Юлия Стрельникова - Сказки должны кончаться свадьбой
Когда я выбралась, бой был кончен.
Серый лежал на залитом кровью снегу, а рядом закончили свою жизнь две Твари. Остальные пока затаились, но это короткая передышка…
- Адер! Адер!
Он был мертв, купив ценой жизни отсрочку, а детишки забрались слишком далеко от дома!
Надо просто дождаться помощи. Мы дождемся, убеждала себя я.
Воина принято хоронить с его мечом, оружие не отбирают даже у умершего врага, но я приняла из еще теплой руки Адера сталь. На этой войне правил нет.
Огонь и тепло человеческих рук - вот чего боится колдовство. А где еще они сойдутся, как не в стали. Меч - преграда для них.
Холодная полоса уверенно легла в мою ладонь.
- Назад! - рявкнула я Шалиону. Мальчишка вдруг расправил плечи и шагнул вперед, собираясь взять из моей руки меч. Сейчас не время геройствовать. Образумленный моим криком он послушно отпрыгнул. Если мы выживем - из этого мальчишки вырастет настоящий мужчина.
Те драгоценные мгновенья, которые выиграл своей смертью Адер, следует использовать как можно полнее. Мы должны выжить. Они должны выжить. Ради будущего этого края. Ради тех, кто уже погиб защищая их хрупкие жизни.
И на меня снизошло озарение. Я поняла, что следует делать. Эту битву мы переживем.
Подняла меч и провела им по запястью, наконец, позволив стали добраться до своей проклятой крови, и направила темную струйку на снег.
- Идите сюда! - позвала я, усмехаясь. - Идите ко мне.
Вдохновение битвы окружило меня со всех сторон, как щит.
Темные кормят Тварей своей кровью - и те становятся послушны им, вот один из бережно хранимых секретов владычества шагнувших за Грань. Проклятая кровь - лучшая приманка и дурман для порождений Тьмы. Но они не могут взять ее без позволения.
- Идите сюда, - повторила я. - И попытайтесь взять то, чего жаждете…
Когда, наконец, появились долгожданные Серые, куча обезглавленных Тварей набралась почти в мой рост. Ни одна из них не посмела пройти мимо угощения, туда, где стояли беззащитные дети. Но и крови во мне осталось совсем мало. Рука уже готова была разжаться, не в силах удерживать меч…
Я, Ирга, когда-то владевшая Даром, человек с проклятой кровью, защищала детей тех, кто сделал свое проклятие даром ради других, от тех, кто сделал свой дар проклятием других ради самих себя. Я, бездомная душа, обреченная вечно скитаться без отечества, в который раз стоя у Грани, нашла на земле место, где хотела бы пустить корни. Я Ирга, и моя долгая дорога закончилась. Вот о чем я думала, теряя последние крохи сознания, когда чьи-то руки подхватили меня. Потому что сегодня я нашла свой дом…
Часть вторая
Чужие правила
Глава 1
Смех Марики оттолкнулся от стены серебряными колокольчиками и взметнулся над улицей высоко в небо, вторя птицам. Она тряхнула темными кудряшками и торжественно поскакала на левой ноге вдоль забора, где во ‘дворце’, старательно начерченном палкой на влажной земле, лежали так удачно брошенные ей камешки. Иан, который был занят тем, что болтал ногой, сидя как раз на этом самом заборе и не обращал на девчоночьи игры никакого внимания, видя такое дело, прицельно плюнул в ‘задаваку’. Но, как это часто бывает, промазал, и замечательный во всех других отношениях плевок пропал втуне, потому что Марика сосредоточенно продолжала прыгать вдоль забора, не обратив на Иана никакого внимания. Он еще мгновение хмурился, огорченный неудачей, а потом протянул руку, и сорвав с ветки рядом недоспевший еще персик, вгрызся в него, заедая огорчение, щедро предложив мне вторую половину фрукта. В детстве недоспелые плоды намного соблазнительнее уже созревших. Косточку Иан швырнул все в ту же Марику.
Последний день детства. Я много раз пыталась вспомнить его или забыть окончательно - счастливый беззаботный миг моей жизни, но он то возникал отрывочными вспышками воспоминаний, то утекал туманом сквозь пальцы, оставляя лишь смутное ощущение радости и щемящей грусть утраченного.
Обычно взросление приходит к людям постепенно, как сиреневые сумерки, незаметно сгущающиеся до тех пор, пока не превратятся в глубокую лиловую ночь. Я же могу назвать время когда, кончилось мое детство с точностью до часов. И даже волшебный сон, который окружил меня сейчас со всех сторон, не позволял до конца забыть об этом. Дивное видение, в котором я была маленькой, а мир вокруг - дружелюбны и необъятным.
Я знала, что скоро Марика доберется по последней дорожке до ‘дворца’ и мы убежим на море до самого вечера, ловить крабов и бросать плоские камешки, сидя на огромных валунах. Сделаем вид, что забыли про обед, что убегая, не услышали матерей, зовущих нас по домам, и вернемся только тогда, когда солнце раскаленным водопадом расплещется по горизонту. Я, карабкаясь по камням, обдеру локоть, а Иан будет сверкать синяком на скуле, полученным от Марики, и мама будет ворчать, отмывая меня и его, измазанных песком по самые уши, и ее теплые ладони с твердыми гладкими бугорками мозолей, будут приятно щекотать спину. Братишка будет вырываться и пищать, забывая о том, что полез в драку, потому что Марика обозвала его ‘ писклявой козявкой’.
А ночью начнется та самая страшная ‘охота на ведьм’ всколыхнувшая всю Аризену. И будут боль, огонь, гнев и множество никому не нужных смертей.
Я только однажды вернусь на место, где раньше стоял мой дом, и где нашла свою смерть вся моя семья, и отыщу на пепелище игрушку, сделанную отцом для брата, и маленькое надколотое зеркало, в которое раньше так любила смотреться мама, чтобы забрать эти вещи на память о них с собой. А на следующее утро покину навсегда землю переставшую быть мне родиной, и уеду вместе с дядей в Барию.
Мне точно известен день, в который кончилось детство.
Но это все будет потом, а пока я беззаботно жевала кислый и твердый персик, наслаждаясь тем, что сегодня вместо обычных объятий ледяного кошмара мне подарили отголосок далекого воспоминания. Набрала побольше воздуха в легкие, собираясь засмеяться и открыла глаза…
Одеяло навалилось на грудь, затрудняя дыхание. Я пошевелилась, пытаясь устроиться поудобней. Тяжелые веки так и норовили опуститься обратно, затрудняя понимание того, где я нахожусь. Если я жива, значит, отряд вдали и чьи-то надежные руки, подхватившие меня у самой земли, не были шуткой гаснущего сознания.
- Пить - попросила жалобно.
Хрип, вырвавшийся из горла, больше напоминал простуженное карканье, чем голос, но призыв был услышан. Твердая ладонь легла на плечо, приподнимая меня над подушкой, и тут же в губы мне ткнулась кружка с теплым медовым отваром. Пить хотелось так, что я бы смогла выпить даже море, но на втором глотке не хватило дыхания и я отчаянно закашлялась.
