Ирина Молчанова - Вампиры – дети падших ангелов. Музыка тысячи Антарктид
— Да ладно, гонишь!
— Эта?!
Алиса спрыгнула с парты и, громко стуча каблуками, приблизилась к последней парте.
— Как делишки? — нагло спросила девушка, усаживаясь на край парты и сдвигая Катины тетради задом, обтянутым короткой не по сезону юбкой.
— Нормально, — спокойно ответила Катя.
— Ой, а что это такое? — Алиса схватила ключи с брелком в виде сердечка и всем показала. — Миленько! — Ключи шлепнулись назад на парту, а глаза Гендусян принялись шарить в поисках еще что-нибудь интересного. Не нашли, тогда одногруппница перешла к главному: — Катька, а чего Малого-то отшила? Чего не понравилось?
В классе стало тихо — все слушали.
Алиса продолжала:
— Дорогуша, да ты так девственницей и помрешь! Непорядок!
Девочки поддержали ее гоготом.
Гендусян снова взяла ключи и покачала брелком перед Катиным носом:
— Сердечко на брелочке, любви хочется, а сама ломаешься. Принца, что ли, ждешь?
Еще один взрыв смеха.
Катя вырвала у девушки ключи и мрачно заметила:
— Лучше никак, чем за сапоги.
Повисла тишина, щеки Алисы порозовели, но виду, что оскорбилась, та не подала, обронила лишь: «Как знаешь, как знаешь», — и вернулась к остальным девочкам, объяснив всем:
— Дремучий лес!
В класс вошел преподаватель по основам менеджмента. Девочки притихли и расселись за парты.
Валерия Игнатьевича все студентки колледжа люто ненавидели. Сдать его предмет с первого раза удавалось только парням, девчонок молодой женоненавистник мурыжил до посинения.
— Надеюсь, — распахивая журнал, проворчал преподаватель, — домашнее задание готово.
— Здравствуй, школа! Достал! — прошипела Алиса, раздраженно вытаскивая из сумочки тетрадь.
Цепкие карие глаза преподавателя уставились на девушку.
— Гендусян хочет выступить?
— Застрелиться скорее, — тихо сказала Алиса, но Валерий Игнатьевич ее услышал и, поджав губы, кивнул:
— Не имею ничего против.
В дверь постучали, зашли трое парней — достояние группы. Почему-то специальность «менеджер по туризму» сильному полу казалась чисто бабской.
Катя раскрыла книгу на нужной странице и с облегчение вздохнула, когда выступать у доски с домашним заданием вызвали не ее. Уходя из школы после девятого класса, ей казалось, что жизнь круто изменится. Думала, будет все по-взрослому — оказалось, сменила шило на мыло. Никто не стал относиться к ней как к личности, уважать мнение или что-то еще. Учителя стали называться преподавателями — только и всего.
Она неоднократно успела пожалеть, что не потерпела еще два года в школе, чтобы потом поступить в институт. Мама изначально выступала против колледжа и теперь постоянно напоминала: «Я же говорила! А ты не послушала!» Возразить было нечего, желание кому-то что-то доказать, принять самостоятельное решение, ослиное упрямство — все это счастья не принесло.
Занятия закончились в пять, за окнами успело стемнеть. Катя оделась и вышла из четырехэтажного старого здания колледжа. На улице за последнюю неделю стало теплее, снег успел растаять и снова выпасть. Ребята с первого курса катались на длинном катке посреди двора, кидались снежками и валяли друг друга в снегу — те же школьники.
— Катька! — послышался позади окрик, и об ее плечо разбился снежок.
Девушка обернулась. Через двор к ней в расстегнутой куртке, с торчащей из кармана шапкой спешил Костя Малошин. Или просто Малой, как его все называли. Смазливый русоволосый хулиган.
Парень поравнялся с ней и бесцеремонно хлопнул по спине. Катя поежилась, но ничего не сказала и улыбнулась в ответ на широкую ухмылку Малого.
— Куда ты собралась?
Они вышли за ворота колледжа, девушка махнула в сторону дворов.
— На работу, тут неподалеку торговый центр…
— Ну пошли тогда. — Он схватил ее за руку и потащил за собой, как непослушного ребенка.
Малой в отличие от нее учился в колледже последний год, и Катю это очень радовало. Его грубые приставания давным-давно ей уже надоели. А отказов он не воспринимал, ему казалось, что все, кто его отшивает, просто дурачатся и не понимают своего счастья.
Парень изобразил на лице плохо сыгранный интерес.
— Ну, как у тебя дела?
— Обычно, все как всегда, — едва поспевая за ним, пробубнила Катя.
Он засмеялся и передразнил:
— А-абыч-чно! А чего-нить новенькое?!
— Все старенькое. — Катя вырвала у него свою руку. У парня осталась лишь ее рукавица, которую он игриво тут же принялся подбрасывать, приговаривая:
— Давай-ка, отними! Не достанешь! Ха-ха!
Катя вздохнула. Умственное развитие парня осталось где-то в пятом классе, зато физически — вымахал. А обижать таких больших и сильных детей было чревато последствиями, поэтому она тоном матери произнесла:
— Костя, у меня замерзла рука.
Малой покорно вернул рукавицу, но тут же нашел себе новую забаву. Он ухватил девушку за край шарфа и начал стегать по плечу.
— Теперь ты моя собачка, ав-ав! Я тебя выгуливаю!
Катя посмотрела в счастливое лицо своего юного «хозяина» и подивилась, о какой только любви могла толковать Алиса, зная, что представляет из себя Малой.
— Иди, будь хорошей пёсей, — кивнул он на желтый снег под домом, — сделай свои дела.
Девушка потеряла всякое терпение, но не успела и рта раскрыть, как парень выпустил ее шарф и обернулся. Голос из игриво-ласкового стал грубым и раздраженным:
— Кому там делать не фиг?
Позади никого не оказалось, но на куртке Малого отпечатался след от снежка.
— Ща кто-то схлопочет, я ща…
Еще один снежок угодил парню прямо в лоб, за ним еще один разбился о затылок. А потом произошло немыслимое: снежки полетели со всех сторон с такой быстротой, что парень не успевал закрывать от них голову.
Катя пораженно вертелась на месте, не понимая, откуда идет обстрел. Она стояла рядом с белым от снега Костей, но в нее ни один снежок не попал.
— Я разберусь сейчас! — крикнул Малой, опрометью бросаясь в сторону колледжа.
Парень скрылся за углом дома, а Катя почувствовала, как щеки обдало порывом ледяного ветра. Через мгновение все стихло.
Девушка недолго еще постояла и пошла на работу. С того дня, когда увидела на дереве отпечаток чьей-то руки, парком она больше не ходила и за неделю успела позабыть о тех странностях, что начали твориться в ее жизни. Чувство, будто кто-то идет за ней по пятам, никуда не делось, напротив, усилилось, но посреди оживленного проспекта почти не беспокоило. Дома же она задергивала окно плотными шторами и старалась лишний раз к нему не подходить. Голуби, которые так надоедали каждое утро клацаньем когтей по подоконнику, бесследно исчезли. Теперь ей не хватало их присутствия. Выбирая между гнетущей тишиной, кем-то или чем-то необъяснимым, она предпочитала безобидных божьих тварей. Но божьи твари боялись, они разбегались, разлетались от нее как от прокаженной.
