Мэри Дэвидсон - Оборотней не существует

— Что ты тут делаешь? — спросила она у волка. — Если мне понадобится животное, кусающее за зад, тогда и познакомимся.

Он уставился на нее. Крессент предположила, что должна бояться, но не видела в волке никакой угрозы.

— Всегда рада тебя видеть, мой дорогой, — пробормотала она. — А теперь оставайся здесь. Я должна кое-что сделать.

Девушка встала, отряхнула пыль с коленей и пошла. У нее получилось сделать где-то три шага, когда услышала предупреждающее рычание. Она вскинула руки и повернулась.

— Господи, ну чего тебе? Почему ты выбрал именно меня? Зачем опекаешь? Послушай, я не поранюсь. Я могу летать. То есть, почти уверена в этом. И если не права — а я так не думаю, — это уже другая история.

Нет. Волк не купился на это.

— Ладно, черт, — сказала она и уселась по-турецки.

Это был долгий день, и более длинная ночь. Прежде, чем осознала, девушка повернулась на бок. Гравий, наверно карябал щеку, но для нее ощущался подобно мягкой подушке.

Крессент уснула.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

Крессент было жестко, холодно и кто-то тряс ее за плечо. Что, черт возьми, случилось с ее кроватью?

Она открыла глаза, чтобы увидеть человека, стоящего на коленях возле нее. И, привет! Неплох для «старого» парня.

Лет тридцати пяти, большие темные глаза, каштановые волосы, чуть тронутые сединой, и затаившаяся в уголках губ улыбка. Плечи, обтянутые темным костюмом и пальто, невероятно широки. А его бедра в ширину казались с ее талию, мужчина навис над ней, как темный ангел. Это настораживало, но, в то же время, было круто.

— Доброе утро. — Его голос был глубок, приятен. Наверно, на радио работает. — Ты в порядке?

— Естественно, — сказала она, но, когда присела, застонала. — Даже предположить не могу, как здесь оказалась.

Крессент отряхнула щеку от гравия и оглянулась. Волк ушел, и слава Богу.

— О, черт! Я никогда не доберусь до… не важно.

— Что ты здесь делаешь?

— Не твоего ума дело, — сказала она. — Теперь можешь идти.

— Ты не кажешься склонной к суициду, — прокомментировал он.

— Я и не собиралась!

— Тогда почему ты на крыше?

— Ты будешь смеяться надо мной.

— Сомневаюсь.

— Кроме того, это не твое дело.

— Что ж, — сказал он весело, — не могу же я тебя здесь оставить. Так что можешь мне все рассказать.

— Черт подери! — Что происходит? Сначала шайка решила изобразить немоту (во всяком случае, еще более немую, чем обычно), потом ее замучил таинственный волк-засранец, а теперь еще этот парень. Бог ненавидит ее — это точно.

— Отлично, расскажу. Я уверена, что могу летать. И чувствовала это всю свою жизнь. Это вроде как… работает с членами моей семьи. Но, понимаешь, так как, кроме меня, все члены моей семьи умерли, я никак не могу быть уверена в этом наверняка? Так или иначе, вчера вечером я наконец набралась храбрости попробовать, но не смогла… и неважно, что ты обо мне подумаешь, обычно я — крепкий орешек. Имею в виду, что крепче, чем сейчас. И именно по этой причине я здесь. Не умереть. А полетать.

— М-м-м. — Мужчина обхватил своей большой рукой ее лицо и всмотрелся в ее зрачки. — Так, ты не на наркотиках. Уже что-то.

— Бросила наркотики, когда мне стукнуло семнадцать, — Крессет схватила его руку и отбросила ее. — Я чиста уже целую вечность.

— И у тебя нет неизлечимой болезни, — закончил он.

— И как ты узнал?

— Я врач, моя работа знать это.

— Ты, что, сделал анализ моей крови, пока я спала?

Он проигнорировал это.

— Как тебя зовут?

— Тебя это так заботит?

Мужчина серьезно посмотрел на нее.

— Заботит.

Странный. Но крутой. Ладно, великолепный.

— Крессент.

— А дальше?

— Нет, у меня есть фамилия, но я ее не скажу.

— Почему? Может, ты беженка?

— Не хочу. Просто все смеются. И ты будешь.

Мужчина выставил руки ладонями вперед.

— Обещаю, смеяться не буду.

— Мун [2].

— Полумесяц луны [3]?

— Через «h» — сказала она с тем чувством собственного достоинства, который смогла наскрести. — Молчи.

— Все в порядке, — сказал он ей. — Моя фамилия — Дрэгон [4].

— Доктор Дракон?

— Доктор Дрейк [5] Дрэгон.

— О, дорогой, — захихикала девушка. — Мы оба с тобой ходячие герои из мультиков.

— И ты, конечно, понимаешь, что мы должны теперь пожениться, — сказал Дрейк с самым серьезным выражением лица, отчего девушка засмеялась еще сильнее.

— Это самая лучшая история, чтобы рассказать ее нашим внукам, — согласилась она. — Но сначала я должна сделать вот это. Так что, до свидания.

— Тогда давай спустимся, и ты позавтракаешь со мной, — уговаривал Дрейк.

«Интересно», — Крессент такая мысль соблазняла. Он и в самом деле хитрый лис. И на свидание она уже не ходила… В общем, юридически она имеет право на потребление спиртного уже три года, и, если парень берет ее сразу после…

Погодите-ка минуту.

— Минуточку! — Господи, ну и тупит же она сегодня утром. — Ты — слепой парень из переулка! — «Вот только сейчас что-то не похож на слепого». Ради Бога, да он же проверил ее зрачки.

— Да, — подтвердил Дрейк.

— Ты не кажешься сильно слепым.

Он поколебался, потом повторил:

— Позавтракай со мной.

— Зачем?

— Так будет лучше. Я не позволю тебе прыгнуть.

Крессент вздохнула.

— Что ж. Кушать-то хочется. — «Могу смыться от этого парня и после того, как выклянчу дармовую еду».

— Хорошо. Веди, МакДафф.

ГЛАВА ПЯТАЯ

Когда они оказались на улице, Дрейк предложил ей руку, ее запах тут же стал насыщенно апельсиновым. Крессент схватила ее.

— Обалдеть, я даже не могу обхватить пальцами твой бицепс. Занимаешься по девять часов в день?

— Нет. Но люблю держать себя в форме.

— Нам не надо фантазировать, куда пойти, — сказала Крессент. — Только получить бы чашку кофе.

— Для своего роста ты весишь меньше нормы. Нам нужна полноценная еда.

— Властный. — Она кашлянула в кулак.

Дрейк улыбнулся.

— Да. — Это было все, что он мог сделать, чтобы не глазеть на нее, как школьник. Дрейк понятия не имел, почему мог видеть ее, но эффект не смягчился при дневном свет, на улице она была похожа на пламя среди теней. — Боюсь, что это гены.

— Могу я спросить тебя кое о чем? Почему ты не ходишь с собакой? И где трость? Разве ее не было прошлой ночью?

— Я и так передвигаюсь прилично, — сказал он, стараясь избежать вопроса. — Я слеп всю жизнь. Это все, что известно.