Ловец душ и навья невеста (СИ) - Ярошинская Ольга

Рихард. Конечно, она узнала его имя заранее, как и многое другое.

В нем таилось и нечто опасное — в жестком лице, развитой мускулатуре, которую она невольно успела оценить, щетине, колючей даже на вид. Высокий — на полголовы выше нее, хотя она была на каблуках, а он босиком. Но он так трогательно поджимал пальцы ног, мерзнущие от холодного пола, а его губы выглядели такими мягкими... Когда они оказались совсем близко, на какую-то долю секунды ей захотелось к ним прикоснуться… Темные волосы ловца ерошились, как вороньи перья на ветру, но сердце билось под ее ладонью совсем как человеческое.

Она заметила на груди Рихарда шрам — узкую бледную полосу, уходящую под пальто, а еще темные волоски. При первой же встрече умудрилась узнать тело работодателя лучше, чем тело своего мужа. Она ведь даже не знает, росли ли у Эдмона на груди волосы. Почему-то ей казалось, что его грудь была гладкой.

А глаза ловца такие черные, что не видно зрачков.

Дыхание ее невольно сбилось.

Это было так интимно: его близость, тихий голос, аккуратные, но уверенные прикосновения. Теперь это часть ее работы. Может, ей лишь почудилось что-то неприличное — у нее не так много опыта.

И когда он посмотрел ей в глаза, то действительно стало немного больно — не телу, душе. Под его взглядом она почувствовала себя совсем беззащитной, открытой, настоящей — без имени, титула, статуса вдовы и прочей шелухи.

Карна отвернулась от окна, наткнулась взглядом на широкую кровать — на такой могли бы уместиться двое. Открыла шкаф в углу и обнаружила ряд вешалок с черными рубашками и брюками. Рихард уступил ей свою спальню?

На пустой полке около изголовья кровати выделялся чистый овал — там, где стоял череп.

Она не могла и подумать, что когда-нибудь ей придется работать помощницей ловца. Впрочем, она не предполагала, что ей вообще придется работать.

Карна подошла к кровати и, поколебавшись мгновение, заглянула под нее — пусто. Сев, стащила ботинки и с наслаждением пошевелила затекшими пальцами ног.

Аббатиса сказала, Рихард лучший. Что ж, у Карны на него свои планы.

3.

Кто-то сел на него, и Рихард инстинктивно повернулся, быстро спихнув внезапную тяжесть с живота. А когда открыл глаза, увидел Грету, сидящую на полу. Она потерла ушибленную задницу и посмотрела на Рихарда укоризненно. Он так думал, что укоризненно — белые глаза служанки были для него непроницаемы, как стены женского монастыря. I

— Какого жмыха ты спишь в гостиной, Харди? — проворчала она, с кряхтением поднимаясь с пола.

— А какого жмыха ты на меня садишься? — угрюмо ответил он. — Я плачу тебе за уборку и готовку, а не за то, чтобы ты прохлаждалась тут, вытянув ноги на мой стол.

— Не дошел до спальни? Перебрал? — Ее ноздри дернулись. — Пахнет какой-то цветочной дрянью. Харди, не вздумай пить сомнительный алкоголь, иначе ослепнешь, как сапожник с Соломенной улицы. А нам хватит и одного слепого в доме — меня.

— Это духи.

— Ты был с женщиной вчера? — она с шумом втянула воздух и засипела: — Ох ты ж… Аж в носу защипало. Что за ядреные духи? Или это твои?

Грета незряче уставилась на Рихарда бельмами глаз. Ее русые волосы были затянуты в привычный пучок, лежащий на макушке неровной картофелиной. От дикой расцветки платья хотелось зажмуриться: мелкие алые бутоны на ядрено-зеленом фоне казались брызгами крови. Надо бы найти торговца, который так поиздевался над слепой женщиной, и объяснить ему, что он неправ…

— Я не пользуюсь духами, — буркнул он. Пальто сползло на пол, Рихард поднял его и положил на диван. К счастью, Грету невозможно смутить внешним видом. Один из ее немногочисленных плюсов.

Правая рука затекла, и спину слегка ломило, но Рихард чувствовал себя на удивление бодрым. Улица за окнами уже ожила: по брусчатке прогрохотали колеса экипажа, послышался звонкий голос разносчика газет. Свет из окна падал на вешалку в прихожей, и пуговицы на плаще Карны блестели как серебряные. Может, и в самом деле серебро? Многие богатеи обвешиваются им с ног до головы, надеясь защититься от нави. И серебро на самом деле может ее остановить. Ненадолго.

Рихард встал и подошел к плащу. Склонившись, понюхал, ощутив уже знакомый аромат. Взяв с полки крохотную черную шляпку, покрутил ее в руках. Перо пощекотало ему нос, и Рихард чихнул.

Грета пожала плечами и пошла на кухню.

— Прибери во второй спальне! — зычно крикнул он ей в спину.

— Не надо так орать, — назидательно произнесла служанка, остановившись в кухонных дверях. — Я слепая, а не глухая. Зачем тебе вторая спальня? Если решил привести в дом женщину, так и спите вместе. Еще не хватало мне дополнительное спальное белье стирать.

— Она не будет со мной спать, — ответил Рихард. — Наверное.

— Зачем тогда она тебе нужна? — полюбопытствовала Грета.

— Было бы неплохо, чтобы в этом доме был человек, при взгляде на которого посетители не сбегали бы прочь с воплями ужаса, — проворчал он.

— Ты считаешь меня страшной? — спросила Грета.

Она уставилась на него белыми глазами, в которых словно плескалось молоко.

— Нет, — честно ответил Рихард. — Но твои глаза многих пугают. Как и мои. И хорошо бы ты не начинала пророчествовать и предсказывать конец света через минуту после того, как клиенты переступают порог моего дома… или хотя бы перестала их проклинать… Ты знаешь, что тебя зовут Гретой-бормотухой?

— Бормотуха — это дешевое вино! — возмутилась Грета.

— И ты.

— Люди — грязь, — проворчала она, — весь мир катится во тьму. Мы все умрем, и после смерти не найдем покоя.

— Вот-вот, — кивнул Рихард, — именно об этом я и говорю. Карна будет секретарем и экономкой. Станет принимать клиентов, вести бухгалтерские записи, составлять отчеты для гильдии…

Он хотел добавить про глаза, но запнулся. И одновременно понял, что ему не терпится посмотреть в глаза Карны снова, а заодно увидеть, как она выглядит при дневном свете, почувствовать ее дыхание на своих губах…

— Небось, шалава какая-то, — фыркнула Грета, возвращая его в реальность.

— Порядочная дама, — возразил Рихард с долей сожаления. — Видимо, вдова.

— Если она станет жить с ловцом в одном доме, от ее репутации даже лохмотьев не останется.

— Это уже не моя забота, — сердито произнес он. — И не твоя. Кстати, она уже живет в моем доме. В моей спальне, если точнее. Застели чистое белье в гостевой.

— Я требую прибавки, — заявила Грета. — Раз вас теперь будет двое.

— А я — уважения. И субординации. И чего-нибудь другого на завтрак и обед, кроме овсянки да чая.

— Ладно, останемся при своем, — проворчала Грета, скрывшись на кухне.

А Рихард, нахмурившись, подошел к дивану и натянул опостылевшее пальто. Вся его одежда в спальне. Там же, где и Карна. Спит в его постели, темные волосы разметались по подушке, одеяло сползло… Ее сорочка наверняка из шелка. Рихард покосился вниз и застегнул пальто на все пуговицы.

Наверху раздались легкие шаги, скрипнула дверь, потом в ванной комнате зашумела вода.

— Вот он, мой шанс, — пробормотал Рихард и взбежал по ступенькам.

Толкнув дверь, он осторожно заглянул в спальню, а потом быстро пошел к шкафу. Рубашки, брюки, ремень… Носки выпали из его рук, он наклонился, быстро поднял их и сунул в карман пальто. Трусы, майка, надо забрать все, чтобы не пришлось потом стучать и просить дозволения взять собственные вещи.

Он закрыл дверку шкафа, повернулся, и встретился взглядом с Карной, которая взвизгнула от неожиданности и выронила из рук щетку для волос. Ее халат был белоснежным и лишь едва прикрывал колени. То ли траур не распространяется на халаты, то ли она не успела купить черный.

— Что вы тут делаете? — воскликнула она.

— Простите, — сказал Рихард, вовсе не чувствуя себя виноватым. — Вы были в ванной, и я решил взять свои вещи. Надоело ходить в пальто.

Карна запахнула полы халата плотнее, скрестила руки на груди, которая часто вздымалась в такт дыханию, а Рихард порадовался, что застегнулся на все пуговицы, иначе неловкость ситуации могла стать еще больше. Утром его помощница выглядела даже лучше чем ночью: растрепанные волосы падали на плечи, на щеке виднелся след от подушки, и Карна казалась такой мягкой, домашней… Доступной.