Измена. Отбор для предателя (СИ) - Алиса Лаврова
— Условия?
— Быть покладистой, благодарной, служить и делить постель с приятными людьми, которые пальцем тебя не тронут, если ты того сама не пожелаешь. Неужели плохие условия для той, кто еще вчера едва не умерла, а совсем недавно была той, кто готов отдаваться за еду?
— Приятные люди — это ты и твои дружки инквизиторы? И почему именно я? Разве мало в столице девок, готовых спать с мужчинами за безопасность?
От моих слов он морщится и я вижу, что начинает терять терпение. Знаю, что говорить с ним так не стоит, что стоит быть хитрее и хотя бы притвориться… Но у меня нет сил ни на что, кроме правды в эту минуту.
— Потому что ты можешь предложить нечто большее, чем любая «обычная» девка. И потому что. обычные нам не подходят. Нам нужны те, у кого есть способности.
— Какие способности?
— Обычно это я допрашиваю людей, радость моя. Я все сказал, что желал, дальше, дело за тобой.
— И это называется добровольно? Ты ничем не лучше бандитов с дороги, только зубы у тебя крепче, и костюмчик с красивой вышивкой, — говорю я, кивая на три капли, вышитые на его накидке и заглядываю в его насмешливые глаза. — Все мужчины одинаковы, отличаются только оправдания той низости и грязи, которую вы себе позволяете.
Он несколько раз кивает головой.
Потом берет меня за подбородок и поднимает мое лицо.
— Тебе говорили, что ты очень красива?
— Шлюхам делать комплименты не обязательно, — едко говорю я и отворачиваюсь.
Он усмехается и встает на ноги:
— Я предложил тебе выбор и советую не мешкать. Если ты решишь остаться здесь, я не буду тащить тебя силой.
Он отворачивается и идет к своей сумке, оставленной возле бездыханного тела Клем.
— Что ты с ней сделал? — спрашиваю я, идя следом за ним.
— Не переживай, я всего лишь перекрыл поток крови к мозгу. Если ее растолкать, она очнется.
Я прикладываю ухо к ее груди и чувствую, как бьется ее сердце. Похоже он прав, и она всего лишь спит.
С облегчением вздыхаю и осторожно толкаю ее, пытаясь разбудить.
— Если пойдешь прямо и пройдешь через овраг, сможешь выйти на дорогу. Буду ждать тебя там через два часа. Подругу, так и быть, можешь взять с собой, я найду куда ее пристроить.
Он берет свою сумку и идет в сторону монастыря.
— Ты идешь туда?
Он вздыхает и оборачивается.
— Настоятельница расстроится, если я покину их гостеприимную обитель не попрощавшись. А я не люблю расстраивать женщин, даже если эта женщина отвратительная старая кровопийца, вроде Крессиды. И еще… мне тоже, знаешь ли, интересно, что в этом захолустье забыл целый дракон.
32
Ивар
Я оттаскиваю старуху подальше от лишних ушей в одну из комнат и захлопываю за нами дверь. Толкаю ее в спину и она чуть не падает на пол, неуклюже хватаясь за подвернувшийся на пути стол.
— Простите, ваша светлость… — охает старуха и хватается за ушибленный бок.
Ее шипящий голос раздражает меня, и все что мне теперь хочется, это схватить ее за бархатную мантию и выбить ее телом витраж, а потом поглядеть, как ее тело с хрустом упадет на острые скалы далеко внизу. Драконий огонь во мне мечется во все стороны, и я даже не осознаю до конца, по какой причине она привела меня в такую ярость.
— Где она? — спрашиваю я снова, глядя в глаза старухе, которая дрожит всем телом, но отвести взгляда не может, потому что я крепко держу ее.
— Я не понимаю…
— Сюда была отправлена девушка по имени Элис. Мой распорядитель заверил меня, что она останется в живых и о ней будут заботиться. И что я вижу? Целую дюжину трупов в вашем церемониальном зале. Чем вы вообще тут занимаетесь?
— Простите, ваша светлость, — хнычет старуха, отчего начинает раздражать меня еще больше. — Мы не причинили никому вреда. Это всего лишь первый этап подготовки к служению. К полночи они оживут, уже другими. Готовыми к искуплению. Только и всего.
— Они мертвые! — восклицаю я. — Нужно быть слепым, чтобы не увидеть этого, или безумным.
Старуха только мотает головой и хлопает глазами, видя мой гнев.
— Где она? Я спрашиваю в последний раз.
— Я не знаю, мы нашли только этих. Только они прошли испытание и удостоились чести быть очищенными.
— Очищенными? Что ты несешь?
— Это ритуал посвещения. Мы дарим им моллюска и отправляем в море, чтобы они приняли море в себя и море приняло их. Когда они умирают, моллюск вдыхает в них новую жизнь, забирая их грехи и даруя им мир и покой. Нет большего блага, чем это. Однако посвещение проходят не все, и слишком слабые духом и сердцем отторгаются морем и выбраковываются…. Каждая из здешних сестер прошла этот ритуал и все они обрели мир и покой. Умирая, они обретают новую жизнь.
Я вспоминаю монашек, которые встречали меня и то, как в глаза мне бросились их одинаковые пустые глаза, безразлично глядящие на мое совершенное обнаженное тело. Ни капли стыда или желания не было в этих одинаковых глазах. Ни капли жизни в этих лицах.
Теперь понятно, почему они таковы.
— Мир и покой — это пустые глаза и тупое выражение лиц? Если бы я знал, что тут творится, никогда бы не совершил такой ошибки, раздери вас всех пекло и пожри вас первый дракон!
— Так заведено уже сотни лет, все, что мы делаем, разрешено инквизицией и высшим указом короля еще три сотни лет назад.
— Почему же тогда ты не прошла этот ритуал?
— Я бы с радостью прошла, но моллюск не пожелал одарить меня, и не пожелал убить меня. Он застрял у меня в горле, едва не лишив меня жизни и речи, но я осталась жива, вечно страдая и помня о том, что никогда не испытаю то, что испытали другие. Не получу покоя, который царит в сердцах достойных сестер.
С удивлением я отмечаю, как по морщинистому лицу лживой старухи текут слезы. Жирные капли стекают вниз и падают мне на руки, держащие старуху за воротник.
Она всхлипывает и содрогается всем телом.
От омерзения и брезгливости я отпускаю ее.
Мне становится до того противно, что хочется немедленно вымыться, а лучше навсегда покинуть это место., забыв, что я вообще был здесь. Они совершенно безумны. Если это разрешено инквизицией, значит инквизиция уже прогнила до самого основания. Мне следовало бы разузнать получше об этом месте, прежде чем отправлять ее сюда…
