Кристина Лорен - Совершенство
Ей не нужно добавлять: «Можешь не оправдываться» или: «Я так и знала, что это произойдет опять».
Он делает прерывистый вдох, и выдох облачком повисает перед ним в холодном воздухе.
– Дот, прости, – говорит он, отпуская дверь, которая закрывается за его спиной.
– У меня-то чего прощения просить? Это у тебя рука в гипсе.
Кашлянув, она дотрагивается до гипса. Выражение лица у нее смягчается.
– Что, в этот раз перелом?
Он кивает.
– Так чего на работу явился?
Фартук у нее мокрый насквозь. Опять она посуду мыла, и Колин мысленно делает себе пометку намылить шею Дэну за то, что тот не закончил все как следует, прежде чем бежать на урок.
– Я зашел сказать, что не смогу работать следующие две недели.
– Всего две? – Она склоняет голову набок и глядит ему прямо в глаза – ловит на вранье.
– Ну, четыре. – Он мнется, делает движение, чтобы почесать шею сломанной рукой, и морщится, изо всех сил сдерживаясь, чтобы не ругнуться при Дот. Не хочется ее расстраивать.
– И на тренировки по баскетболу ты уже три недели не являлся, – продолжает она. Глаза у него расширяются. – Да-да, и об этом я тоже знаю. Говорила неделю назад с тренером Такером; он сказал, тебя из команды отчислили.
– Ну ладно тебе, Дот. Ты же знаешь, не мое это.
Дот щурится, внимательно его разглядывая.
– А что же именно тогда твое? Гонки со смертью? Хочешь, чтобы мы тут все спились от страха за тебя? Парень, мне всегда нравился твой драйв, но больше это безумие я терпеть не намерена.
– Да это не безумие, – возражает Колин вопреки здравому смыслу. – Это велосипедный спорт.
– А вот это уже явное вранье. Это опасные трюки и рискованные выходки, прыжки с вагонов на рельсы. Это поездочки по рельсам, а также по веревочным мостам через карьер.
Он удивленно поднимает глаза, и Дот яростно кивает.
– О да, я и об этом знаю. Ты же убиться мог. Когда, наконец, до тебя дойдет, что рисковать можно до определенного предела – пока еще не слишком поздно?
– Джо в курсе? – тихо вырывается у Колина.
– Нет. – Он улавливает в ее голосе нотку тепла, а также непроизнесенное «пока». – Притормози. Трюки, гонки. Все это. Я уже слишком стара, чтобы ночи не спать, беспокоиться за тебя.
Она замолкает, взвешивая слова, потом заговаривает вновь.
– Знаю, в семнадцать лет мальчикам кажется, что ничего с ними приключиться не может, но уж тебе-то лучше других известно, как легко потерять человека. Я не собираюсь позволить этому случиться с тобой.
Он слегка напрягается, и Дот притрагивается к его руке.
– Просто пообещай, что будешь осторожнее. Обещай, что подумаешь над этим. – В ответ он молчит, и на один долгий миг она закрывает глаза.
– Я урезаю твои карманные расходы и отзываю пропуск в парки штата. Твои передвижения ограничены территорией школы, пока я не разрешу тебе выходить. – Она бросает на него взгляд, должно быть, ожидая взрыва, но он знает – дело того не стоит. С тех пор, как не стало родителей Колина, Джо приютил мальчика под своей крышей и ведал официальными делами, касавшимися скудного наследства, но неофициально последнее слово всегда оставалось за Дот. Колина они держали на длинном поводке, и, когда он злоупотреблял этой возможностью – с предсказуемыми последствиями, – они всегда были рядом. Подобное положение вещей существовало уже довольно долго.
Он кивает, забрасывает рюкзак за плечо, идет в кухню, чтобы вычеркнуть свое имя из графика дежурств по кухне. Скрип маркера в тишине звучит как окончательный приговор, и он чувствует, как взгляд Дот сверлит ему спину. Он терпеть не может ее разочаровывать. Знает, как сильно она за него беспокоится; что тревожные мысли о нем постоянно вертятся у нее в голове, как заезженная пластинка. Именно поэтому вчера ночью он прятался со сломанной рукой у себя в комнате, вместо того, чтобы сразу пойти в медпункт. Именно поэтому Дот и Джо никогда, ни при каких обстоятельствах не узнают и половины тех глупостей, которые он успел наделать. Натянув на ветру капюшон, он хватается за перила и поднимается по ступенькам Хэнли-холла. Ощущает привычный холодок металла под ладонью – перила ощущаются холоднее, даже чем стылый осенний воздух, забирающийся под одежду. Белая краска на перилах уже шелушится, и вся поверхность исчерчена отметинами велосипедных шин и колес скейтбордов – большинство оставил он сам. По краям отметин уже начала расползаться ржавчина. Поспать этой ночью ему удалось недолго – он постоянно просыпался от режущей боли в руке. Теперь чувствует себя больным и уставшим и вообще не уверен, что сегодняшний день ему по плечу.
Он толкает дверь, и его приветствует пустота; тишина звенит от синхронного тиканья часов на противоположных концах длинного коридора.
Но коридор пустеет недолго. Раздается звонок, и, свернув за угол, он наталкивается на Джея, который тискает девушку у шкафчиков рядом с дверью в класс – в его русых волосах блуждает десяток алых акриловых ногтей.
Джей оглядывается на Колина и ухмыляется.
– Явился, наконец, прогульщик, – говорит он. – Пропустил самую заковыристую в мире алгебру. Я прямо чувствовал, как у меня мозги из ушей лезут.
Колин кивает в знак приветствия и помахивает гипсом.
– Я бы предпочел этому алгебру.
– Мне бы твою уверенность. – Последнее завоевание Джея нехотя удаляется, и парни заходят в класс. Кабинет постепенно заполняется учениками; Колин бросает рюкзак на парту и начинает копаться в нем в поисках папки с заданием.
– Так ты был прав, – спрашивает Джей, кивая на гипс. – Сломана?
– Ага, – Колин быстро, насколько это возможно с единственной действующей рукой, отыскивает папку и запихивает все остальное обратно в рюкзак.
– Что, Джо с Дот уже зачитали тебе твои права? Предъявили обвинение? – Джей ходил в школу Св. Осанны столько же, сколько и Колин – с детского сада, и ему прекрасно известно, что Дот никогда не одобряла тягу обоих мальчишек к приключениям.
Колин кидает на него серьезный взгляд.
– Это была Дот.
Джей напрягается:
– Плакали твои легкие денежки?
– Ага. И я заточен на территории школы на неопределенный срок. Хорошо еще, что ты спрятал велосипед у своих родителей – а то она бы и его забрала!
– Жестко.
Колин бурчит что-то в знак согласия и передает учителю папку с заданием. Обиднее всего то, что в этот раз ничего особо опасного не предполагалось. Неделю назад он прыгнул на велосипеде с края карьера на валун на самом дне, и ничего, ни царапины. А вчера, облажавшись, не смог выполнить элементарный прыжок на рампе.
– Капюшон долой, Колин, – говорит миссис Польцевски. Парень откидывает капюшон, отбрасывает волосы со лба и садится за парту.
