Без нее на ней женился (СИ) - Чайка Лидия Сергеевна

— Олеська, — обернувшись к входу на кухню, проговорила женщина, — ну ты и соня сегодня. Садись, сейчас завтракать будем.

Послушно устроилась на одном из стульев и стала ждать, когда передо мной поставят, собственно, завтрак. Наученная опытом, не стала предлагать свою помощь. А помочь, между прочим, хотелось. Увы, Евгения Львовна не любила, когда на ее кухне суетятся. Еще кто-то помимо нее. Вот любопытно, почему?

— Спасибо, — поблагодарила женщину, когда тарелка с аппетитной яичницей оказалась передо мной. В этот самый момент вошла Наташка и, втянув носом воздух, прикрыла глаза и улыбнулась.

— Мамулька, — довольно пробормотала подруга, открывая глаза, — моя любимая! Яичница…

— Садись, — хмыкнула ее мать. — У вас не так много времени.

Ну да, времени действительно было в обрез. Это Натали успела одеться и накраситься. А я продолжала сидеть в своей любимой теплой пижаме. И спешить никуда не хотелось. Кухонька была уютной, пусть и небольшой. Шторы в разноцветную грушу, обои спокойного бежевого цвета, скатерть в голубую клеточку. Вроде ничего особенного, а уходить нет никакого желания. Так бы и сидела, потягивая маленькими глоточками чай, наслаждалась пусть и простым, но обалденно вкусным кулинарным шедевром тети Жени. И снова смогла бы забыться, почувствовав себя частью семьи. Не моей семьи.

— Леська, — Наташа поморщилась, устраиваясь напротив, — понимаю, ты устала. Только на лекции вместо нас никто не сходит.

— Угу, — продолжая уплетать яичницу за обе щеки, пробубнила. Опаздывать не хотелось. Быстро покончив с завтраком, поблагодарила тетю Женю, поцеловала ее в щеку и помчалась в комнату подруги. Чего мне там надевать? Кожаные штаны, темно-зеленого цвета кофта, да носки. А вот куртку сменить бы не помешало. Погода нынче промозглая. Как-никак осень на дворе. Резким похолоданием еще вчера утром грозили.

Вышли из дома минут через двадцать. Как бы ни возмущалась Натали, что я ее задерживаю, сама еще минут пять в прихожей поправляла макияж. Предлагала и мне накраситься. Отказалась. Зачем? Пускай все видят синяки под моими глазами. Возможно, и Колька перестанет клинья подбивать. Целых полгода от него бегаю. И вроде парень он симпатичный, а не тянет к нему. Смотрю, и словно что-то стопорит, нашептывает, чтобы остановилась и не вздумала смотреть в сторону молодого человека. А Потапов упертый, не теряет надежды.

Погода хмурилась, давя на голову тяжелыми серыми тучами и грозясь превратить мои и так не длинные волосы в противные мокрые сосульки. Чтобы добраться до моего дома, надо было сесть на автобус и проехать три остановки. Пешком это заняло бы минут двадцать-двадцать пять. А нужный транспорт ездил часто. Не сговариваясь, мы обе решили, что проделаем этот путь на автобусе. Пришлось потерпеть небольшую толкучку. Тучная женщина, пытавшаяся пробраться к свободному месту, прошлась по моим ногам. Что ж, придется сменить не только куртку, но и ботинки. На кожаных полусапогах красовались два следа от подошвы. День обещал быть длинным и не очень удачным.

Оказавшись в родном подъезде, где, любая царапинка или замазанное черным маркером неприличное слово словно въелись в мозг, занимая приличную часть памяти, сердце застучало быстрее. Наша с отцом квартира находилась на втором этаже. Никаких подозрительных звуков слышно не было. Никто не дебоширил и не дрался. А мой родитель иногда любил помахать кулаками. Не заботясь о том, кто перед ним стоит: товарищ по распитию алкогольных напитков или родная дочь пятнадцати лет. Это сейчас я старалась не попадаться под горячую руку. Поэтому и ночевала иногда у Наташи. А тогда, пять лет назад, идти было некуда. Если бы кто-нибудь спросил меня, люблю ли я своего отца, то я бы не нашлась с ответом. Как можно любить того, кто поднимает на тебя руку? Запирает в комнате на полдня, чтобы «эта сопливая девчонка» не мешала веселиться. И как жаль, что из своей головы нельзя выбросить ненужные воспоминания. А с другой стороны, если этого не помнить, шансов попасть под горячую руку больше.

— Я подожду тебя у двери, — прошептала Ната, сжимая ладонью мое плечо. — Если твой папаша посмеет буянить, вызову кого следует. И его заберут.

— На сутки, — вздохнула. Хотела бы я упечь родного отца за решетку? Скорее, нет, чем да. Просто мечтала забрать свои вещи и уехать. — Потом он вернется и будет еще злее, чем до этого.

— Тогда я приложу его своей сумкой, — подруга передернула плечами, на одном из которых и висела эта самая сумка с конспектами и учебниками. — Отключится, а ты соберешься, и мы поспешим скрыться с места преступления.

Продолжать развивать столь специфическую тему не стала. Тихо поднялась на второй этаж, и какое-то время стояла у двери и прислушивалась. Кто знает, один дома папа или нет?

Медлить более было нельзя. Выдохнув, вставила ключ в замочную скважину и медленно прокрутила его вправо. Щелчок, резкий, короткий и я опять замираю. Ничего не слышно. Можно входить. Что я и сделала. Приоткрыла дверь и просочилась в квартиру. Сумка с конспектами лежала в комнате. По-хорошему, надо было разобрать ее и взять лишь необходимое на сегодня. Получится ли проделать это, не накликав на свою голову ворох проблем? По поводу царящей дома тишины я ошиблась. Из дальней комнаты слышался храп. Причем, не одного человека. Сбросив с ног истоптанные и еще не до конца высохшие после ночных гулянок ботинки, прошла к себе и, заперев на всякий случай дверь, стала поспешно собираться и переодеваться. Это я в ночи думала, что заявиться в институт в коже не такая плохая идея. Устала, и желания приводить себя в порядок не было. А сегодня, смотря на свое бледное лицо и синяки под глазами, хотелось прятаться в теплый свитер и обычные, не стесняющие движения джинсы. И кроссовки на ноги, на толстой подошве.

Если Натали еще хотя бы раз скажет, что в кожаных штанах я смотрюсь сексуально, заставлю ее саму целый день провести в подобном безобразии. Кожа потеет. И это несмотря на прохладный ветер и сырость, что царят на улице. И кожаную курточку на нее натяну, чтобы прочувствовала, каково это, когда пробирает до костей.

Выбор в одежде пал на крупной вязки свитер нежного сиреневого цвета и темно-синие джинсы, больше похожие на леггинсы. Носки тоже поменяла. И сейчас веселый Микки Маус пытался поднять мне настроение, показывая либо язык, либо неприличный жест. По-быстрому расчесав волосы, подошла к сумке, что лежала на полу возле компьютерного стола. Дело осталось за малым: проверить тетради с конспектами, на всякий случай изучить расписание и бежать отсюда. И как бы ни хотелось приступить сразу к последнему, пришлось поднимать сумку и, поставив ее на столешницу, разбирать.

— Гришка, твою… какого… — послышался из соседней комнаты хриплый голос отца.

Замерла, крепко сжимая в руке учебник по статистике. Проснулся. И как уйти незаметно?

— Витек, ну чего ты… — раздался другой мужской голос. — Я не могу спать на полу.

Судя по словам, можно было сделать вывод, что мой непутевый родитель проснулся в одной постели со своим собутыльником. Причем, собутыльником была не женщина.

Положив книгу в сумку, перехватила оную за толстый ремешок и устроила его на плече. Стоять и ждать, пока кто-нибудь из них не просечет, что в квартире присутствует незваный «гость», было глупо. Выйдя из комнаты, крадучись, прошла в прихожую и стала собираться. Коженку сменила на теплую фиолетовую куртку, а вот с кроссовками случился казус. Они были чем-то облиты. А в общем, чем именно, я поняла почти сразу, как только стоило поднести один поближе к лицу. Что сказать… теперь моя обувка была полностью продезинфицирована. Итого, из сухой обуви у меня остались кеды веселого желтого цвета. И они точно промокнут, если я буду в них скакать по лужам. И желания обуваться во влажные полусапоги тоже не было. Схватив небольшой пакет с пластмассовыми ручками, который лежал на тумбочке, засунула туда промокшую обувку, надеясь, что худо-бедно она подсохнет, и я смогу переобуться. Кеды, так кеды…