Эра милосердия (СИ) - Тоцка Тала

— Хотелось бы увидеть цифры, — благосклонно кивнул Первый, докладчик щелкнул пультом, и на огромном экране запестрели выпуклые цветные диаграммы вперемешку с ломаными линиями графиков.

— Господа исчадия, обратите внимание на уровень монетизации и вовлеченность в него различных аспектов внутрилюдских отношений. Если раньше нам удавалось настроить в этом режиме межвидовые отношения, дружеские и супружеские, то теперь получается включать туда связки дети-родители и наоборот, кроме того….

— Что это? — Первый даже привстал. — Посмотрите на графики!

Линии ожили и поползли вверх, диаграммы тоже зашевелились и на глазах начали перестраиваться, достигая максимальных значений. У докладчика нервно задергался левый глаз вместе с торчащим вверх ухом.

— Но ведь это… — докладчик стал пепельного цвета. — Не может быть! Мы… победили? Ваша Темнейшесть!

Первый медленно поднялся из-за стола и выпрямился во весь свой гигантский рост. Его глаза горели адским красным пламенем, плечи расправились, он окинул зал победоносным взглядом и зловеще выдохнул:

— Да, господа, мы победили! Все-таки, Он проиграл! И теперь я буду править этим миром в открытую, в соответствие с истинным титулом и полномочиями.

Вслед за Первым один за другим исчадия Преисподней начали вставать, поднимая вверх сжатую в кулак руку и издавая грозный рык:

— Князь Мира!

— Князь Мира!

— Князь Мира!

Над Перекрестком заискрил воздух, потом треснул, как старое истлевшее дерево, и из образовавшейся щели вырвались струйки серы, дымясь и стреляя пеплом.

4. В это время на Перекрестке

— Не нравится мне всё это, — проговорил Бес, мрачно глядя на небо. По времени уже давно должна была зажечься Вифлеемская звезда, а в небе по-прежнему было темно и тихо.

Они с Ангелом, как и год назад, стояли на том же Перекрестке, вот только все, все было по-другому, и это очень не нравилось Бесу. С самого утра его не покидало чувство тревоги, и он не мог понять, почему.

— Ты просто не выспался, — сочувственно сказал приятелю Ангел, и Бес, глядя на его беззаботное выражение лица, немного успокоился. Может, и правда не выспался?

— Звезды нет, — ткнул он пальцем в небо.

— Там кажется замыкание было, я видел, что-то ремонтировали, — Ангел был настолько спокоен, что и Беса потихоньку стало отпускать. Если бы еще не этот постоянный запах серы, который преследует его вот уже который день…

— Слушай, — спросил Бес, задумчиво, — а вот что будет, если Ему надоест?

— Что надоест? — не понял Ангел.

— Ну вот это все? — Бес неопределенно обвел рукой вокруг.

— Мир? — уточнил Ангел.

— Ну да.

— А что Мир? — Ангел мечтательно взглянул на небо, на котором по-прежнему не было видно ни одной звездочки. — Мир прекрасен и совершенен. Посмотри, как все в нем продумано, ни одной букашки нет, ни одного червячка, для которого бы не было своего предназначения.

— Ну да, ими обязательно кто-то питается, — усмехнулся Бес, но не так, чтобы обидно, и Ангел продолжил:

— Природа живет в полной гармонии с самой собой, каждая травинка, каждая пролитая капля, каждое дуновение ветра имеет свой смысл. И только человек находится вне этой цепочки.

— И зачем он Ему понадобился? — вздохнул Бес.

— Человек получил бессмертие и должен был встать над Миром, чтобы править, владычествовать, оберегать. Но…— махнул рукой Ангел, — имеем, что имеем. Да ты сам все знаешь.

— Пока что от человека Миру одни убытки, — поддержал его Бес, Ангел кивнул, соглашаясь. — Так вот я и спрашиваю, а-ну как допекут Его люди? Что тогда Он сделает, как думаешь?

— Думаю, тогда будем действовать по плану А, — уверенно ответил Ангел.

— Армагеддон?

— Он самый. Последняя битва. Прежде, конечно, бывшие твои напарники побудут у руля, но, недолго. А потом и мы вдарим по дальним рубежам.

Странный треск перебил его слова, как будто треснуло старое полотнище. Пространство разодралось надвое, и из образовавшейся расщелины повалил пепел. Пепел забивал ноздри, и у Беса заслезились глаза, вместе с Ангелом они с недоумением взирали на жуткое существо, выползавшее из трещины. Существо омерзительно пахло серой, там, где оно касалось земли конечностями, снег таял, а асфальт плавился и дымился.

— Послушай, — Бес схватил Ангела за рукав, — если это то, что я думаю, то нам крышка.

— Похоже, — Ангел беспомощно глянул в небо, — но как такое может быть? Что они там, уснули, что ли?

Тем временем существо поднялось на ноги, и Бес похолодел. Знакомые черты когда-то правильного лица, скрюченные суставы и изогнутые конечности когда-то стройной фигуры. Существо увидело Беса, и губы его поплыли в злорадной ухмылке.

— Какая встреча, фраерок! О, смотрю, ты не один! Что, праздник ждете?  Кончились ваши праздники, финита, как говорится, ля комедия!

— Как ты смог выбраться? — пораженный Бес рассматривал бывшего сослуживца, Ангел исподлобья наблюдал за беседующими. — И почему ты в своем натуральном обличье?

— Так все уже! — исчадие встало на ноги и выпрямилось. Оно было на голову выше и Беса, и Ангела. — Ваши сдались, мы пришли.

— Так ты не один?

Бес не успел договорить, как рядом снова оглушительно треснуло, пространство стало лопаться, будто его изнутри вскрывали ножами, и из образовавшихся расщелин на Перекресток поползли исчадия. Несметные полчища выбирались наружу, поднимались на ноги и выстраивались рядами. Беса и Ангела схватили сразу несколько исчадий и, выкрутив руки, поставили на колени.

Снег не таял, он плавился вместе с асфальтом. Из-под асфальта сразу в нескольких местах забили фонтаны, от запаха серы у Беса закружилась голова, все вокруг казалось неестественно ярким, он отвык от пламени и пепла. А потом земля развезлась, и из разлома показалась громадная спина с двумя торчащими обгорелыми обломками. Это было не простое исчадие, казалось, сам ад воплотился в этом облике. Бес вздрогнул, когда Первый выпрямился во весь свой гигантский рост, и на черном как ночь лице сверкнули красным огнем глаза.

— Вот и ты, отступник, — пророкотал над Перекрестком голос, похожий на раскаты грома. Тьма сгустилась, свет городских фонарей едва пробивался тусклыми никчемными пятнами. — Отпустите его.

Державшие Беса исчадия выпустили его руки, и он едва не ткнулся носом в слой пепла, покрывший землю плотным ковром.

— Я всего лишь вернулся домой, к своим, — Бес старался говорить громко, но горло саднило, пепел и сера забивали дыхательные пути, и наружу вырывалось лишь беспомощное сипение.

— Ну что, и где твое братство? Где воинство? — насмешливо спросил Первый. — Почему не спешат к тебе на выручку? А я тебе скажу, почему. Они проиграли, теперь пришло мое время, новая эра. И весь Мир поклонится своему Князю!

— Мы все равно победим, — раздался рядом спокойный, пусть тоже слегка сиплый голос, — ты пришел не надолго. Последняя битва еще только предстоит.

— Кто это там гавкает? — скривился Первый, державший Ангела демон встряхнул его, заставляя замолчать, но тот упорно продолжал:

— И все тебе не поклонятся.

— Они уже все мои, они добровольно приходят ко мне, мне даже искушать никого не надо.

— Неправда, — поднял голову Бес, — просто они люди.

— Хочешь убедиться сам? Тогда начнем с тебя. Возвращайся обратно, и я помилую твоего приятеля. А лучше, уговори его поклониться мне, — поблажливо сверкнул красными глазницами Первый.

Ангел упрямо качнул головой, Бес молча смотрел на Первого.

— Отлично, тогда не обижайся, но до Армагеддона ты не доживешь, — Первый кивнул держащему Ангела исчадию, тот издал яростный рык, и Бесу показалось, что его сердце раскололось пополам, когда послышался хруст ломающихся крыльев. Тем временем Первый презрительно взглянул на Беса. — Ну что, убедился? Вот и весь Армагеддон! Так мы сломаем каждого, а ты будешь на это смотреть, и если не признаешь мою победу, с тобой будет так же.