Реванш для принца (СИ) - Вознесенская Дарья

— Притворяешься всё… бегом за работу! А то еще и завтрака лишу! И имей в виду — пока не выполнишь всех обязанностей, спать тебе не позволю. Ты хоть угля в топку подкинула?

Вспомнила мерно гудевшую печку, лопату и ошарашенно кивнула.

— Смотри мне. Не дай Лучезарная, фру замерзнут сегодня — три шкуры спущу. А ты что застыла, Майка? Ну-ка быстро подмети и за новыми тарелками иди — хоть на минутку ужин задержится из-за тебя, накажу.

И рукой своей пупырчатой замахнулась.

Девочка вздрогнула и бросилась прочь, а я на всякий случай — за ней. Проскочила какие-то помещения, полные людей, потом скользнула в полуоткрытую дверь и оказалась…

На заднем дворе.

Небольшого поместья.

Хрен знает в каком месте.

И это не было сном.

Вот эти сараи, местами оббитые листами железа, дровяник, гуси-гуси — га-га-га, лошади с поводырями, гигантский самовар посредине — или что там он есть — низкий забор с каменной кладкой и целая роща за ним…

Я прижалась к стене и потрясла головой. Думай, Леся, думай. Ты же читала фантастические книги. Ты же взрослая, адекватная, умная…. А-а, мамочки, спаси-и-те!

Я не знаю, сколько бы продолжалась моя истерика, если бы какой-то мужик, проходя мимо, не глянул на меня недовольно и не грохнул под ноги два ведра, полных не слишком приятной массы. Сильный запах как-будто переключил тумблер в моей голове. А ворчливый голос еще и добавил морального пинка.

— Лесана, чегой-то ты припозднилась сегодня? Давай уже, поторопись.

Меня и правда подбросило и весьма поторопило.

Я подхватила ведра — тяжелые-то какие! — и поволокла их к загону, за которым суетились вполне себе… свиньи. Плюхнула содержимое в низкое корыто, понимая, что «покормить», это, конечно, ко мне, а с «почесать» у меня совсем плохо, ошалело огляделась — все были заняты своими делами, вернула пустые ведра туда, где взяла, а потом бочком-бочком двинулась прочь из этого странного места.

А за оградой и побежала. Мимо каких-то домишек, через лесок по тропинкам, полянку и остановилась только на широкой проселочной дороге, за которой начинались поля.

Мозги от прилива кислорода заработали с угрожающей скоростью.

То, что происходящее — следствие моего общения со «спасителем», я уже не сомневалась. Как и в том, что проснуться в палате полной симпатичных докторов мне не грозит.

То, что меня принимают за кого-то другого тоже было понятно. Похоже, я вылитая Лесана, и оказалась на ее месте ровно тогда, когда на этом месте была она.

То, что Лесана эта — служанка в неком доме восемнадцатого — девятнадцатого века, свершившийся факт. И она не горничная в милом кружевном фартушке, а вполне себе чернорабочая. А значит ею может помыкать каждый, кто захочет. И вряд ли мне это понравится — много лет, особенно с тех пор, как родители вышли на пенсию и перебрались в деревню, некому было меня принуждать и обуздывать.

Похоже, как бы странно это ни звучало, я попала в некую временную петлю. И мне немедленно надо было решить очень важные вопросы.

Как мне здесь выжить.

Как найти тварь, что меня сюда толкнула.

И… я была согласна в общем-то не решать это, если мне удасться понять главное — как попасть домой?

Я боязливо осмотрелась, решая, в какую сторону двигаться и тут же замерла с открытым ртом, в который раз за сегодня испытывая ужас.

На фоне оранжевого закатного неба на золотистом поле двигался комбайн.

Паровой. С высокой пыхтящей трубой, железными заклепками, мостиком, наподобие капитанского, над угрожающего вида жерновами и с подвешенными на крючья фонарями.

И пусть я была не слишком подкована в истории, одно я осознала четко.

Ни черта в прошлом нашей Земли таких комбайнов не было.

Мачеха

Я лежала на кровати и пялилась в потолок который час.

Кажется, здесь его называли «потолок». И часы здесь, вроде бы, тоже были… часами. Пусть все говорили на каком-то другом языке — что до меня дошло с большим опозданием — большинство понятий мне были знакомы.

И, кажется я попала…

Хотя последнее не кажется. И это было самым ужасным.

Я застонала, перевернулась и ударила по подушке, набитой сеном. Уж не знаю за какие такие заслуги я жила отдельно от прочих, но вместо комнатки в хозяйственной части я отправилась спать — под смешки служанок, которые не понимали, как можно забыть, где твоя кровать — на чердак огромного дома.

Нервное возбуждение и слезы, когда я увидела комбайн, а потом и апатию, с которой я вернулась в поместье — я просто не знала, куда мне еще идти — и выслушала крики и указания домомучительницы, сменили скорбь и тоска от осознания, что моя жизнь превратилась в чужую.

И проходит пусть в своем теле, но похожем на чужое.

В чужом мире и доме, где я потеряла всякую свободу действовать и мыслить своевольно. Полагаю, даже за попытки этого меня ждало наказание. Во всяком случае я видела, как та мерзкая женщина с шипами отвесила пощечину молодому пареньку, ведущему белую лошадь — по её мнению он не достаточно позаботился о драгоценной лошадке нежных фру.

Да и толстый дядька в углу двора, в неопрятном фартуке и с хлыстом, смотрел на всех недобро, нахмурив кустистые брови, будто следил при свете факелов, достаточно ли мы расторопны.

Я не была, конечно. Я просто не понимала, что от меня хотят. «Пойди, принеси, убери, перебери» слились в нескончаемый гул и только природная смекалка и усталость окружающих к концу дня спасли меня от полного краха. Даже мои грязные «лохмотья» не вызвали особого интереса — во дворе оказались оборванки и пострашнее. Но новое безликое платье мне выдали, с угрозой заставить отрабатывать, если испорчу и потеряю и его.

Я хотела сказать, что и так уже работаю здесь, но не стала… Нет, не следовало лезть на рожон. Следовало забиться в угол тихой мышью, понять, куда я попала и что вообще происходит. Хоть как-то изучить местные обычаи и нравы.

И не проспать, ага.

Потому что «надеюсь, на рассвете ты без напоминаний встанешь и растопишь дом и кухню».

Как это сделать без будильника и телефона? Не имела представления. Спала урывками, а когда чердачное оконце из черного сделалось серым, обтерлась тряпицей — водопровода тут не было, но кувшин с довольно чистой водой стоял на низком столике, а на полу — ночной горшок, знакомый мне по историческим фильмам. Нарядилась в невнятный серый балахон и безразмерный фартук, повертела в руках чепец… и, с некоторым внутренним сопротивлением, надела и его.

Не выделяться. Не перечить. Не сейчас.

Я поспешила в подвал и, надеясь, что я все делаю правильно и не взорву этот чудо-особнячок, закинула туда столько угля, сколько поместилось.

Гигантская печь фыркнула и зашумела, вроде бы как вчера.

А я отправилась на поиски кухни.

Вечером я не рискнула просить ужин — меня ж вроде наказали — но сегодня я уже с ног валилась с самого утра, а руки дрожали от голода и усилий.

Где кухня я тоже разобралась. Шагнула внутрь, слегка опешила от размеров и суеты — по мне так было очень рано, неужели так и должно быть? — а потом тихонько попросила у стоящей ко мне спиной полной женщины.

— Можно мне еды?

Ты обернулась, всплеснула руками и широко улыбнулась:

— Лесанка! Садись за стол, поешь, конечно. Ох и вымазалась ты… Специально? Ну да, наши фру любят, — на этой фразе она понизила голос, — когда ты выглядишь замарашкой.

Я слегка опешила от неожиданного дружелюбия и довольно странной информации про фру, но за стол села живо, и тут же получила горячую булочку и кашу, и кружку теплого молока, которое я с детства терпеть не могла. Угу, раньше. Сейчас выпила и попросила еще. И каши.

И только потом осторожно осмотрелась, подмечая и необычные агрегаты, с жутким скрежетом режущие продукты, и огромную печь, на которой лежали докрасна раскаленные камни, и несколько медных механизмов на стенах непонятного назначения — но то что это были именно механизмы, я не сомневалась.

Похоже, Жюль Верн возродился таки в этом мире, а его идеи проникли в каждую сферу жизни.