир.
В хранилище я задержалась. В библиотеке это моё самое любимое место, этакий комфортный бункер, голубая мечта интроверта и латентного социофоба. Тихо, темно, кругом книги на унифицированных библиотечных стеллажах. Многие из них безнадёжно устарели и никому не нужны, и я украдкой ласково провожу рукой по пыльным потрёпанным корешкам. Дом престарелых книг.
Что поделать, и у людей такое бывает.
Про книгу для соседки я соврала. Пользуясь случаем, достаю припрятанный на одной из нижних полок самого дальнего стеллажа альбом и карандаш с ластиком — и рисую. Здесь есть стол, деревянный, старый, как у меня в детстве, с тремя выдвижными ящиками сбоку, и даже настольная лампа с конусовидным металлическим абажуром.
Здесь не только хранилище книг, но и кладбище моих воспоминаний. Когда мы с Кириллом только-только познакомились — семь лет назад — он иногда приходил ко мне, и мы беззастенчиво целовались, вжавшись в какой-нибудь стеллаж так, что книжки выпадали на пол.
Сейчас их покою и порядку ничего не угрожает.
Я рисую довольно плохо, хотя и лучше, чем пою — пою так просто отвратительно. Но, раз уж моих рисунков всё равно никто не увидит…
Совет Одиннадцати отныне включает в себя помимо Его Величества, по-криофарски Вирата, ещё министров, казначея и двух стражей короны, проще говоря, королевских советников. Маги, серьёзно пострадавшие после вызванного проклятием восстания духов-хранителей, отделились, отстранились от королевской власти, королевского дворца и двора в частности и от мира в целом. Насколько я поняла, они обитают в той самой огромной пирамиде в центре Криафара, продолжая беречь покой хотя бы части с таким трудом выжившего мира. Несмотря на отсутствие погибшей голубоглазой Лавии, они по-прежнему называются Советом Девяти, хотя на самом деле их только восемь. Все они обрели бессмертие, точнее сказать, их можно убить, но они перестали стареть. Застыли в своём тогдашнем возрасте и уродстве, как в янтаре.
Магов я и рисую.
Варидас — слепой маг-прорицатель. Вместо глаз у него бурая полоса сожженной, словно бы оплавившейся кожи.
Вертимер — маг воды и земли, его кожа высохла, как камень, покрылась рубцами без поддержки родовых стихий, но за этим исключением он похож на пятнадцатилетнего подростка — после трагических событий его тело перестало взрослеть.
Варрийя — боевой маг, светловолосая женщина, которая могла бы считаться воплощением красоты и изящества, если бы вместо острых лезвий ниже локтей у неё были бы человеческие руки.
Вестос — маг воздуха с незаживающей дырой в груди.
Нидра — маг-менталист, потерявшая слух и голос, но владеющая телепатией и воспринимающая мир ментально.
Стурма — маг-целитель, которая не в силах излечить бесконечные язвы на собственном лице.
Тианир — старейший маг, весь в шрамах, будто сшитый из кусков препарированный труп.
Рентос — невидимый маг, в прошлом метаморф, вовсе потерявший тело.
… с ним всё гораздо проще, можно просто подписать пустой листок, да и все дела. Обожаю Рентоса.
— А-а-ань! — кричит Валя, и я вздрагиваю от неожиданности. А ещё — от какого-то нехорошего предчувствия. К сожалению, предчувствия редко меня обманывают.
* * *
— Чего голосишь? — я стараюсь говорить как можно беззаботнее, не обращая внимания на то, что в животе скручивается тяжёлый давящий холод. За время моего отсутствия в читальном зале появились посетители — Федор Иванович, обстоятельный старичок лет восьмидесяти, немного похожий на Льва Толстого, читающий исключительно старые подшивки газет, нервный молодой человек, сидящий в интернете за смешные сто рублей в полчаса — неужели у него нет ноутбука или смартфона? Или он толкает что-то противозаконное и боится, что по-домашнему ip-адресу его отследят? Вон как оглядывается, только что экран ладошкой не прикрывает… Незнакомый мужчина с дипломатом, седыми висками и потным лбом — такие у нас редкость.
Если Валя позволила себе повысить голос при читателях, значит, причина должна быть очень серьёзная.
— Что случилось?
— К тебе… — Валентина выдерживает драматическую паузу, как будто заканчивала ВГИК, а не филологический, — Приходил мужчина!
На секунду я представляю себе Кирилла.
Соскучился.
Осознал.
Пожалел.
Но тут же я понимаю, что Валя Кирилла прекрасно знает и никогда не назвала бы его абстрактным словом "мужчина". "Бывший", "козёл", "придурок", «абьюзер» — ещё куда ни шло, но мужчина…
— Чего хотел? — небрежно продолжаю я, выстраивая на столе регистрации хитроумную балансирующую конструкцию из линейки, двух ластиков и пустой катушки от ниток. Между делом кидаю настороженный взгляд на читателя с дипломатом.
— Я сказала через час подойти, — таинственно шепчет Валя. — Он тебя звал, мне ничего не сказал. Даже не представился.
— Ну так и сходила бы за мной, зачем ждать-то? Что-то не так? Как он выглядел?
По идее, у нас должно работать видеонаблюдение. Но это неработающая идея.
— Хороший мужик! Ну, на вид на самом деле так себе, очкарик и роста не хватает, но куртка прям натуральная кожа, и оправа крутая, и машина закачаешься, внедорожник, блестит!
Я подавила вздох. Когда Валя впадала в раж, филолог в ней уступал место какой-то косноязычной восторженной особе, которая, сказать по правде, нравилась мне куда меньше.
Ничего загадочного, ничего особенного. Просто какой-то левый мужик, которого озабоченная моей личной жизнью Валя сразу присмотрела на роль нынешнего, то есть будущего козла и абьюзера.
И всё-таки… я независимо уставилась в окно.
— Кто это, Ань?
