Игры Бессмертных (СИ) - Шельм Екатерина

Сиротский приют, куда их с Анри отправили сердобольные родственники, ютился на окраине в нищем и опасном райончике, который дважды в год топило из обеих рек, протекающих через город. Стерегли сирот за семью замками, ведь многие хотели сбежать от долга и попытать счастье на улицах, так что голытьба Перетечья в Верхний город никогда не забредала, а если бы появилась, так каждый дворник погнал прочь от крыльца, чтобы не смущали своим убогим видом господ и не пугали служанок.

Когда-то Тереза с Анри жили здесь, в Верхнем городе, где дома все были двухэтажными, каменными, ровненькие, заборы кованными, улицы мели каждое утро и были они широченными — чтобы и кеб проехал и автомобиль. Они жили где-то тут, в большом доме с мамой и папой и Анри. У них были деньги и у Терезы была гувернантка, а у Анри домашний учитель и наставник. Тесс ходила в школу для маленьких леди, умела читать, писать, играть на фортепиано, вышивать красивые картинки и делать самый изящный книксен. А еще у нее были платья. Много-много красивых платьев с тесьмой, кружевами и жемчугом. И куклы. Фарфоровые сокровища в пышных оборчатых юбках с голубыми глазами и изогнутыми ресницами, которым она плела косы в часы безделья.

А потом отец купил новое изобретение «автомобиль» и повез всю семью кататься. Что-то сломалось и машина врезалась в дерево. Родители погибли на месте. Анри защемило ноги и сломало спину, а Тереза отделалась парой царапин. Из родни нашлись ушлые внучатые племянники бабушки, которые быстренько прибрали все имущество к рукам и сплавили сироток в приют с глаз долой.

Тереза все отлично помнила, но это доставляло такую боль, что она гнала мысли прочь. Нечего думать об этом. Нужно думать о том, как распорядиться тем, что судьба подарила ей и что не смогли отобрать. Внешностью.

Тереза очень смутно представляла, что именно старуха Харт продает. «Твое тело» — бросила она, и Тереза недоумевала как это можно продать ее тело? Оно же ей самой нужно вообще-то!

«Ляжешь на спину, закроешь глаза и все» — обнадежила ее Харт, когда Тереза подписывала документ. — «Делов-то».

Тесс приблизительно представляла, что ей предстоит ведь у нее были уши и глаза, а все взрослели и страшно интересовались противоположным полом.

Она пару раз целовалась, но относилась к этому как к подачке, которую она кидает парням, ради того чтобы что-то получить: больше углей для грелки в их с Анри комнату, вкусную булочку, второе теплое одеяло или новый кусок мыла. Она подставляла губы, закрывала глаза и терпела неясные, довольно утомительные поцелуи всех этих мальчишек, которые мнили себе, что она сражена их неотразимыми чарами. «Право первой ночи» представлялось ей чем-то таким же утомительным, не слишком приятным, но в общем-то терпимым. Тесс не собиралась упустить шанс расплатиться с долгом и заиметь деньги на первое время их с Анри жизни. Она все еще хотела выписать ему из столицы те новейшие инструменты и препараты, о которых говорил врач, что лечил его после аварии. А если повезет, то и алихимические препараты можно заказать. Анри можно было вылечить, да только кто это будет делать за бесплатно? Алхимическая медицина стоила дорого, баснословно дорого для Тесс. И если ради выздоровления брата нужно «лечь на спину и закрыть глаза» Тесс была готова сделать это.

Но вся эта «торговля» вызывала мерзостное и какое-то обидное, беспомощное чувство. Тесс могла стерпеть, когда очередной претендент начинал льстиво называть ее красавицей, душенькой и сладкой девочкой, но как только они пытались распускать руки ее колотило от омерзения и она не очень-то преуспевала в том, чтобы это скрыть. Хорошо хоть старуха очень тряслась над своей «золотой жилой» и ограждала ее от посягательств. Тереза мысленно шлепала себя по щеке и велела собраться и не упустить шанс. Другого не будет!

Оказалось, они со старухой идут в театр. Здание сверкало огнями, на афише был нарисован мужчина с копьём и женщина в пышном головном уборе. У подъездной дорожки лакеи помогали выйти дамам и экипажей и автомобилей. Глазеющая праздная публика была оттеснена служащими подальше от лестницы и входа.

Харт повела ее куда-то в подворотню, постучала в неприметную дверь. Открыл суетливый, испуганный лакей.

— Скорее!

Они юркнули внутрь и оказались в явно служебном коридоре. Тут стояли пыльные брошенные декорации, слышался шум закулисья. Кто-то кричал, скрипели веревки, из оркестровой ямы доносился разноголосый шум настраиваемых инструментов.

Лакей, озираясь, повел их внутрь театра. Пару раз они замирали, пропуская людей пересекающих коридор.

— Нет кары больше чем твоя… Нет кары больше чем твой свет… — декларируя и так и этак какой-то актер прошел мимо, патетически размахивая руками.

Лакей провел их к двери и повернулся к Харт.

— Ну?

Мешочек с монетами звякнул и исчез в его кармане.

— Как мне найти этих оборотней?

Ноги Тесс приросли к полу. О-оборотней? Творитель небес, не может быть! Эта старая карга ведь не задумала продать ее оборотням?! Да и откуда тут в Междуречье оборотни?! Они же все в столице или уж в Северном заозерье! Но тут?! Да у них отродясь в городе ни одного оборотня не было! Они же все военнообязанные и служат там, где стоят войска!

Она не может! Просто не может продать ее оборотню!

Про них слухи ходили ужасней некуда. Говорили, что оборотни покупают девушек и устраивают кровавые оргии, а в конце отрывают всем головы и сжирают тела. Терезу замутило от ужаса.

— Ч-что?! — просипела она.

— Помолчи! Это наш шанс, глупая девчонка.

— Они во второй ложе. Вам нужно застать их или сейчас или в антракте, пока у ложи не дежурят, — он сунул Харт в руки два билете. — Партер, как договаривались.

— Слышала, милочка? — старуха деятельно стащила с себя пальто. — Пойдем и сыграем в большую игру. Снимай пальто!

Тесс судорожно глянула в темный коридор, по которому они пришли, раздумывая не броситься ли прочь отсюда прямо сейчас, но Харт предусмотрительно перегородила ей дорогу твоей тростью.

— Даже не думай! Только пикни и клянусь, твоему братцу сегодня не поздоровится. Ну! Живо снимай пальто!

И Тесс, кипя от бешенства и дрожа от ужаса, медленно расстегнула пуговицы и сняла пальто.

— Мы подождем антракта, да и если не выгорит с Шефердами, надо ловить момент и показать тебя всему городу, да? Ловкая у тебя покровительница, еще спасибо скажешь. Тебе бы ноги мне целовать, наглая соплячка, так нет же. Где тебе понять, что я для тебя стараюсь!

Тесс хотела бы сказать, что если Харт для чего и старается, так для того, чтобы ее записанные в договоре пятьдесят процентов были побольше, но вместо этого потупилась и пробормотала:

— Да, миссис Харт. Я понимаю.

Они вышли из двери и попали в фойе театра. Тесс даже прищурилась на мгновение. Тут было так светло! И не свечи жгли — алхимический свет. И даже в люстрах! Какое богатство. А публика! Святая Матерь сущего, да тут весь цвет города собрался. Все были разряжены в пух и прах. У Терезы зарябило в глазах от блеска драгоценных камней на шеях дам. Сегодняшний вечер в театре явно был не из тех, на которые могли попасть люди вроде нее и Харт.

— Не сутулься, ну! Улыбайся! — тут же зашипела старуха, и Тесс выпрямилась и натянула на лицо милую улыбку. Они пошли к входу в партер. Харт заискивающе, горбясь как старая боязливая собака, здоровалась со всеми, кого знала.

— Добрый вечер, мистер Дорлин. Добрый вечер, мистер Харклин.

Мужчины спадали с лица. Приветствия миссис Харт явно были им не в радость. Кто-то молчал, кто-то тихо сквозь зубы шипел «добрый вечер». Тесс оглядывалась вокруг, стараясь не замечать косых взглядов. Все это были ее «покупатели», которые заезжали в приют. Откуда бы еще старуха Харт могла знать аристократов.

— Не глазей так! — одернула ее Харт. Тереза отвернулась от гостей и стала смотреть на картины, висящие на стенах. Огромные полотнища в два ее роста изображали какие-то странные сцены. Она прочла таблички и выходило, что это спектакли, которые ставили тут раньше. Люди на картинах были в разных нарядах, кто с рогами, а кто и в странных смешных масках. Тереза улыбнулась, глядя на них. Наверное, ей понравилось бы в театре, будь у нее возможность сюда ходить не так, как сегодня.